— Тогда идем скорее.
Бар был действительно великолепен: отделанный серым мрамором, он вмещал в себя около сотни уютных столиков и целый танцпол, на котором веселились гости всех мастей и возрастов. Самые потрясающие инструменты, старые и новые произведения, живое исполнение и то самое неповторимое, что называют «душой наизнанку», вместе с неотъемлемой страстью, огнем, адреналином — все витало в воздухе этого заведения и как будто окутывало со всех сторон.
Элли счастливо улыбнулась, оглядывая полутемное помещение, полное народу и серого дыма от сигарет. Здесь ей нравилось больше, чем в родных «Иглах», но бар «Иглы» жил внутри нее, он был ей будто вторым домом, который она ни на что не променяет.
— Ну и где тут бар? — в предвкушении, весело спросила она.
Этот вечер был самым великолепным в ее жизни.
Элли и Дэн сидели у бара, пили текилу с лимоном, болтали и танцевали, танцевали, танцевали… Дэн был просто потрясающим, он ухаживал за Элли, угождая всем ее даже невысказанным желаниям, он внимательно слушал ее рассказы о жизни ее и Джека, рассказывал о себе, и всегда, всегда этот горячий взгляд, обжигающий, душный, страстный, сильный и обезоруживающий, хотя Элли была далеко не шикарно одета. Им было весело, Элли ловила его редкие, но такие обаятельные улыбки, и чувствовала, как внутри нее все органы растворяются в обжигающем пламени… Они подпевали любимые песни, танцевали, пили…
Дэн рассказал Элли, что его фамилия относится к древнему роду, берущему свое начало с восемнадцатого века. Его предки были знатными дворянами и построили здесь, в старом Нью-Йорке, особняк, фамильный дом, в котором теперь живет Дэн. Богатство передавалось из поколения в поколение по мужской линии, но каждый, принимавший его, должен был продолжать семейный бизнес — торговлю рабами. До современности это дело, конечно, не дошло, но появились другие предприятия, которые и поддерживали дворянскую казну в избытке. Так фамильный дом и авто и достались Дэну от отца, который погиб при невыясненных обстоятельствах пять лет тому назад. Матери у него тоже нет — она умерла, когда ему было всего пять.
Элли, конечно, было жутко интересно, но она сходила с ума от страсти, слушая его голос, наблюдая за его уверенными жестами и такими притягательными голубыми глазами… Ну и в известной мере алкоголь тоже делал свое дело.
Весело переговариваясь, они вывалились из бара около трех часов ночи. Элли никогда не ощущала себя так хорошо — хоть алкоголь и дурил ей голову, но она прекрасно понимала, что происходит в данную секунду.
— Это было так… классно!!! — воскликнула она, кружась вокруг себя на тротуаре. — Я буду ходить сюда каждую ночь… Даже если ты не сможешь сопровождать меня! — весело добавила она.
Дэн ухмыльнулся, закуривая. Любуясь ею, он серьезно произнес:
— Поедем ко мне?
Элли вздрогнула внутри себя. Она так хотела этого, что ее разум туманило от горячей страсти… Но гордость… Интерес… Загадка… Она не должна так дешево отдаваться на первом свидании!
Сложив руки на груди, Элли подняла брови:
— Так сразу бы и предложил заняться сексом, к чему столь длинные прелюдии?
Дэн серьезно и очень по-мужски посмотрел на нее, затем вдруг усмехнулся, обаятельно выдохнув дым.
— Вообще-то, я собирался просто показать тебе особняк, но если ты хочешь заняться сексом…
Элли смутилась и с хохотом шлепнула улыбающегося Дэна по плечу.
— Черт с тобой, едем смотреть твой дворец! Завтра на учебу не пойду, а то Кейси оторвет мне голову!
Они рассмеялись и сели в машину.
Дэн привез Элли в один из самых старинных жилых кварталов Нью-Йорка — квартал Освободителей. Элли с огромным интересом разглядывала проплывающие мимо усадьбы разных эпох, окруженные старыми яблонями и погруженные во тьму. Большинство домов прятались за современными высокими, каменными заборами с видеонаблюдением, так что Элли могла видеть только шикарную черепицу, которой были покрыты их крыши. Но вот превосходный «Додж» подъехал к трехэтажному высокому особняку из старинного черного камня. Эпоха реформации — определила в своей голове Элли, восхищаясь величием старинного здания. По мощеной дороге Дэн подъехал прямо к крыльцу и бросил машину как попало.
— Приехали. — спокойно сказал он, пробудив Элли, которая завороженно разглядывала вишневый сад невероятной старины, окружавший со всех сторон поместье Ван дер Билдов.
Элли восторженно посмотрела на Дэна.
— А я живу в маленькой двухкомнатной квартирке в Бруклине, где единственную старину представляет мой тридцатишестилетний брат — герой-любовник. Хотя, чтобы посмотреть на него, нужно приложить усилия — он редко ночует дома.
Дэн тепло рассмеялся, сияюще посмотрев на девушку, и вышел из машины.
Они вошли в прекрасный, величественный дом. Все здесь дышало прежними эпохами: и мебель в Викторианском стиле, и винный погреб, и камин из резного камня… Элли чувствовала время, через которое прошел этот дом, и представляла балы, которые давали прежние владельцы дома, костюмы и напитки…
Они поднялись на второй этаж, где уже присутствовал дух современности: уютная, хорошо оборудованная кухня с различной вспомогательной техникой, шикарная ванная комната с гигантской джакузи и…
Дэн толкнул одну из дубовых дверей.
— А это…
Но Элли и сама догадалась.
— Твоя комната. — продолжила она и ощутила невероятный трепет.
Комната была прекрасной: древние книжные шкафы, трюмо, старые бюро и огромная кровать на четырех столбиках с красным, шелковым балдахином…
Элли вошла, оглядываясь, стараясь ничем не выдать своего волнения. С каждым шагом вторгаясь в личное пространство Дэна, она чувствовала, как ее сердце билось сильнее, а жар все больше захватывал ее внутренности, и выпитый алкоголь только усиливал чувства, придавая мыслям безрассудства. Дэн стоял в дверях, сложив руки на груди и облокотившись плечом об косяк.
Элли покружила в комнате и аккуратно присела на край кровати. Ее била внутренняя дрожь. Она посмотрела на Дэна… О, Боги! Он нежно ласкал взглядом ее тело, а его глаза! Через сталь и непоколебимую мужскую силу она ощутила горячую страсть, желание и… нежность. Он смотрел на нее так горячо, так притягательно… Элли еле заметно выдохнула.
— Твой дом прекрасен. Я не очень вписываюсь в интерьер, к сожалению.
Дэн ухмыльнулся.
— Ты не предмет, Элли, чтобы вписываться куда бы то ни было. И своей независимостью ты демонстрируешь это.
Элли улыбнулась и, стряхнув с себя некоторую робость, которая появилась в результате трудно скрываемой страсти, встала и подошла к нему.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
