— Антон, снимите с задержанного наручники и обождите за дверью, — коротко распоряжается хозяин кабинета, раскрывая нетолстую папку.
Пластиковую полоску с меня срезают; разминаю запястья, вежливо киваю и жду, что скажут. Возмущаться произволом одесских властей пока подожду, нужна информация.
— Винничук Николай Семенович, заместитель прокурора Новой Одессы, — представляется собеседник. — А вы сотрудник Ордена, Щербань Владимир Игоревич, последнее на сегодняшний день место работы — база по приему грузов и переселенцев «Южная и Латинская Америка».
Хм. А ведь в Ай-Ди, едином местном документе, я фигурирую без отчества, как и в том орденском досье, которое сам видел. Не то чтобы это отчество было так уж трудно раздобыть, один запрос за ленточку — но ведь это, лишние телодвижения, которые Орден не очень любит, а в обход Ордена организовать я даже не очень понимаю как… Интересное кино.
— Ко мне обращайтесь без отчества, если не возражаете. Привык.
— Дело ваше. Так вот, Патрульная служба Ордена не далее как вчера объявила вас в международный розыск. Как вы полагаете, почему?
— Без малейшего понятия. Расскажете?
— Расскажу, конечно. В здешнем Уголовном кодексе не так много «особо тяжких» статей. Ваша — мошенничество в особо крупных размерах и подделка платежных средств, пострадавшая сторона, она же представитель обвинения — Банк Ордена. Власти Новой Одессы к вам претензий не имеют, насчет московских, которые формально над нами — сказать пока не могу, но выдать вас Ордену «головой» мы обязаны, разве только вы найдете для нас очень веские аргументы такого не делать. И желательно проявить оперативность. Доступно или разжевать?
Делаю глубокий вдох и медленный выдох. Нет, насчет «очень веских аргументов и пооперативнее» все понятно, если я «вотпрямщас» материализую на столе большую пачку экю, власти Новой Одессы сделают вид, что никакого красного сигнала на сканере не было. По крайней мере именно это мне и хотят сейчас сказать. Вполне доступно, да.
— Николай Семенович, я понятия не имею, о чем речь. Да, счет в орденском банке у меня есть, и последний раз я им пользовался пару дней назад в Москве. В среду днем, если быть точным. Снимал несколько тысяч наличными, сумма такая на счету имелась с изрядным запасом, никаких трудностей у операциониста не возникло.
Винничук поджимает губы.
— Раз вы предпочитаете такой путь, Владимир, вам же хуже. Здесь, — указывает на открытую папку, — однозначно указано, что на ваш счет была зачислена крупная сумма. А зачислена она была как эквивалент внесенного для обмена золотого слитка. Вот только слиточек-то оказался того… при первичном осмотре не заметили, только в центральном хранилище вскрылось. Тут, конечно, банковский эксперт сплоховал, ну да этот вопрос решат уже с ним в рабочем порядке, а вы подпадаете под статью о мошенничестве и подделке. Окажись слиток с орденским клеймом, ваша статья была бы «фальшивомонетничество», что еще серьезнее, но даже и так…
Массаракш. «Рыжье» Нефтяника, за которое братки выкупили «самурай»!
— Золотой слиток действительно был, — отвечаю. — Только слиток этот не мой, я к нему даже не прикасался. Продал человеку машину. Не люблю таскать с собой крупные суммы, вот и попросил покупателя внести деньги прямо на мой счет в любой удобной ему форме. Покупатель принес золото, банк его принял. Ко мне-то тут какие претензии?
— Забавная история. А доказать сумеете?
— Сара там была, она может подтвердить.
— Сара? — заглядывает в папку. — А, ваша супруга? Сейчас с ней общается мой коллега, и если она скажет то же самое, это несколько улучшит ваше положение, однако показания жены и вообще любого близкого родственника — аргумент не слишком сильный.
Потираю подбородок. Ладно, призываем на помощь Перри Мейсона.
— Значит, надо опросить операциониста, который принимал золото. Не так много времени прошло, человек наверняка вспомнит, что получал он слиток не от меня. Покупателя могу описать, имени его, к сожалению, не знаю.
— А вот это вы зря, Владимир, — качает головой зампрокурора, — абы с кем дело иметь, не спрашивая документов…
— Николай Семенович, ну сами посудите, зачем мне его айдишка? Прямой обмен товара на деньги, если б речь там шла о паре-тройке сотен экю, никто бы в банк и не ходил…
— Я-то понимаю. Но в результате, кроме ваших слов и поддельного слитка, никаких улик в деле теперь нет. И что прикажете делать?
Что делать, что делать — работу свою выполнять. Не вам лично, товарищ зампрокурора, а вашим московским коллегам. Вот как-то не верю я, что достопамятные Нефтяник, Хомяк и Плафон, пускай я и не знаю номеров их идекарт, сумели избежать внимания московских правоохранителей. Не осуждены — верю, не находятся в розыске — тоже могу согласиться, а вот что вовсе не состоят в разработке и на учете — сильно сомневаюсь…
— Можно мне компьютер или мой лаптоп? Он в нашей «Ниве», в рюкзаке на заднем сиденье.
Явное удивление.
— Зачем?
— Составить подробные показания и описание. Уж простите, но ручкой на бумаге больше двух слов сто лет не писал, а так будет в разы быстрее.
Винничук усмехается.
— Надо же. Прогресс, итить его. — Ненадолго задумывается. — А что, в принципе могу пойти вам навстречу. Дело все равно в разработке у орденцев, мы так, «оказываем услугу», до их прибытия вам все равно куковать в обезьяннике, можете заодно и показания набросать, сэкономите людям время и силы. Служебный компьютер предоставлять, хотя бы и в аренду — слишком, пожалуй, а собственным, будучи под присмотром, вполне можете воспользоваться. Сейчас распоряжусь.
Территория России, протекторат Москвы, г. Новая Одесса
Суббота, 35/06/21 18:13
Обезьянник в традиционном смысле одесситы оборудовать поленились, это ж надо занимать целую комнату, да еще и решетку ставить. Не то чтобы прокуратура (или где нас там припахали) испытывала затруднения с рабочим пространством, строятся в Новой Земле традиционно с размахом, но какой смысл облегчать задержанным жизнь и расходовать ресурсы на их комфорт? Так что роль КПЗ выполняет попросту кусок внутреннего дворика, отделенный от служебной автостоянки стандартным заборчиком, и в будке вахтера сидит вооруженный «бизоном» конвоир — все тот же Антон, — дабы особо опасный преступник, который я, никуда не испарился из огороженного «загона».
Я испаряться и не собираюсь, вот, как раз заканчиваю редактировать на тафбуке «собственноручные показания», спрятавшись под козырьком от солнца, чтобы экран не отсвечивал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
