– Подавай сюда то, что принес! – властно приказал Манайя Эрьте.
– Всех сразу? – испугался князек.
Аримасп угрюмо усмехнулся.
– Зачем? Давай по одной.
Мюты-кок с видимой опаской поднял с земли круглую плетеную корзину и поставил на каменный стол. Потянулся было к крышке, но отпрянул. Гелайм грубо подтолкнул его.
– Давай-давай…
Эрьта подобрал сухую ветку и осторожно приоткрыл крышку корзины. И вновь Александр с трудом удержался от испуганного крика. В узкой щели показалась черная граненая головка. А немного погодя, грациозно извиваясь, на стол выскользнула здоровенная гадюка. Князек торопливо захлопнул корзину. Манайя ловко ухватил змею сразу позади головы и поднял перед собой. Гадина неистово забила хвостом, зашипела, стараясь вырваться. Чешуйчатое тело оплело руку аримаспа, но тот крепко держал змею.
Александр представил, сколько их еще осталось сидеть в корзине и вздрогнул. Неприятный озноб пробежал по спине. Но что задумал Манайя?
Колдун поднес гадючью голову к самому своему лицу и впился пристальным взглядом своего единственного глаза в немигающие змеиные глаза. Гадюка слабо трепыхнулась и бессильно обмякла. Аримасп произнес еще несколько заклинаний и бросил змею на стол. Она вытянулась, словно кусок каната. Тогда Манайя пододвинул слизистый комок прямо под нос змее. Она покорно открыла пасть…
Александр отчетливо увидел, как на концах длинных, слегка изогнутых зубов появились дрожащие прозрачные капли. До него долетел резкий пряный запах яда. Глазки гадюки загорелись тусклым огнем, и она дважды ударила зубами зеленую слизь. И в тот же самый миг эта слизь превратилась в крупный сверкающий кристалл!
– Вот правый глаз для твоего Йомаля! – крикнул Манайя князьку.
Тот, весь дрожа, попятился.
– Ты великий колдун, – слабо пробормотал Эрьта. Похоже он не слишком верил в колдовскую силу аримаспа, но когда убедился, то был поражен до глубины души.
Только Гелайм хранил ледяное спокойствие. Только легкая тень проскользнула по его сумрачному лицу. И Александр ощутил глубину его ненависти и к жалкому ойке, и к колдуну, с которым пока приходилось считаться.
Манайя тем временем быстро швырнул вялую гадюку в костер.
– Получай! – он сунул изумруд в руки князьку. Но Эрьта уронил его, словно аримасп передал ему раскаленный уголь. Манайя снова засмеялся. – Не бойся, он тебя не укусит, пока я не прикажу.
Эрьта двумя пальцами поднял камень и начал его внимательно разглядывать.
– Что?! – продолжал издеваться Манайя. – В ваших лесах не встречаются такие крупные камни? Только я могу сотворить их своим искусством. Они больше ваших хваленых небесных изумрудов.
– Ты великий колдун, – тихо повторил князек. – Однако Йомаль сильнее тебя. Не произноси похвальбы слишком громко, иначе ты рассердишь его.
– Это ты будь осторожен, – пригрозил колдун. – Камень напоен змеиным ядом, в него переселилась змеиная душа. Душа любого, кто поцарапается таким изумрудом, умрет в страшных мучениях. Но это именно то, что требуется тебе. Йомаль будет смотреть на мир змеиными глазами.
– Да, – кивнул Эрьта.
Манайя снова принялся за работу. Так появился на свет второй, третий, четвертый ядовитые изумруды…Они почти не отличались от естественных, только в окраске присутствовал слабый серый оттенок, словно на камнях лежал налет пыли. Или это просто шутки дрожащего света костра?
Александр понял, что ничего интересного он больше не увидит, и осторожно подался назад. Когда он вернулся в свой шалаш, никто не шевельнулся, все спали по-прежнему крепко.
Однако аримаспы занимались не только изумрудами. Александру привелось видеть и другое волховство. На следующее утро во время умывания Ратибор сказал ему:
– Посмотри, не спрятано ли что в том месте, где мы причалили.
Александр, с повизгиванием растиравший грудь холодной водой, ответил не сразу.
– А что мы можем там найти?
– Не знаю, но аримаспы затеяли что-то недоброе.
– По-моему тебе просто мерещится, – отмахнулся Александр. – Они негодяи, это очевидно. Но нельзя видеть коварство буквально в каждом шаге. Такая подозрительность до добра не доведет.
Ратибор поднял голову и прислушался. Александр вздрогнул. Когда юноша снимал черную повязку, прикрывавшую глазницы, он избегал смотреть на изуродованное лицо.
– Я отчетливо вижу спрятанное, – недовольно проворчал слепой. – И я вижу больше. Из-за этой вещи прольется много крови.
– Тогда скажи, что я должен искать, – немного насмешливо предложил Александр.
– Огонь.
– Огонь, зарытый в песок?
– Да.
Уверенность Ратибора заронила сомнение в душу Александра, но упрямства ради он не сдавался.
– Все равно не верю. Даже если там и спрятано черное колдовство, совсем необязательно должна пролиться кровь. Мы забрались в такую глушь, что на много верст окрест нет никого, ойков и аримаспов. Ведь не ойки начнут резню, в том сомнения нет. Аримаспов же слишком мало, да и не питают они склонности к воинским забавам. Порой меня смех разбирает, когда я гляжу на упражнения стражников Гелайма. На вид они грозны, но витязю нужно еще многое, кроме умения слаженно двигаться. Сражения не выигрывают, танцуя в хороводе. Я разгоню их всех без труда, если они и посмеют затеять что-либо.
– И самого Гелайма? – резко спросил Ратибор.
Александр замялся.
– Его… Не знаю… Мне часто кажется, что это не тот человек, которым кажется.
– Человек?
– Да. Не знаю, чем объяснить мое предчувствие, но я думаю, что он не аримасп.
Ратибор кивнул.
– Здесь ты прав. Я не могу отчетливо рассмотреть, кто скрывается под этой маской, но это страшный человек. Я уже предупреждал тебя и сейчас могу только повторить – будь настороже.
– Можешь не беспокоиться, – самоуверенно ответил Александр.
– Я слежу за ним. И как только он замыслит хоть малейшую каверзу, ему не поздоровится.
– Не хвались, на рать едучи, – скептически ответил Ратибор.
– Все-таки пойди и посмотри, что мог спрятать Манайя.
Что искать? Непонятно. Как в детской присказке: пойди туда, не знаю куда; принеси то, не знаю что. Вдобавок ко всем неприятностям от сырости снова разболелась нога.
Александр еще раз лениво осмотрел песчаную косу. Берестяные челны так и лежали до сих пор там, где ойки бросили их сразу после приезда. Единственный дозорный мужественно боролся со сном. Бессонная ночь и румяное утреннее солнышко сломили его сопротивление, дрема одолела, и дозорный начал посвистывать носом. Он мутными глазами глянул на Александра, но не смог вымолвить ни слова, хотя чужеземцам было настрого запрещено подходить к лодкам. А может он здраво рассудил, что никакой беглец не пустится наутек даже без рубахи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
