Иным был не только звук, но и ощущение, передавшееся от топорища ладоням. Как будто вгоняешь лопату в рыхлую землю, перерубаешь корни, жирных червей, прошлогодние клубни картофеля. В комнате стало тихо, но парень еще не верил, что все кончено, и со всего маху снова обрушил на врага свое оружие, направив его по прежней траектории. На этот раз топор не застрял, а свободно прошел через кость и мякоть с мокрым тошнотворным хрустом.
— Получилось… — прошептал парень и наклонился, чтобы подобрать свой валенок.
Не хватало еще простыть.
Александр не увидел агонии. Когда он разыскал зажигалку, все было кончено. Враг не шевелился, но Саша все равно остерегался подходить к нему, словно ожидая подвоха. Убить человека оказалось одновременно и сложнее, и проще, чем Саша предполагал. Трудно было ломать сработанное на совесть человеческое тело, куда сложнее, чем это изображают на экранах. Легко было переступить черту. Он не заметил никакого морального барьера, даже маленькой перегородочки.
Наконец парень собрался с духом и шагнул к распростертому трупу. Приступ гнева прошел, сменившись дикой усталостью, от которой подкашивались ноги и звенело в ушах. Оглушенный победой, Данилов смотрел на свои ободранные руки и не мог поверить, что до сих пор дышит.
Когда он перевел взгляд на убитого, с тем начало происходить странное. По мере того как бледнела и размывалась красная пелена перед глазами, убитый монстр уменьшался в размерах. Вскоре он уже не казался Саше чудовищным циклопом. Как убитый оборотень, если верить кино, превращается обратно в человека, так и этот мародер стремительно терял звериные черты и вскоре уже выглядел как обычный мужчина лет тридцати, не такого уж спортивного телосложения.
Открытие было страшноватым, но даже оно не лишило Сашу законного чувства триумфа. Он выстоял, победил. Он не тварь дрожащая. Радость, правда, омрачал гаденький вопросик, свербевший на задворках сознания: «Разве это нормально? Я совершил это и ничего не чувствую?»
Абсолютно. Ни ужаса от содеянного, ни намека на чувство вины. Но это не стало для него неожиданностью. Саша с самого начала знал, что его реакция будет такой, и именно это пугало его. Положа руку на сердце, он и раньше ловил себя на том, что не испытывает перед смертью пиетета.
Он подумал, что нужно было непременно вернуться туда, где этот гаденыш напал на него. Он навряд ли путешествовал налегке, у него просто обязан был быть вещевой мешок — такой же, как у Саши, или даже объемистее, если ему чаще улыбалась удача. Где он мог его оставить?
Что, если нападение было спонтанным и мерзавец сбросил его аккурат перед началом преследования? Мизерный шанс. С таким же успехом он мог заблаговременно оставить свои вещи в любом из подъездов по соседству, особенно если заметил Сашу давно и «пас» от самой деревни. Но попытка не пытка.
Нет, еще какая пытка. Адреналин схлынул, и ушибленное колено дало о себе знать. Сначала его просто поламывало, но через пять минут боль стала невыносимой. Оно болело даже сильнее, чем плечо. Только бы не трещина. С каждым днем в его теле оставалось все меньше нормально функционирующих частей. Рука, нога, что там на очереди?
Он пытался отвлечь свое внимание, но его взгляд упорно возвращались туда, где скорчился на грязном линолеуме труп с раскроенной головой. Кровь быстро подсыхала, а ее запах уносило сквозняком. За окном опять поднималась вьюга, сквозь широкие щели между листами фанеры в комнату залетал пушистый снежок, кружился в луче фонаря, добытого с боем, оседал на полу и на мертвом теле, покрывая его погребальным саваном.
Перед тем как навсегда покинуть дом, в котором ему довелось переступить последнюю черту, парень заглянул в ванную. Он ошибся. Там на ворохе тряпок свернулась калачиком околевшая от голода собака, преданная своим хозяевам и преданная ими во время поспешного исхода людей из города. Почему-то бессловесное существо ему стало жаль сильнее, чем человека «разумного».
Он хорошо помнил, что никуда не сворачивал во время своего бегства. Ноги сами несли его туда, где на него напал тогда еще живой покойник. Обратная дорога заняла у него почти в два раза больше времени, он выдохся, выложился до самого донышка. Пройдет еще немало времени, прежде чем он сможет выдержать такой же темп.
Его усилия были вознаграждены. А может, не усилия, а вера в чудо, которая на время сменила его обычный скептицизм. Случилось небывалое — Саше повезло в третий раз за этот «день». Он нашел иголку в стоге сена. В том самом тихом дворике, ставшем свидетелем подлого нападения, не доходя десяти шагов до места, где валялся в снегу разбитый фонарик, он буквально налетел на санки. Обычные саночки. Когда-то, целую вечность назад… нет, к черту воспоминания. Прошлое прошло, а будущего не будет. Настоящее только настоящее, все остальное — призрак, мираж.
И все-таки молодец незнакомец. Будь он трижды отмороженный псих, но в житейской смекалке ему не откажешь. Саша никогда бы не додумался до такого простого рацпредложения — вместо того чтобы таскать всю тяжесть на горбу, везти ее за собой на полозьях.
Парень подошел поближе, и тут же его вниманием мгновенно завладело нечто большое, с трудом уместившееся на деревянном днище и прихваченное обледенелой веревкой. Предмет рокового спора был вдвое больше, чем его рюкзак. Саша тяжело опустился на корточки, снял варежки и трясущимися руками с третьей попытки ослабил тугие завязки. Сердце стучало как паровой молот. Что там? На мгновение лицо парня озарила улыбка ничем не омраченного счастья. Но только на миг. Затем он вернул себя с небес на землю, вспомнил, что мало получить, надо еще и удержать.
Данилов воровато оглянулся — опять ему всюду мерещились подкрадывающиеся тени — и потащил свою добычу к ближайшему подъезду. На его лице блуждала довольная улыбка. Еще бы, трофеи были его пропуском в будущее, даже если оно не сулило ничего светлого.
Ревизия содержимого мешка заняла добрых двадцать минут и стала самым приятным событием последних недель. Саша воспринимал ее как заслуженную награду за свой кровавый ратный труд, и все же это было странное, кисло-сладкое, радостно-горькое ощущение. К ликованию примешивался страх самому получить топором по черепу. Что-то подсказывало парню, что от него он избавится не скоро.
Он составил список своих новых приобретений. Получилось вот что:
Сало соленое — 2 кг.
Шпик венгерский — 0,6 кг.
Тушенка говяжья — 6 банок по 0,5 кг.
Сгущенное молоко — 4 банки.
Пряники мятные — ок. 2,5 кг.
Крупа гречневая — 3 кг.
Молоко сухое — 400 г.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
