Все это было достаточно правдиво, но Брейас знал глубокое недоверие своего кузена к Кассану Эксхаммеру. Борандас мог быть обеспокоен расширением власти Теллиана, но Брейас скорее сомневался, что он хоть на мгновение поверил, что у Теллиана были какие-либо планы по захвату прямого контроля над политикой королевства, в то время как любой, кто когда-либо встречался с Кассаном, точно знал, что у него на уме.
Проблема заключалась в том, что страх перед Теллианом, не говоря уже о глубоком, въевшемся в кости консерватизме сотойи в целом, подтолкнул тех, кто боялся его нового торгового пути, его новой близости к империи Топора и Килтандакнартасу из Серебряной пещеры, и (прежде всего) его дружбы с ненавистными и внушающими страх градани, к еще большему громогласному противодействию ему. Слухи о растущей враждебности со стороны Пурпурных лордов также не помогли в том, что касалось критиков Теллиана. И несмотря на многовековой союз с империей Топора, не один аристократ сотойи опасался, что планы Теллиана слишком сильно свяжут королевство с людьми Топора, превратят их в своего рода несчастный придаток империи и подчинят их интересы интересам их "друзей" - людей Топора.
Так что, да, существовал огромный простор для вполне обоснованного беспокойства по поводу планов и амбиций Теллиана. Брейас понимал это, даже сочувствовал этому, но Торандас явно ловил рыбу в этих неспокойных водах, и это беспокоило мага. На самом деле, это его очень беспокоило.
Без сомнения, Торандас искал все преимущества, которые он мог найти для Норт-Райдинга, и Брейас верил в его преданность короне, но нельзя было отрицать, что его предубеждения против градани породили тлеющую враждебность к усилиям Теллиана еще до того, как был предложен весь проект канала Дерм. И это дело с просьбой руки Шейрнейт Эксхаммер... это беспокоило Брейаса. Это была идеально подходящая партия почти во всех отношениях, действительно, Торандасу было бы трудно найти столь же подходящую, учитывая рождение девушки и его собственное положение, и сам факт брачной связи автоматически не обещал также союз политиков. Однако это не помешало бы ему создать видимость такового, и это неизбежно сделало бы Торандаса более... восприимчивым к советам Кассана.
Брейас тоже был не единственным, кому приходили в голову эти мысли. Он видел это у многих лордов-правителей, а также у более проницательных членов Мэнтэйлира. Все знали, что истинная власть в королевстве принадлежит Великому совету, но ни один монарх не мог просто игнорировать Крейтэйлир или Мэнтэйлир, и если мелкая знать и простолюдины, заседающие в этих органах, решат, что Кассан восстанавливает свое влияние в Великом совете или, что еще хуже, успешно заключает союз, который объединяет все три другие Райдинга против Уэст-Райдинга, последствия этого могут быть глубокими. Конечно, Борандас должен был знать об опасностях, связанных с таким поведением! Если уж на то пошло, Брейас знал, что Борандас это понимал, во всяком случае, когда они обсуждали это в последний раз. Так что же могло им овладеть, чтобы позволить Торандасу сделать предложение о руке девушки?
Маг тяжело вздохнул, чувствуя горячее солнце на своих плечах, слушая этих птиц и волнуясь. Однако он также пришел к решению. Он намеренно решил прекратить обсуждать политику Борандаса с ним самим, когда король Мархос призвал его служить при дворе, но ему пришлось нарушить это решение. По крайней мере, он должен был убедиться в том, что Борандас был точно проинформирован о том, что происходило здесь, в Сотофэйласе. Ему не хотелось даже рассматривать возможность того, что Торандас мог... скрывать свои собственные послания отцу, но он видел слишком много болезненных примеров того, к чему могут привести амбиции или политическая целесообразность, чтобы просто отбросить эту мысль.
По крайней мере, у нас есть немного времени, ободряюще сказал он себе, когда прозвучала труба и король, наконец, широкими шагами пересек двор к своему ожидающему коню. Что бы ни задумали Кассан и Йерагор, они не смогут многого добиться на самом деле, если Совет, Конклав и Мэнтэйлир прервутся на лето! И как только его величество исчезнет по дороге в Чергор, каждый из этих советников, лордов-правителей и делегатов исчезнет в облаках собственной пыли. Кассан будет из кожи вон лезть, пытаясь скоординировать что-нибудь сложное в течение оставшейся части лета, и это должно дать мне по крайней мере месяц или два, чтобы точно выяснить, какова реальная политика Борандаса.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Он наблюдал, как Маркос забирается в седло. Затем зазвучал горн, и его воины окружили его, Теллиан из Балтара ехал слева от него, а сэр Джерхас Мэйсбирер - справа, и все выехали из ворот Сотокарнаса под стук подкованных копыт. Брейас выпрямился и удовлетворенно кивнул, когда последний оруженосец проехал под огромной каменной аркой в темное отверстие туннеля врат. С отъездом короля из Сотокарнаса он был официально освобожден от собственного присутствия здесь, при дворе, и именно здесь вступили в свои права преимущества того, чтобы быть ходящим по ветру,.
Он закрыл глаза, повернув лицо к солнцу, видя его красноту сквозь веки, и искал свой собственный центр. Он нашел его быстро, с легкостью долгих тренировок и многолетней практики, и им овладело чувство спокойной целеустремленности и сосредоточенности. Это волшебным образом не стерло его опасения по поводу кузена и королевства, но отодвинуло их в сторону, поместило в своего рода мысленную ячейку до тех пор, пока они ему снова не понадобятся, чтобы освободить свой разум для других вещей.
Его ноздри раздулись, когда он представил знакомые башни и стены замка Стартауэр, высокие и гордые, стоящие на страже города Халтан. Он вырос в этих башнях, в этих стенах, и улыбнулся, почувствовав, как они зовут его, манят домой.
Он зафиксировал этот образ в своем сознании, запирая его там, пока он не стал более реальным, чем птичьи крики, доносящиеся сверху, или солнце на его лице, или далекий, бормочущий на тысячу языков многоголосый Сотофэйлас. Он мысленно ухватил этот образ и услышал, как за спиной поднялся ветер. Ветер, который только он мог слышать, только он мог чувствовать, вызванный его талантом, проносящийся вокруг него невидимым, безмолвным циклоном. Он обвился вокруг него, теребя его волосы и одежду тысячью крошечных смеющихся ручек, и он снова улыбнулся, отпустил Сотокарнас и шагнул из повседневной реальности в смех ветра.
Глава двадцать девятая
- Мне это совсем не нравится, - тихо сказал Брандарк Брандарксон, сидя в седле и вглядываясь в туманную пелену дождя. Остроконечное перо его шляпы поникло под собственным промокшим весом, и с его конца стекала тонкая, настойчивая струйка капель. - Я знаю, что здесь, рядом с рекой, дождей больше, чем на вершине Равнины Ветров в это время года, но это просто неправильно.
- Да, это так, - мрачно признал Базел.
Конокрад стоял, прислонившись к плечу Уолшарно, его непромокаемое пончо блестело от влаги, а уши скакуна беспокойно шевелились, когда они оба напрягались, чтобы почувствовать и идентифицировать то, что, как подсказывал им инстинкт, было где-то там. Уши Базела были почти так же напряжены, но уши Брандарка были наполовину прижаты, и его боевой конь беспокойно топал, чувствуя настроение своего всадника. Кровавый Меч вернулся в Харграм из Дварвенхейма шесть дней назад, неся с собой приветствия, письма, свежий запас книг для своей библиотеки и совершенно новый образец последнего музыкального изобретения гномов. Его тепло встретили по прибытии (несмотря на его новый инструмент), но ему явно было наплевать на то, что он услышал и увидел с тех пор. Он выступил вперед с Базелом, чтобы присоединиться к Юргажу и полевым силам на Вурдалачьих пустошах, в то время как Трайанал лично вернулся в Балтар, чтобы поставить под седло первый сбор. Дополнительные силы сотойи должны были прибыть в ближайшие несколько дней, и Вейжон будет близко позади них с подкреплением пехоты Бахнака, но лето или не лето, в воздухе было холодно и мерзко. Ощущение чего-то нарастающего, злонамеренной силы, выжидающей своего часа и собирающей своих последователей, прежде чем нанести удар.
