Хозяйка поместья, которая охотно прикончила бы их, если бы была дома и знала об их поручении, находится где-то на землях своего хозяйства, сообщил им священник. Командир роты показал им королевскую печать и вручил приказ. Священник, которого звали Иберо, сломал печать, прочел письмо, а потом, к их удивлению, передал его двум мальчикам, которые прочли его вместе.
Они были абсолютно одинаковыми, эти два сына сэра Родриго. Некоторые из всадников уже незаметно осенили себя знаком Джада. Считалось, что магия и колдовство связаны с настолько похожими друг на друга близнецами.
— Конечно, — сказал один из мальчиков, когда закончил чтение, поднимая взгляд. Они явно умели читать. — Если король считает, что мой… дар может пригодиться, если он хочет, чтобы я приехал, то я почту за честь выполнить его приказ.
Командир роты ничего не знал ни о каком даре. Ему было все равно, он просто испытал облегчение от того, что все идет гладко.
— И я, — быстро прибавил его брат. — Я поеду туда же, куда едет Диего.
Это стало неожиданностью, но не создавало больших проблем, и командир согласился. Если королю в Карказии по каким-либо причинам не понадобится этот второй брат, он может отослать его обратно. С кем-нибудь другим. Мальчики переглянулись и сверкнули одинаковыми улыбками, а потом убежали готовиться к отъезду. Некоторые из солдат насмешливо переглянулись. Всем юношам не терпится попасть на войну.
Они действительно были очень юными и к тому же не особенно могучего сложения. Но не дело солдата задумываться над приказами, а эти ребята — сыновья Родриго Бельмонте. Всадникам предложили закусить, на что они согласились, и переночевать. От ночлега они вежливо отказались. Их командир решил, что не надо испытывать судьбу, раз уж хозяйки ранчо Бельмонте не оказалось дома в тот день. Они перекусили без горячего, накормили и напоили коней и взяли припасы на дорогу.
Десять человек, сопровождающие двух мальчиков и их оруженосца, почти их ровесника, выехали из ранчо на запад ближе к вечеру того же дня, миновали рощу и перебрались через речку в том месте, которое указали сыновья Родриго. Хозяйские собаки проводили их до этого места, а потом повернули назад, к ранчо.
Иберо ди Вакес всегда вел мирную, спокойную жизнь, учитывая бурные времена, в которые он родился. Ему исполнилось пятьдесят два года. Он вырос в теперешней Халонье и еще совсем молодым уехал на запад, в Эстерен, учиться у клириков. Ему тогда было тринадцать лет.
Он стал хорошим учеником, внимательным и дисциплинированным. Когда ему было двадцать с небольшим, его послали в составе делегации священников в Фериерес с поручением передать реликвии святой Васки верховным клирикам. Там он задержался, получив разрешение, на два года, и большую часть этого времени провел в богатейших библиотеках огромных святилищ.
По возвращении в Эсперанью ему предложили временную должность священника в семье Бельмонте, владельцев ранчо средней руки на пастбищах юго-восточной части страны, и он с радостью принял это предложение. Конечно, возможностей продвижения по службе было больше в Эстерене или в одном из крупных святилищ, но Иберо не был честолюбив и никогда не испытывал большой тяги к королевскому двору или к монастырям Джада, где также процветали интриги.
Он был тихим человеком, несколько преждевременно состарившимся, но не лишенным чувства юмора и понимания того, что строгие предписания бога иногда приходится соизмерять с бренностью и страстями людей. Временная должность как-то незаметно превратилась в постоянную, как это часто случается. Он прожил в семье Бельмонте двадцать восемь лет, с того времени, когда сам Капитан был еще ребенком. Для него построили часовню и библиотеку, потом расширили их. Он учил грамоте юного Родриго, потом его жену, а позже — их сыновей.
Это была хорошая, добрая жизнь. Удовольствие он получал от книг, которые мог приобрести на выделенные ему деньги; от своего огорода из лечебных трав; от переписки со многими странами. Он немного научился лечить и имел репутацию искусного зубодера. Иногда наступали волнующие времена, когда домой возвращался Капитан со своим отрядом. Иберо слушал в столовой истории о войне и интригах, привезенные солдатами. Он на удивление сдружился с ворчливым старым Лайном Нунесом, за богохульствами которого, по мнению маленького священника, скрывалась щедрая душа.
Услышанные истории вносили в душу Иберо ди Вакеса большое смятение, и ему было более чем достаточно такой близости к реальным конфликтам. Ему нравились ритмы здешней жизни, подчиненные сменам времен года, мерное течение дней и лет.
Его первая попытка выйти на более широкую сцену мира произошла семь лет назад. Это было короткое, почтительное эссе на тему богословских разногласий между священниками Фериереса и Батиары по поводу значения солнечных затмений. Эти разногласия и борьба за приоритет, которую они отражали, так и остались неулаженными. Но мнение Иберо проигнорировали, насколько он мог судить.
Его вторым выступлением стало письмо, посланное в конце осени прошлого года святейшему Жиро де Шервалю, главному священнику Фериереса, проживающему в Эстерене.
Сегодня утром в ответ на это письмо явилась рота солдат. Они приехали и уехали вместе с мальчиками. А теперь, в конце того же дня, Иберо стоял, склонив голову и сжимая перед собой дрожащие руки. Он услышал, что ему тоже придется покинуть этот дом. Покинуть часовню, библиотеку, сад, дом, где он прожил почти тридцать лет.
Он плакал. Таким тоном, каким с ним говорила Миранда Бельмонте в маленькой гостиной, на закате, с ним никогда в жизни не разговаривали.
— Поймите меня правильно, — говорила она, шагая взад и вперед перед камином. В ее лице не осталось ни кровинки, непрошеные слезы сверкали на щеках. — Это было предательством по отношению к нашей семье. Вы предали доверие, которое мы вам оказали в отношении Диего. Я не стану вас убивать или приказывать убить вас. Я слишком давно знаю и люблю вас. — У нее сорвался голос. Она остановилась.
— Родриго, возможно, сделает это, — продолжала она. — Возможно, он разыщет вас, куда бы вы ни уехали, и убьет вас за это.
— Он этого не сделает, — прошептал маленький священник. Говорить было трудно. Ему теперь тяжело было представить себе, какой реакции он от нее ожидал тогда, осенью, когда написал письмо в Эстерен.
Она гневно смотрела на него. Невозможно было выдержать ее взгляд. Не ее ярость, а ее слезы.
— Да, — сказала Миранда Бельмонте, — да, вы правы, он этого не сделает. Он слишком вас любит. Он просто скажет вам или напишет, как больно вы его ранили.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
