Так, в русской литературе наиболее ярко выражен эгрегор русского народа у Гоголя, а его трансцендентная индивидуальность — у Достоевского. Первый объял и запечатлел в системе феноменальных ноуменов эмпирический лик русского народа, а второй был озарен ведением его действительной сущности, его духа, вселенской миссии, призвания и чаяний. Конечной же энтелехией, высочайшим и абсолютным выражением естества иерархии монад является мистический Лик Христа. В своей земной жизни
Он раскрыл образ идеального Человека, Сына Человеческого, сущность и символ всемирного человечества вообще, Адама Кадмона (31tt" t|7 D" lK). Христос есть конкретность Бога, Его Личная Ипостась, есть Абсолютная Монада, вершина и центр иерархии царства монад. Таково Его онтологическое Естество, а Его земной Лик есть совершеннейшее выражение этого Естества в феноменальном. Отсюда Его вселенская всеобъемлемость и равновеликая истинность для всех народов во веки веков. Он есть Центр всяческого конкретного бытия; близкий и родной всякому человеку, Он есть Путь, Истина и Жизнь, есть Пастырь Добрый для всякой индивидуальности, а потому для всякой конкретно-эмпирической личности. Что же касается первого вида мистического трансцендентного опыта, когда воспарение ограничивается познанием своей индивидуальности, то при односторонности мистического элемента такие люди остаются совершенно в себе замкнутыми и ничем не проявляются в конкретном эмпирическом; при сопряжении же с деятельностью по другим двум категориям они раскрываются в виде сильных людей, вся жизнь и творчество которых проникнуто самобытным индивидуальным rovoc, 'ом; таковы, например, Гегель, Спиноза, Байрон и проч.
Часть III. Учение о бинере раскрытий в актуальном сознании трансцендентного и имманентного в категории разума
ГЛАВА XVI
§ 53. Учение о диалектическом процессе познания, системе гармонических феноменальных ноуменов, эмпирически раскрывающих этот процесс, и системе феноменальных ноуменов извращения
Разум есть стихия осознания бытием своего содержания, есть начало, осуществляющее иерархичность строения космоса. Как vmxnaaig Реальности, он одновременно с единством заключает в себе множественность; он дифференцирует единое естество бытия во множественность его объективированных модусов и, организуя ее в систему космической синархии, тем вновь воссоздает единство актуального раскрытия Реальности. В иллюзии avidya разум раскрывается на периферии синархии как форма, орудие объективирования имманентного субстрата и создания множественности его феноменального существования. Категория разума раскрывается в актуальном сознании, поскольку последнее сопричисляется к Реальности, рождающей и зиждущей многообразность мира. Она выделяет из себя quasi-самобытную категорию формы, раскрывающуюся в актуальном сознании, поскольку оно стремится объективировать проявление имманентного субстрата единства во многообразности форм и явлений. Идея «дифференциации единства во множественность и обратной ее иерархической организации в единство» выражает сущность разума статически в его онтологической всеобъемлемости и все-временности. Актуальное эмпирическое сознание познает не ноуменальную сущность, а порождаемые ею и раскрывающие ее процессы. Согласно этому, динамическим выражение разума является идея «познания». Познание есть динамическое раскрытие стационарного разума; разум есть принцип, а познание есть раскрывающая его идея*. Познание есть стихия рождающейся и преодолеваемой множественности; раскрывая глубину противоположностей и безмерность многообразия действительности, оно вместе с тем стремится гармонически объединить их в синархическом целом. Онтологически познание едино, как едино вселенское начало разума. Это есть первое раскрытие ипостасности Реальности, Ее первичное абсолютное откровение, нераздельное с ней и единосущное: Ev apx>J rjv о hoyoc, Такова природа разума в концепции абсолютного монизма. Подчиненное оковам avidya, актуальное сознание созерцает Имманентный Лик как особое самобытное начало; антитезис первоверховного бинера мыслится отделенным от тезиса, выпавшим из него. Так возникает идея Великой Матери, противопоставленной Отцу. Множественность и организация ее генерического субстрата содержания начинает здесь восприниматься как quasi-самобытное начало формы. Принцип организации множественной материи также раскрывается в идее познания, но природа этого познания обладает уже иными характеристиками. Познание трансцендентное есть дифференциация и организация центральные; познание имманентное есть дифференциация и организация периферические. Первое есть разум духа, второе есть разум плоти. Дух, как реальность, объемлет в своем естестве всю синархию своих проявлений; поэтому разум духа объемлет и разум плоти и освящает его. Разум плоти перестает быть разумом духа, когда он забывает о нем, действует помимо него, противопоставляет себя ему. Такой выпавший из синархии духа разум, утверждающий себя только как разум плоти, есть раскрытие иллюзорного оформляющего начала Имманентного, его первичное откровение, нераздельное с ним и ему тождественное. Это есть формообразующая ипостась мира сего — Великий Архитектор. Итак — онтологически начало познания раскрывается только из ипостаси Логоса, но в иллюзии avidya возникает, как имманентное его средоточие, quasi-особое начало Великого Архитектора.
Двойственность видов разума и раскрывающих их познаний вполне аналогична двойственности видов мистического начала, раскрывающихся в любви духа и в любви плоти. Высшая мистика и высший разум составляют гармоническую систему онтологического бинера, в котором оба полюса взаимно отражены и соподчинены друг другу. Поэтому и их раскрытия гармонически включают свою динамическую природу качествования обоих бинерных начал. Любовь — это есть стихия единства, но она может существовать актуально только во множественной среде: она требует начального существования, дифференцирующего единое естество начала, и возвращает его к единству. Здесь примат лежит в единстве как исконной природе высшей мистики, выявляемой прамистикой, а множественность органически включена и соподчинена. Любовь созерцает единство во множественности sub specie единства. Познание — это есть стихия множественности, но она может существовать актуально только в лоне единства: она требует начального существования могущего дифференцироваться единого естества и долженствующего воссоздать в конце организующего процесса единство синархической системы. Здесь примат лежит во множественности как. исконной природе высшего разума, выявляемой праразумом, а единство органически включено и соподчинено. Познание созерцает единство во множественности sub specie множественности. Как в любви, так и в познании различие между высшим и низшим видами устанавливается прежде всего основным признаком: первый централен, а второй периферичен. В любви духа происходит внедрение естества одного конкретного бытия в другое изнутри, где каждое включает в себя целиком другое и включается им; это есть единение органическое, развивающееся от центра к периферии, т. е. иерархически нисходящее в своем процессе. В любви плоти происходит касание одним феноменальным существом конкретного бытия другого извне, где каждое в себе остается изолированным и обособленным; это есть единение формальное, развивающееся от периферии к центру, т. е. иерархически восходящее в своем процессе. Совершенно тождественные признаки имеют место и по отношению к основным видам стихии познания. В разуме духа, в высшем разуме, познание осуществляется через внедрение познающего в познаваемое в его внутренней самобытности; это есть одновременно и отождествление с объектом, и растворение его в себе, и воссоздание его в себе через припоминание (avafjvrjoiq); это есть познание органическое, творческое пос-ледование в объекте его собственному творческому возникновению, развертывающемуся от центра к периферии, т. е. иерархически нисходящему в своем процессе. В разуме плоти, в низшем разуме, познание заключается в касании феноменальной системой элементов сознания конкретного бытия объекта извне с„полным сохранением своей собственной субъективной обособленности; это есть познание формальное, развивающееся от периферии к центру, т. е. иерархически восходящее в своем процессе. Итак — познание в высшем разуме центрально и органично, а познание в низшем разуме периферийно и формально.
Высший разум раскрывается в эмпирическом сознании лишь в приближении его к индивидуальному Я, в утверждении своей самобытности. Отметая налет феноменального, он срывает цепи и покровы с самодовлеющего достоинства единичного бытия. Человек делается способным к познанию в высшем разуме лишь поскольку он сумеет осознать себя как особое единство, призванное стать самобытной осью Всеобщего и воссоздать его в себе. Быть способным к этому высшему познанию — значит прежде всего сознавать свой собственный дух, подняться над изменчивым круговоротом форм и явлений и тем сопричислиться к бессмертию. Только бессмертие обладает даром горнего ведения и, обратно, стихия высшего разума есть стихия бессмертия. Премудрость есть первейшее откровение Бога, есть Его сущность, есть Его основной предикат, есть живая связь Безусловного и Вечного с этой юдолью печали. «Она есть дыхание силы Божией и чистое излияние славы Вседержателя: посему ничто оскверненное не войдет в нее. Она есть отблеск вечного света и чистое зеркало действия Божия и образ благости Его»2. Как любовь есть природа и стихия ипостаси Духа, так Премудрость есть природа и стихия Логоса. Премудрость есть живая скрижаль Всемогущего, и эта доктрина одинаково возвещалась нам Упанишадами и Зенд-Авестой3, Элладой и Плотином, Библией и Гегелем, и открывалась в посвятительных мистериях во все века и у всех народов. Познание в высшем разуме — это единственный путь к Богу, к жизни вечной; откровения Премудрости нисходят с неба, и только они возвышают землю, освящают ее и возводят к небу.
