— Пока нет особого смысла беспокоиться об этом, — сказал ее дядя сказал через секунду или две. — Мы все знаем, как в конце концов пройдет голосование. И у Фелисии есть свои инструкции по тому, что надо сделать, когда это произойдет. — Он передернул плечами. — И это не такой уж и большой вопрос, как собирается реагировать электорат. Каждый отдельный опрос общественного мнения и электронные конференций с горожанами, которые мы провели, подчеркивают это, Хонор. И вы уже видели редакционные статьи и публичные комментарии к ним!
— Я знаю. Помните, я же наполовину беовульфянка, дядя Жак. Но это просто такой большой шаг, и я очень беспокоюсь по поводу того, как собираются Мандарины реагировать на него.
— Не так уж и много, они могут делать с этим, — указал Жак.
— Проблема и состоит в том, понимают они это или нет, — возразила Хонор, — а их послужной список до настоящего времени точно не внушает мне уверенности в адекватности их суждений. Я постоянно напоминаю себе, что они на самом деле не такие и глупые. Они слепы, высокомерны, нетерпимы, и до сих пор потеряли связь с нами, нахальными «неоварварами», кажется что они действуют глупо, но, в рамках их мировоззрений, они на самом деле не являются идиотами. А это означает, что они должны быть в состоянии увидеть зловещее предзнаменование, особенно когда их нос достаточно жестко потыкали в него, не так ли?
— Возможно. — кивнул Жак. — Во всяком случае, вы можете предположить, что это так, согласны?
— Вот именно это меня и беспокоит, — откровенно сказал Хонор. — Для меня, для нас всех очевидно, какие действия собирается вести Беовульф. Я думаю, что мы должны предположить, что это является достаточно очевидным и для них тоже. А если это так, то на основании анализа их действия до сегодняшнего дня, я думаю, мы обязаны считать, что они обязательно попытаются что-нибудь сделать прежде, чем это произойдет.
— Я не думаю, что у них есть много вариантов действий по этому поводу, по крайней мере в краткосрочной перспективе, — ответил дядя.
— Может быть и нет, но я чувствовал бы себя намного лучше, если бы мы имели пару дюжин кораблей стены класса Инвиктус на орбите Беовульфа.
— Я не уверен, что не соглашусь с Вами, — медленно проговорил Жак, — Но это было всего лишь политическое решение, и я вижу их точку зрения. Одно дело, когда мы обращаемся за помощью к Мантикоре с просьбой о предотвращении насильственного захвата Цангом контроля над терминалом Беовульфа. И я не думаю, что у кого-либо на Беовульфе возникла проблема в понимании того, что Ваш флот собирается защищать терминал и разворачивает достаточно большой количество кораблей, которые смогут обеспечить это. Но если мы начнем размещать «корабли стены» Манти на орбите вокруг планеты, это будет выглядеть как принудительный акт. Беовульфовцы, у которых есть сомнения в нашем присоединении к Альянсу, а есть и такие, то некоторые из них, вероятно, будут чувствовать угрозу себе, а это совсем не то, чего мы хотим добиться в преддверии голосования. Впрочем, если бы у нас была стена Манти, вращающаяся вокруг Беовульфа, то это могло бы сделать работу Рида и Ненга в Ассамблеи только еще проще. Намного легче осудить нас в государственной измене при таких обстоятельствах, разве не так?
— Но, как вы только что отметили, мы уже знаем, как пройдет это голосование, и что получится в конце, в любом случае, — выпалила Хонор.
— Я и сказал, что не уверен, что не согласен с Вами. — покачал головой Бентон-Рамирес-и-Чоу. — Но есть еще одно соображение по этому поводу. Фелисия собирается бросить свою маленькую атомную бомбу в Ассамблее, как только закончится подсчет голосов за движение Рейда, и мы не можем позволить, чтобы мандарины и поддерживающие их депутаты смогли бы поставить под сомнение легитимность ее действий или результатов голосования. Как Вы знаете, если на орбите Беовульфа будут находиться какие-нибудь корабли, то независимо от результатов голосования или того, что скажет Совет Директоров, они будут утверждать, что все это результат принуждения угрозой исходящей от мантикорских боеголовок.
«Мне очень не хочется это говорить, но я думаю, что они попали в точку, Хонор», — указал Хэмиш, и даже Эмили кивнула в знак согласия.
«Я не говорю, что они не правы, Хэмиш» — сказала Хонор немного едко. «Как я сказал — это означает я подвергаю сомнению, независимо от того, достаточно ли это хороший момент, чтобы оставить все наши современные корабли стены слишком далеко от внутренней системы, чтобы вмешаться, если случится что-то… плохое».
«Именно поэтому мы работаем над системой Майкрофт», — отметил Хэмиш, и Хонор была вынуждена кивнуть в знак согласия. Трусливо ?? с его стороны использовать Майкрофт, так как она была первой, кто предложил этот концепт Соне Хемпхилл.
Одной из проблем, с которой Альянс должен был столкнуться, если ситуация продолжит ухудшаться — была необходимость высвобождать линейные корабли для мобильных операций, а не связывать их в статической обороне. Хонор, несклонная устраивать проверку для системы (нежелающая тестировать систему?) Мориарти, разработанную Шеннон Форейкер, развила глубокое признание (уважение?) к эффективности использования большого количества подвесок с МДР в роли системы обороны. Успех Мишель Хенке на Шпинделе подтвердил это признание еще до впечатляющего разгрома Филареты. Именно поэтому Хонор посвятила много своих размышления способам, как рассеянные по всей системе датчики в и станции управления огнем системы Мориарти, могут быть обновлены, чтобы использоваться для управления ракетами Марк–23 и Марк–23–E. В ответ Хемпхилл придумала Майкрофт, названную в честь персонажа из того же детектива докосмической эры, откуда Форейкер взяла Мориарти.
По сути, Майкрофт был просто несколькими десятками платформ «Замочная скважина–2» размещенных в разных точках звездной системы. Это создавало некоторые сложности, так как платформы были разработаны, чтобы получать энергию, передаваемую с их материнских кораблей, поэтому было необходимо обеспечить каждую платформу собственным источником энергии. И это также ставило необходимость разместить на платформе базовую (raw) систему управления огнем и другое необходимое оборудование (остальную поддержку аппаратного и программного обеспечения?), которое было обычно размещено на борту корабля стены. Это были относительно простые проблемаы в области проектирования, тем не менее с целой планетой для работы, и технических команд, работающих в головокружительном темпе, даже как Хонор поддерживала […] с помощью своего дяди и супруга для их удовлетворения.
Преимущества Майкрофта над Мориарти будет глубоким. Майкрофт, не ограниченный каналами управления Мориарти, работающими со скоростью света, сможет в полной мере воспользоваться преимуществом ракет Марк–23–E и сверхсветовых платформ разведки, которые были также густо рассеяны по всему объему системы. И в отличие от Мориарти, которые были безоружны и беззащитны, когда Хонор использовала Baldur Хемпхилл, чтобы взять его, платформы замочной скважины–2 были просто задавлены с помощью (при?) активной противоракетной обороны. Без сомнения, они тоже могут быть разрушены, но это будет трудной задачей, и достаточное их количество было развернуто в составе Майкрофта для обеспечения живучести с помощью явной избыточности.
«Я согласен, что однажды Майкрофт заработает, любой, кто идет после Беовульфа собирается выйти окровавленным быстро […]», — говорит она теперь. «Я думаю, мое основное беспокойство из-за того, что Майкрофт не является видимым сдерживающим фактором, тем более, что мы держим его в тайне, пока он на самом деле работает, и, во-вторых, что он не запущен еще и не будет по крайней мере еще несколько месяцев. А возможно и дольше. «Она покачала головой. «Это то окно, что меня беспокоит», сказала она трезво. «На месте Мандаринов, я предположила бы, что мы должны знать об уязвимости Беовульфа и что-нибудь делать с этим, но я не уверена в этом».
«Хорошо», — сказал Бентон-Рамирес у Чоу пожав плечами, что было чуть более философским, чем ощущение его мыслесвета. «Я думаю, есть один способ узнать».
«И это то, чего я боюсь, дядя Жак,» — сказала она. «Это то, чего я боюсь».
Глава 34
Фелиция Хэдли в очередной раз сидела в ложе делегации Беовульфа в Палате Звезд.
Ее голова была поднята высоко, а плечи расправлены, и каждому, смотревшему на неё, было бы простительно не заметить смесь гнева, усталости, разочарования, горя, и… пустоты за этими внешне спокойными глазами. В конце концов, она не могла разобраться во всех этих чувствах сама, так откуда мог взяться кто-то другой способный понять, что она чувствовала?
Две недели дебатов, назначенных по ходатайству Таурона Рейда, были самыми ужасными в жизни Хэдли. Едва ли это было удивительным, учитывая позицию Колокольцева и остальных Мандаринов. Они сняли все ограничители, чтобы сфокусировать страхи и тревоги Лиги на ком-то для того, чтобы спасти себя, и они знали все приемы игры. Тщательно спланированные атаки, направленные со всех мыслимых направлений, бесконечно повторялись объединённой стаей журналистов и говорящих голов, призванных обеспечить им максимальное доверие со стороны общественности. Существовало несколько репортеров, таких как Одри О’Ханрахан, которые, по-видимому, искренне решили дать слово обеим сторонам дискуссии, также, как некоторые делегаты Ассамблеи, которые пытались узнать истину. Но эти делегаты, как и журналисты, пытавшиеся работать честно, утонули в волне нападавших. Существовало слишком много членов Ассамблеи — и слишком много журналистов — которые были обязаны Мандаринам слишком многим (и о которых оперативники Малахая Абруцци знали слишком много) чтобы добиться какого-нибудь иного результата.
