В конце улицы появилась женская фигура. На женщине был бархатный плащ с откинутым назад капюшоном, и ее длинные светлые волосы ниспадали ей на плечи и спину. Юное лицо ее было соблазнительно прелестно. Грациозной походкой она подошла ко входу в храм и остановилась перед совсем теперь проснувшимися стражниками. Девушка ничего не говорила - речь очень усложнила бы заклинание, да и говорить-то ей было вовсе не нужно. Она медленно расстегнула застежку плаща и распахнула его полы. Под плащом она была полностью обнаженной.
Спархок отчетливо услышал ставшее вдруг хриплым и шумным дыхание стражников. А девушка развернулась и призывно поглядывая через плечо зашагала назад по улице. Стражники поглядели сначала на нее потом друг на друга, потом вдоль улицы, и, убедившись, что вокруг никого нет, прислонили алебарды к стене и ссыпались вниз по лестнице.
Фигура женщины остановилась под факелом на углу, немного подождала, и, выйдя из круга света, скрылась в боковой улице. Стражники бросились за ней вдогонку.
Как только пыхтящая парочка исчезла за углом, Спархок вышел из своего укрытия. В считанные секунды он пробежал по улице, прыгая через две ступеньки взлетел по лестнице и потянул за ручку огромной резной створки храмовых врат. Оказавшись внутри, он улыбнулся, подумав как долго будет искать распалившиеся стражники теперь уже исчезнувшую прекрасную незнакомку.
В храме было сумрачно и холодно, пахло ладаном и свечным воском. С каждой стороны алтаря метались на сквозняке огоньки одиноких тонких свечек. Их слабый неуверенный свет не мог, конечно, рассеять настоявшуюся темноту огромного собора, и только на драгоценных каменьях и золоте алтаря мерцали слабые блики. Спархок тихо шел по боковому нефу. Его охватило страшное напряжение, все чувства напряглись. Время было уже позднее, но кто-нибудь из священников, живущих при храме, мог еще бродить здесь, а Спархоку хотелось избежать шумных встреч.
Он привычно преклонил колена перед киотом и, поднявшись отправился по темному решетчатому коридору, ведущему из бокового нефа к главному алтарю. Впереди показался свет, тусклый, но ровный. Спархок прижался к стене и продолжал красться дальше. Вскоре он оказался перед задрапированной аркой. Осторожно отодвинув пурпурный бархат, он взглянул внутрь.
Первосвященник Энниас, облаченный не в обычную шелковую рясу, а в суровое монашеское одеяние, преклонил колена перед маленьким каменным алтарем часовни. Черты изможденного лица первосвященника были полны ненависти, побелевшие пальцы заломленных рук, казалось, вот-вот будут вырваны из ладоней. По иссеченным резкими морщинами щекам Энниаса катились слезы, дыхание агонизирующе клокотало в горле.
Лицо Спархока посуровело, рука потянулась к мечу. Убийство солдат у двери было бы бесполезным и жестоким делом. Другое дело - первосвященник, один быстрый бросок, удар, и его скверна исчезнет из этого мира.
Какое-то мгновение жизнь первосвященника висела на волоске, который держал в своей руке Спархок, впервые в жизни замысливший убийство невооруженного человека. Но вдруг Спархоку послышался девичий голос, и перед его глазами встали ее немигающие серые глаза. С сожалением он опустил бархатный занавес, и отправился исполнять свой долг перед королевой, даже в предсмертном сне протянувшей руку, чтобы не дать погибнуть его душе.
- В другой раз, Энниас, - прошептал он, затаив дыхание.
Повернувшись, он тихо пошел дальше по переходу. Склеп лежал под храмом и в него вели каменные ступени. Единственная высокая свеча в отекшем воском канделябре освещала лестницу. Спархок бесшумно переломил ее пополам, зажег оставшуюся в канделябре половинку и начал спускаться по лестнице, освещая себе путь раздобытой свечкой. Лестница внизу упиралась в дверь из тяжелой бронзы. Он обхватил рычажок запора и медленно давил на него, пока не почувствовал, что замок отворился. Мало-помалу он открыл массивную бронзовую дверь. Слабый скрип петель показался ему очень громким в мертвой тишине склепа.
За дверью была огромная низкая сводчатая комната, наполненная запахом плесени. Свеча Спархока выхватила из обширной темноты небольшое пятно желтизны. Мощные контрфорсы были покрыты паутиной, в изломанных углах скопились вековые тени. Спархок навалился спиной на дверь и медленно закрыл ее. Звук закрывшейся двери раскатился по склепу эхом роковой судьбы.
Склеп лежал глубоко под главным нефом собора. Под низким сводчатым потолком в источенных веками мраморных гробницах с пыльными свинцовыми барельефами на крышке лежали царственные властители Элении. Два тысячелетия обращались в прах в этом сыром подвале. Грешник лежал рядом с добродетельным. Глупец покоился по соседству с мудрецом. Смерть уравняла всех и всех примирила. Слепые глаза посмертных статуй по углам саркофагов привычно буравили мертвый воздух молчаливой гробницы.
Спархок пожал плечами. Он привык к горячей крови, сверкающей стали, эта холодная пыльная тишина была чуждой ему. Он не знал, что делать теперь - призрак Таниса ничего не говорил ему об этом. Поэтому он просто стоял подле бронзовой двери и ждал. Понимая, что это глупо, он все же не выпускал из руки рукояти меча, больше просто по привычке, ведь какая могла быть польза от оружия в этом святилище забвения?
Сначала он принял этот звук всего лишь за эхо собственного дыхания, слабое колебание спертого воздуха, но звук повторился и на этот раз громче.
- Спархок, - выдохнул кто-то пустым бестелесным шепотом.
Спархок поднял свой огарок, всматриваясь в заплясавшие вокруг тени.
- Спархок, - снова повторился шепот.
- Я здесь.
- Подойди ближе.
Шепот исходил оттуда, где были самые поздние захоронения и гробницы не успели еще покрыться толстым слоем пыли и паутины. Спархок сначала медленно, потом со все возрастающей уверенностью двинулся к ним. В конце концов он остановился у последнего саркофага, на котором было высечено имя короля Алдреаса, отца королевы Эланы. Он стоял перед свинцовым изображением человека, которому присягнул на верность, но к которому питал лишь малую толику уважения. Скульптор, отливавший статую, попытался придать посмертному изображению монарха царственное величие, но слабость короля сквозила и здесь - в беспокойном выражении лица и безвольном подбородке.
- Приветствую тебя, сэр Спархок, - шепот исходил из самой глубины мраморной гробницы.
- Приветствую тебя, Алдреас.
- Ты все еще питаешь ко мне неприязнь, все еще презираешь меня, мой Рыцарь?
Воспоминания о множестве обид и притеснений тотчас же вспыхнули в памяти Спархока, вспомнились долгие годы преследовавших его оскорблений и клеветы - все это он получил от человека, чья скорбная тень говорила сейчас из глубины погребального саркофага. Но жестоко и глупо поворачивать нож в сердце уже умершего. Спархок мысленно простил своему королю все обиды.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
