Хайнеман расспрашивал Ольми о личности франта, который их сопровождал, подозревая, что тот мог поменяться местами с одним из девяти других франтов, летевших на корабле.
— Он выглядит иначе. Вы уверены, что это тот же самый франт?
— Во взрослом состоянии они все выглядят одинаково, — заметил Ольми. — Какое это имеет значение?
— Я просто хочу знать, с кем стою рядом, — покраснев, ответил Хайнеман.
— Это действительно не имеет значения, — повторил Ольми. — Они передают друг другу свою память, и когда один уходит, другой может полностью его заменить.
Хайнемана это не убедило, но он решил, что настаивать не стоит.
Диаметр транспортного диска был равен длине корабля. Он поднялся к оси, остановившись в тридцати метрах от нее; по его поверхности бегали молнии заряда, полученного от плазменного поля. Затем сияние соскользнуло с верхней поверхности диска, словно фосфоресцирующая морская пена, и в центре его появилось круглое отверстие.
Затем открылись люки корабля, и гости выпрыгнули наружу, поддерживаемые силовым полем. По очереди, парами и тройками, держась друг за друга, они плавно опускались в отверстие диска. Ольми поддерживал Фарли и Лэньера, а Лэньер помогал Патриции; Рам Кикура держала за руки Кэрролсон и Хайнемана. Сгруппировавшись, они летели следом за остальными.
Диск был по форме не более, чем увеличенным куполом, закрывшим ворота за седьмой камерой. Внизу у него не было ничего, кроме паутины светящихся линий и, к ужасу Хайнемана, никакой платформы или пола, на котором можно было бы стоять. Все просто плавали под диском, поддерживаемые невидимым и всеобъемлющим силовым полем, которое, в свою очередь, создавалось меньшими полями. Все, что отделяло их от вакуума, все, что находилось между ними и стенами Пути в двадцати пяти километрах внизу, было неуловимым энергетическим барьером.
Лэньер увидел у краев диска нескольких пилотов-гомоморфов и значительно больше неоморфов и роботов. Он наблюдал, как похожий на веретено неоморф пронизывает пурпурное силовое поле, а за ним следуют ящики из другой секции корабля. С противоположной стороны восемь франтов тоже ждали своей очереди на посадку. Их собственный франт вернулся к своим товарищам и уже обменялся с ними памятью, сделав вопрос Хайнемана чисто академическим.
Лэньер взялся за тонкую пурпурную силовую линию и, развернувшись, посмотрел на Хайнемана.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.
— Паршиво.
— Неженка, — хмыкнула Ленора, сама немного бледная.
— А я-то думал, тебе понравится, — заметил Лэньер. — Ты же всегда был влюблен во всякие машины.
— Ха, машины! — прорычал Хайнеман. — Покажите мне хоть какие-нибудь машины! Они работают без всяких движущихся частей. Это противоестественно.
Пока они разговаривали, диск начал снижаться. Группы пассажиров возбужденно обменивались пиктограммами; Патриция плавала, раскинув руки и ноги и держась за ту же силовую линию, что и Лэньер.
Она посмотрела вниз на терминал, наблюдая за дисками, которые входили и выходили через ворота у основания пирамиды по всем четырем направлениям. Значительно большее число дисков ожидало своей очереди; они были составлены в стопки, словно блины, или летали по спирали вокруг колонны.
Диск медленно опускался, давая пассажирам возможность наблюдать за движением вокруг терминала. Большинство трасс было заполнено машинами-контейнерами самых разнообразных форм: сферами, яйцами, пирамидами, каплями, состоящими из множества сложных кривых.
Лэньер пытался найти во всем этом какой-то смысл, пользуясь информацией, полученной в библиотеке, но не смог — смысл явно был, но оставался неясным. Патриция подплыла к Гарри.
— Вам понятно все это? — спросил он.
Она покачала головой.
— Не все.
Рам Кикура отделилась от группы ярко одетых гомоморфов и приблизилась к ним.
— Мы пройдем ворота через несколько минут, — сказала она. — Вам следует знать, что я могу сделать вас очень богатыми людьми — если позволят Ольми и Нексус.
— Богатство все так же много значит? — с сомнением спросила Кэрролсон.
— Информация — да, — ответила Рам Кикура. — Я уже переговорила с четырьмя из пяти могущественных распределителей информации.
— Посылаете нас в турне, словно каких-то цирковых уродцев, — проворчал Хайнеман.
— О, поверьте мне хотя бы немного, Ларри. — Рам Кикура коснулась его плеча. — Вам не будет плохо. Я этого не потерплю, и даже если я окажусь — как вы это называете? — дерьмом, вас защитит Ольми. Вы это знаете.
— Знаем ли? — вполголоса сказал Хайнеман, когда она удалилась.
— Не будь брюзгой, — нахмурилась Ленора Кэрролсон.
— Я просто сохраняю бдительность, — раздраженно бросил инженер. — Будучи в Риме, остерегайся общественных уборных.
Лэньер рассмеялся и покачал головой.
— Черт побери, я даже не знаю, что он имеет в виду, — признался он Патриции. — Но я восхищаюсь его осторожностью.
Диск находился теперь на одном уровне с широкими низкими воротами восточной части терминала. Поверхность здания была покрыта материалом, напоминающим молочное стекло, с полосами медно-оранжевого металла, расположенными на кажущихся случайными расстояниях друг от друга.
— Чудесно, — восхитилась Фарли. Патриция согласилась и вдруг почувствовала теплую влагу в глазах; она не могла с уверенностью сказать, из-за чего, но у нее перехватило горло, и она вытерла капли, побежавшие по щекам.
— Что случилось? — спросил Лэньер, придвинувшись к ней поближе.
— Действительно чудесно, — сказала она, подавляя рыдания. Лэньер почувствовал, что и его глаза невольно увлажнились.
— Мы не можем забыть их, верно? — спросил он. — Где бы мы ни были, что бы ни видели — они всегда с нами. Все четыре миллиарда.
Она быстро кивнула. Ольми подплыл к ним сзади и протянул Патириции архаичный и неожиданный носовой платок. Она удивленно взяла его и поблагодарила.
— Если вы будете продолжать в том же духе, — шепотом предупредил он, — вас может в течение нескольких минут окружить толпа. Мы не привыкли видеть плачущих.
— О, Господи, — простонала Кэрролсон.
— Не судите нас строго, — сказал Ольми. — Наши люди могут испытывать столь же сильные чувства, но мы по-другому выражаем их.
— Со мной все в порядке. — Патриция безуспешно пыталась вытереть глаза. — Вы принесли это на случай, если мы?..
Ольми улыбнулся.
— На случай крайней необходимости.
Лэньер отобрал платок и сам вытер ей лицо, потом помахал платком в воздухе, словив несколько случайных капель.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
