Окидывая взглядом помещение, Этьен вдруг заприметил Посвященную – он сразу же узнал жрицу по выбившемуся из-под одежды серебряному медальону – молодую девушку с длинной черной косой, которая сидела за столом рядом с мрачным парнем с обрубком вместо уха, что-то тихо ему рассказывая; когда его спутница умолкла, тот лишь пожал плечами и припал к кружке, но через миг вдруг замер и повернул голову к Этьену, точно почуяв на себе его взгляд; а тот лишь уткнул глаза в пол, делая вид, что ему как никогда интересно как выглядят его стертые башмаки.
Уютное тепло его разморило, низкий ровный гул, висевший под потолком, убаюкал, и он уже было придремал, как вдруг стукнула дверь – и с Этьена тут же слетели последние остатки сна, когда он увидал Лягву, Бурого и низкорослого мужчину со сбитым носом, которые, войдя в трактир, принялись озираться по сторонам, внимательно вглядываясь в лица.
<p>
<a name="TOC_id20276919" style="color: rgb(0, 0, 0); font-family: "Times New Roman"; font-size: medium; background-color: rgb(233, 233, 233);"></a></p>
<a name="TOC_id20276921"></a>Глава 21
Что-то идет не так. Состояние мое становится все тревожней, да и сны несут скорее усталость и тревогу, нежели покой. Но я как одержимый снова и снова застываю у зеркала, вглядываясь в темную поверхность и слушая его шепот; и пускай иногда я не вижу ничего – даже собственного отражения – но, тем не менее, не могу оторвать глаз, нередко засыпая прямо стоя на ногах.
Сегодня погиб еще один рабочий и, похоже, для многих это стало последней каплей – еще несколько мужчин попросту сбежали, оставив даже инструменты, а среди прочих едва не вспыхнул бунт; они уже почти единогласно решили покинуть замок и уплыть назад в город, но мне кое-как удалось сдержать настроения недовольных, пообещав засыпать их всех золотом, если они останутся хотя бы до конца месяца. Но боюсь, мера эта окажет воздействие лишь на время.
Я не знаю, почему я так держусь за это место – в принципе, мне ничто не мешает забрать зеркало с собой, но... я будто бы нутром чувствую связь с этими развалинами. Я знаю не умом, но душою, что мне нужно еще чуть-чуть времени. Буквально несколько дней – и я узнаю нечто такое… чего, быть может, не знает ни один из живущих на земле.
Но даю себе слово – еще одна смерть и я собственными руками уничтожу этот предмет.
Клянусь.
Из дневника Мартина Отеса
Амадиу въехал в Мьезу после полудня, почти к вечеру, и, едва спешившись, сразу же двинулся к городской ратуше, дабы переговорить с Аваром, а заодно, быть может, и застать кого-нибудь из городского совета. Великий магистр пока что и сам с трудом понимал, какое именно зло таится в том замке, но был уверен – сила эта невероятно могущественна, и не приведи бог представить, если она вдруг попадет не в те руки. К его неудовольствию на воротах его встретили лишь городские стражи и собиратель пошлины, мимо коего он даже не сбавил шаг – то ли Жерм, Рене и Марселон не слишком то и спешили, то ли подмога из Алого Оплота попросту запаздывала.
Пробиваясь сквозь торговую площадь, Амадиу вдруг заметил средь толпы алые плащи с вышитыми на них гербами ордена. Двое Мечей – высокий мужчина средних лет и молодой парень с ярким разноцветным плюмажем на шлеме – в компании нескольких юных дев спорили о чем-то с пузатым торговцем около прилавка с медальонами, браслетами, серьгами и прочими украшениями. Амадиу, не мешкая, направился прямо к братьям, активно расчищая путь локтями, не обращая ни малейшего внимания на крики и ругань в спину, а подойдя поближе, смог уловить конец фразы старшего Меча:
– ... ты хоть знаешь, кто мы такие? – сквозь зубы произнес он, меряя купца презрительным взглядом. – Да ты спасибо должен сказать, что мы вообще на твои побрякушки взгляд уронили. Смотри, как бы тебе твой гонор дороже не обошелся.
– Платите или проходите мимо, – мужчина скрестил толстые руки на груди и поджал губы. – А иначе будете с дубинками цеховых разговаривать. Я не для того плачу властям, чтобы мне всякие проходимцы угрожали.
– Ты кого проходимцами назвал? – сплюнул на прилавок второй Меч и кивнул за спину, где, сбившись в стайку, о чем-то шептались барышни в цветастых платьях. – Наши спутницы хотят подарки и они их получат, даже если придется платить сталью.
Произнеся эти слова, он наполовину вытащил кинжал из висящих на поясе ножен, сверкнув обнаженным лезвием; мужчина же нахмурился и сделал шаг назад, запустив руку под прилавок. Вокруг них тотчас образовался небольшой круг и к месту ссору начали подтягиваться прочие ремесленные, дабы вступиться за собрата, но к счастью, Амадиу успел вмешаться до того, как на рынке вспыхнула потасовка, а то и смертоубийство.
– Немедленно объясните, что здесь происходит!
– Не твое дело, – огрызнулся юнец, даже не обернувшись.
– Ты так в этом уверен? – сказал Амадиу, снимая с головы широкий капюшон; увидев же, что ни один из братьев не обращает внимания на его слова, Тома повысил голос, уже начиная выходить из себя. – Вы не напомните, какое наказание по кодексу ордена грозит за неуважение к старшему по званию? Тридцать палок или семь дней в молитвах на одной воде?
Более старший Меч оглянулся через плечо и открыл было рот, дабы выплюнуть еще одно оскорбление – но едва он увидал перед собой великого магистра, как ухмылка сползла с его лица, от щек отхлынула кровь, а на шее выступила испарина. Он похлопал по плечу юнца, и через мгновение от их удалой дерзости не осталось и следа – складывалось впечатление, будто перед Амадиу стоят не два взрослых воина, а провинившиеся мальчишки, которые случайно разбили кувшин с маслом.
– Великий магистр? – мужчина наигранно улыбнулся и отвесил чересчур глубокий поклон, едва не уткнувшись лбом в землю. – Мы думали, вы еще в пути.
– И поэтому вместо того, чтобы выполнять мой приказ вы шляетесь незнамо где, и пристаете к горожанам? – не скрывая гнева, поинтересовался Амадиу. – Коих вы, между прочим, клялись защищать пред лицами не только своих братьев, но и богов. Пока вы носите красные плащи, вы пятнаете не только свою честь – но и доброе имя всего ордена.
