– Не надо, – отмахнулся Сергей. – Я знаю, что в поселке людей нет.
Прапорщик покосился на него. Ему не понравилась самоуверенность спецназовца. Даже в бинокль не посмотрел. Ну, ладно. Хотя откуда ему знать приемы разведчиков, их внимательность к мелочам? Спецназ – неплохие ребята, но до разведки им далеко. Это Шест знал абсолютно точно.
– Пошли, осмотрим, – тихо сказал он и двинулся к домам, внимательно глядя под ноги.
Разведчик умел передвигаться по земле бесшумно. Это умение зависело от правильно выбранного направления. Если наступишь на сухие листья или ветки, то они обязательно зашумят и затрещат под ногами. Шест это прекрасно знал и поэтому виртуозно выбирал дорогу, иногда перепрыгивая опасные участки или делая несколько шагов в сторону. Сергей автоматически шел за ним след в след. Осторожно ступая, они подошли к первому домику, прилепившемуся к заросшему склону холма. Внезапно в густом кустарнике закричала сойка.
– Заметила, сволочь, – прошептал Шест. Он заглянул через невысокий забор, сбитый из неошкуренных кольев. Сергей привычно развернулся к нему спиной и поднял оружие, прикрывая разведчика.
– Тихо и пусто, – сказал вполголоса Шест. – Только кустарник во дворе растет, уже до самых окон достает. Люди ушли отсюда года два-три назад.
Он повернулся и внимательно осмотрел выложенную неотесанными камнями широкую площадку, вокруг которой стояли дома. Сквозь неплотные стыки между булыжниками росла прямая густая трава.
– Ни один стебелек не тронут. Да, никого нет. Пошли.
Он опустил автомат и двинулся по площадке, высоко поднимая ноги, чтобы не помять траву. Сергей пошел за ним. Шест вышел на каменистую тропинку, выходившую из деревни, и остановился.
– А это что там?
– Где?
– Вон там, видишь? Какие-то столбы, что ли…
Сергей всмотрелся. Под нависшим кустарником в склоне виднелись вырубленные из камня колонны. Казалось, что они поддерживают край склона, не давая ему обрушиться.
– Что за хреновина…
Шест поднял автомат и подошел к колоннам. Сергей присмотрелся. Каменные столбы составляли одно целое с породой. Под козырьком, покрытым щебнем и травой, на известковых стенах виднелись какие-то знаки.
– Похоже на храм, – пробормотал Шест, – вот рисунки на стенах… птицы, змеи. А это что? Смотри, Кубинец, свастика! Фашисты здесь жили, что ли?
Он недобро оглянулся по сторонам.
Сергей приложил палец к губам и бесшумно отступил за колонну.
– Ты чего? – удивился Шест. – Здесь ведь никого нет.
Он постоял еще немного, снова посмотрел по сторонам, потом на Сергея, пожал плечами и двинулся вперед вдоль стены, рассматривая рисунки. Сергей остался на месте.
С легким щорохом рядом с ним отошла в сторону часть стены, и оттуда выпрыгнул человек с автоматом в руках. Человек вскинул оружие и прицелился в спину Шеста. Тихо звякнуло металлическое кольцо, на которое крепится ремень автомата. Шест начал оборачиваться на звук.
Еще не оценив степени угрозы, он моментально сел в классическую позу «стрельба с колена», успев поднять автомат и развернуться на сто восемьдесят градусов.
Сергей сделал пару шагов из-за колонны и оказался за спиной неизвестного. Сначала он хотел воспользоваться ножом, но по фигуре сразу же определил, что перед ним подросток. Уже в замахе он убрал лезвие, которое летело в шею мальчишке, и ударил его торцом рукоятки под основание черепа. Худое угловатое тело подростка подломилось в коленях. Он безвольно разжал руки, и Сергей успел подхватить падающий автомат. Мальчишка обрушился на камни. Шест только чудом не нажал на спуск.
– Не стреляйте! – громко сказал Сергей и отступил обратно за колонну. – Не стреляйте! Мы не причиним вам зла! И можете помочь своему парню. Я его не убил. Он жив.
Шест изумленно и тихо выругался, продолжая оставаться в той же позе.
– Выходите, – уже спокойно приказал Сергей. – Мы вам не враги.
* * *
Сид Бронсон, отставной полковник американской армии, а ныне командир роты наемников, сидел на низеньком диване за искусно украшенным деревянным столиком и ждал, пока у Абу-Салима не пройдет приступ ярости.
– Что я скажу Гиваргису? Ну вот что я ему скажу?!
Абу-Салим, худощавый, среднего роста араб, одетый в легкие европейские светлые брюки и темную рубашку, быстро ходил по комнате из угла в угол с заложенными за спину руками. Несмотря на возраст (загорелую лысину на его голове обрамлял венчик седых волос), в его движениях была видна точность, которая появляется после долгих лет, проведенных на военной службе.
Полковник пожал плечами. Приняв душ после двух утомительных дней, проведенных в предгорьях под палящим солнцем, он сразу же отправился с отчетом к своему шефу. Он хотел быстро доложить о результатах поиска и уйти к себе, в уютную прохладную комнату, где его ждали бутылка виски и непритязательный ужин под бормотание телевизора. Но Абу-Салим принял его как гостя. Совсем некстати… пришлось много есть и много болтать о незначительных вещах. Бронсон вымотался и хотел спать, но он не мог вежливо попрощаться и уйти. Араб его просто не поймет.
Американец наелся до отвала и сейчас неторопливо пил чай, незаметно и с облегчением шевеля под столом пальцами ног.
Бронсон охотно признавал главенство Абу-Салима, и не потому, что тот хорошо ему платил. Дело было в том, что этот араб был таким же офицером, как и он, и даже когда-то имел генеральское звание. Правда, у полковника было свое мнение насчет иракской армии, в которой некогда служил Абу-Салим, но он никогда не высказывал его своему боссу. А тот никогда не спрашивал.
И еще полковник чувствовал себя несколько неловко. Нет, совсем не из-за того, что его ребята так и не нашли джип с деньгами, который исчез позавчера ночью на подконтрольной Абу-Салиму территории. Это было неприятно, но не смертельно. Полевой командир заработает еще, ведь вышки непрерывно качают нефть. Оба бывших офицера понимали, что дело не в деньгах, а в самом факте их пропажи. Это говорило об упадке дисциплины или о предательстве.
Полковник сидел разутым. Он был одет в обычную легкую «песчанку», имел пистолет в кобуре, но был без ботинок. Что поделаешь, таков арабский обычай… гость оставляет свою обувь за порогом, будь он даже в военной форме. Бронсон чувствовал дискомфорт. Но ему было очень приятно вытягивать, напрягать и расслаблять гудевшие от усталости ступни. Давненько он столько не ходил.
– Гиваргис сегодня приедет за деньгами, – продолжал бормотать бывший иракский генерал, все так же нервно расхаживая по комнате. – А я ему скажу: извини, дорогой, их у меня нет. Почему нет? А их украли! Как украли? У тебя?! Да, у меня. У тебя, у человека, который всегда говорил о том, что у него военный порядок? Да, Гиваргис, я именно так и говорил. То есть я не говорил… я хвастался!
Абу-Салим принялся ругаться. Полковник взял зубочистку. Из всех арабских ругательств он разбирал только одно слово – «хомар», что означало осел. Бронсон знал, что это слово относилось не к нему.
Спохватившись, генерал наконец остановился, перевел дух и через силу улыбнулся.
– Прошу прощения, – он повернулся к американцу, – за последнее время я что-то слишком остро стал воспринимать всякие мелочи. Что поделаешь, годы.
«Старая восточная лиса, – подумал Бронсон и тоже улыбнулся генералу. Он приложил усилия к тому, чтобы его улыбка выглядела добродушной и дружелюбной. – Почему эти обезьяны так любят пускать пыль в глаза? Мол, ерунда, пропажа шести миллионов долларов для него ничего не значит… если бы тебе было все равно, уважаемый, ты бы так сейчас не переживал. Хотя мне наплевать на тебя и на твои проблемы. Главное, чтобы ты вовремя платил мне».
– Кстати, генерал, – Бронсон с кряхтеньем разогнулся, вздохнул и погладил тугой раздувшийся живот под курткой. «Боже, я ведь давал себе слово так не нажираться, – поморщился он. – Опять буду сегодня плохо спать. И так происходит каждый раз, когда я прихожу к Абу-Салиму. Что за идиотская привычка смертельно обижаться, если гость не съест все, что выставлено на стол? Проклятые арабы».
– Слушаю вас, Сид.
Абу-Салим посмотрел на столик и, повернувшись к двери, сказал несколько слов. В комнату зашла женщина, закутанная в черное. Виднелись только ее зеленые глаза. Она быстро собрала на поднос пустые тарелки и вышла. Полковник посмотрел ей вслед. Казалось, что широкое черное покрывало падает с ее головы до самого пола, полностью скрывая фигуру. Не было видно ни волнующего изгиба бедер, ни талии, ни ровной линии ног. Даже волос не было видно. Вполне возможно, что на стол накрывала старуха.
Нет, это не старуха, решил он, провожая служанку взглядом. Девушка была ловка и подвижна. Сид вздохнул.
«А сколько времени я уже без женщины? – внезапно подумал он. – Два месяца? Да, скоро будет два с небольшим месяца, как я приехал сюда».
Иметь дело с рабынями, которых пользуют головорезы Абу-Салима, ему совсем не хотелось. Он чувствовал к ним отвращение. Запуганные, забитые существа, еле успевающие найти время, чтобы хотя бы раз в день принять душ. Да и то если повезет.
