уволят.
– Он некрасивый, но не кусается, – настаивает Виктор, кивая на Джона.
Но у меня и правда нет времени – пора возвращаться в книжный.
Мужчина с усами смотрит на меня непонятным взглядом. Он думает, что меня сдерживает его внешность? Решил, что напугал меня? Я кажусь ему смешной?
– Виктор, извини, но я пойду. Боюсь опоздать на встречу.
– Ох уж эти встречи! – восклицает мужчина с высоты своего чемодана с акцентом, который я не могу распознать. – Как же я счастлив, что решил проблему в корне: если кто-то ищет меня, он знает, где найти. Если меня здесь нет, значит, я скоро вернусь. Вот и все встречи. – Он выпрямляет спину. – Ты назначаешь встречу с кем-то, полагая, что в этот день захочешь его увидеть. Но желания у тебя почти никогда не бывает, потому что это уже другой день. Разве нет? Подумайте о волшебных моментах в вашей жизни. Когда они случаются?..
Когда у меня полный рот чипсов со вкусом креветок? Когда мне удается решить судоку без помарок?
– Уж явно не тогда, когда ты занес их в свой график, верно? – Он смотрит на нас, ожидая реакции.
– И в самом деле, – усмехается Виктор.
– Кстати, Виктор, спасибо тебе. – Джон достает из кармана куртки потрепанную книгу и протягивает ему. – Дожить до моего возраста, не прочитав Сола Беллоу, было бы непростительно. Черт побери, он знал толк в жизни. Подождите, я зачитаю вам отрывок… – Он листает книгу, пока не находит подчеркнутый ручкой абзац, и начинает декламировать: – «Реальность так сильна, ее методы так безмерны и ужасны, а замыслы так грандиозны… Вы создаете образ личности, способной существовать в этом мире. Вы изобретаете человека, который сможет противостоять этим ужасным иллюзиям…» – Он переводит дыхание и внимательно смотрит на нас. – Мы маскируемся, чтобы соответствовать. Но нам следовало бы задать себе вопрос: соответствовать чему?
Внезапно мне кажется, что я могу истолковать его взгляд: он старается понять. Понять, слушаю ли я, согласна ли с ним. Виктор хочет взять книгу.
– Не возражаешь, если я оставлю ее себе? – говорит Джон, забирая книгу назад. – Может, перечитаю.
– Без проблем. – Виктор бросает взгляд в сторону книжного магазина. – Фирма платит.
Он отпивает из протянутой Джоном бутылки и предлагает мне.
В последний раз я пила натощак на школьной вечеринке, а на следующий день Линда сказала, что ей пришлось увести меня оттуда прежде, чем из-за меня вызвали полицию. Оказывается, я собиралась танцевать на столе с закусками, утверждая, что являюсь реинкарнацией Кармен Миранды[29].
– Пить будешь? – настаивает Виктор.
Они вдвоем уставились на меня, и это начинает смущать. Я беру бутылку и делаю небольшой глоток, стараясь не касаться горлышка губами. Вино теплое и очень кислое. Я передаю бутылку обратно Виктору.
– Мне действительно пора.
– Колетт! – кричит он собаке, которая с азартом роет землю вокруг корней дерева.
После второго свистка собака бежит к нам, Виктор цепляет ее на поводок.
Вино усилило чувство дезориентации, у меня кружится голова, и я чувствую себя так, будто нахожусь в чужом теле.
– Жаль, что он живет на улице, – говорю я, имея в виду Джона, пока мы поднимаемся по каменным ступеням.
Виктор объясняет мне, что это его выбор – всегда находиться там, возле моста, на привычном месте. Он отвергает капитализм, посредственность, респектабельность, власть, статус-кво, благополучие, правила, тиранию мещанской жизни. Не хватает только столового серебра, этикета и свадеб, чтобы у меня закрепилось ощущение, что я слышу слова тети.
– Основная проблема в том, что у него много женщин, – заключает Виктор. – Но любит он только ту, которая его бросила.
Толпа у книжного магазина поредела.
Колетт спешит к хозяйке, которая выходит из зеленой двери со стопкой книг в руке. От Виктора я узнаю, что это Сильвия Уитмен, дочь Джорджа. Теперь, когда ее отец стар и болен, бразды правления магазином перешли в ее руки.
Я нахожу в себе смелость спросить ее на английском:
– Сюда случайно не заходила дама… в возрасте… которая искала девушку? Искала Оливу, то есть меня?
– Оливу? Какое красивое имя! – Она поправляет кудри. – Нет, насколько я знаю. Ты спрашивала у Майи?
Майя – это девушка с волосами цвета воронова крыла, сидящая за кассой. Она пришла на смену тому самому человеку, который утром чуть не переехал мне ноги велосипедом. Мою тетю она тоже не видела.
Я падаю на скамейку. Уже седьмой час, солнце не греет. Время моего пребывания в Париже сократилось вдвое, а я все еще одна. Я пересматриваю свои взгляды на Bagni Londra в Алассио – по крайней мере, там есть Бернардо. Он человек надежный. Сюрпризы делает только на дни рождения, и то предпочитает классику: букет красных роз в офис или поход в спа.
«Я тоже думаю, что это вишня! Скучаю по тебе», – пишу я ему.
Отец тоже отправил мне сообщение.
Как дела в Париже? Сегодня я помогал маме по дому. И как вы только справляетесь вдвоем с этими матрасами? Они же весят целую тонну!
Отец помогает матери по дому? Если бы я не увидела это написанным черным по белому, ни за что бы не поверила. И потом, отец никогда мне не пишет.
– Думаю, твоя встреча накрылась. – Виктор протягивает мне банку пива, из которой он уже сделал несколько глотков. – Но технически время еще есть: мы закрываемся в десять.
Я читала, что при поцелуе передается около восьмидесяти миллионов бактерий. А если пить из одной банки – кто знает?.. Страшно-то как.
– Да ладно, – говорит он, заметив мои сомнения, – алкоголь убивает все микробы.
Под «выходными» можно также понимать воскресенье. Может, тетя имела в виду завтра? Если бы она забыла это уточнить, я бы не удивилась.
Я спрашиваю у Виктора, не знает ли он какой-нибудь отель поблизости, хотя я вряд ли смогу позволить себе отель в центре Парижа. Я потратила почти всю свою месячную зарплату на покупку немецкой тестомешалки.
– Так ночуй здесь, в магазине. – Он пожимает плечами, как бы говоря: логично же. – Платить тебе не придется, но ты должна спросить у Сильвии, можно ли остаться на ночь. И сделать это надо сейчас. Просто завтра утром тебе придется вместе с нами открыть магазин и в качестве компенсации за ночлег отработать двухчасовую смену.
Оказывается, он живет тут не один: кроме него есть еще два артиста и девушка – студентка Сорбонны. Я интересуюсь, куда же помещаются кровати, и Виктор сообщает, что их нет.
– Слушай, давай доверимся печенью с предсказаниями. – Достаю одно печенье, разворачиваю, разламываю, достаю записку. «Есть лучший мир, но цена его слишком высока».
– Ну и? – спрашивает Виктор.
– Наверное, это бракованная упаковка.
Сильвия Уитмен только что вышла на улицу с холщовой сумкой в руках.
– Эта девушка хотела бы остаться здесь на ночь, – говорит ей Виктор.
Она поворачивается к нам с таким видом, будто мы отвлекли ее от важных мыслей, и жестом приглашает следовать за ней в магазин антикварных книг. Пока она возится с бумагами за столом, я кратко излагаю ей свою ситуацию.
– Значит, твоя тетя не пришла?
– Именно так.
– Ну конечно ты можешь остаться.
Я должна буду помочь ребятам закрыть магазин сегодня вечером и завтра утром открыть, а потом два часа поработать. Каждый, кто живет здесь, читает каждый день по книге. Это правило придумал ее отец. Виктор мне все объяснит. Она доброжелательно улыбается, как будто спрашивая: «Что-то еще?»
Я хочу сказать, что никогда в жизни не прочитывала книгу за день.
10
Юлия – очень худая немка с живыми карими глазами. Она много лет занималась балетом, это видно по ее позе, да и в целом это первое, что она о себе рассказала. В прошлом она даже была артисткой цирка.
– Какого рода артисткой? – спрашиваю я. – Вроде тех, кто балансирует на слонах или…
– О, нет! – Ее лицо темнеет. – Цирк был
