— Так оно и есть! — воскликнул Генри.
Маффи взбешенно глянула на него.
— Брехня! Ты лгал мне с самого Рождества! Похоже, ты не доверяешь мне!
— Это неправда, я тебе не лгал. Я скрывал истинное положение вещей, потому что хотел защитить тебя от переживаний. — Генри осторожно коснулся бедра жены, но она не удостоила его взглядом. Маффи кусала губы, чтобы не зареветь, и пыталась думать только о дороге.
— А Макс знает? — неожиданно спросила она. Ей вдруг показалось, что поступок мужа станет еще более ужасным, если окажется, что он открылся постороннему человеку.
— Нет, — ответил Генри. — Как ты могла такое подумать? Я почти не разговаривал с ним с Рождества. Разумеется, он знает, что у нас финансовые трудности, но не более того. К тому же у Макса ни гроша за душой и полно собственных проблем. Сейчас для него единственная отдушина — Сиена Макмаон. — Генри виновато свел брови на переносице. — Милая, не знаю, что и сказать… мне очень жаль, искренне жаль, что я держал тебя в неведении. Но теперь ты все знаешь. Нам нужно принять решение.
— Ага, так теперь ты говоришь «нам»! — рявкнула Маффи. Она изо всех сил пыталась держать себя в руках, но гнев и обида кипели в ней, словно в раскаленном котле, желая вырваться наружу.
Конечно, Маффи понимала, что Генри руководствовался пусть глупыми и наивными, но все же добрыми побуждениями. Но ведь с того момента, как судьба земли и фермы стала ясна, прошло немало времени. Он мог уже тысячу раз во всем признаться, но не сделал этого. Даже не попытался! А теперь он сидит, смотрит на нее с мольбой и ждет ответа, словно за какой-то час можно осознать всю глубину разверзшейся пропасти и принять решение.
Остаток дороги оба молчали — Генри был слишком придавлен чувством вины, а Маффи — от расстройства. Приехав домой, оба постарались вести себя, словно ничего не случилось, играя роль довольных жизнью родителей для собственных детей. В девять пятнадцать, уложив наконец детей, Маффи спустилась в гостиную.
Генри в гостиной не было. Зайдя на кухню, она обнаружила его возле плиты, на которой грелось молоко. Вся фигура Генри являла собой отчаяние и тоску. Подойдя к мужу сзади, Маффи обняла его за талию. Генри тотчас обернулся и крепко прижал ее к себе, переполненный благодарностью за то, что жена его прощает.
— Давай я послежу за молоком, у тебя оно подгорит. — Маффи высвободилась из объятий и сняла с плиты кастрюльку.
— Да, я что-то задумался.
Генри сел за стол, выставив на скатерть две чашки на блюдцах и пачку какао. Маффи разлила молоко по чашкам, поставила кастрюльку в раковину и автоматически залила ее моющим средством. Затем она села напротив мужа, который насыпал в молоко какао.
— Маффи, прости меня, — пробормотал он, поднимая глаза и протягивая ей руку.
Женщина потрепала мужа по волосам и вложила свою ладонь в его руку. На кухне царил полный разгром, еще несколько часов назад она служила плацдармом для военных действий мальчишек и мастерской для юной художницы Мэдди. Повсюду валялись плевательные трубочки, горох и кукуруза, непросохшие картинки и краски. Маффи обвела кухню взглядом, но не испытала никакого раздражения. Наоборот, ее сердце наполнилось гордостью за своих детей. Она сама много лет назад обустроила кухню, отскребла паркет и оттерла покрытые вековой пылью подоконники, развесила уютные лампы в каждом уголке. Здесь современная варочная панель соседствовала с небольшой печуркой, в которой Маффи и дети обжигали глиняные фигурки и подставки под цветы. Занавески на окнах и кухонные принадлежности были красными, яркими, делавшими кухню уютной даже в самый дождливый и серый день. Кухня, по сути, была сердцем замка, самым излюбленным местом для веселья детей и Маффи.
Она снова обвела взглядом помещение, уже зная, какое решение примет.
— Перестань извиняться, — прошептала Маффи мужу. — У тебя такой тон, словно ты защищаешься от меня, а это глупо. Тем более что у нас есть дела поважнее, чем повторять глупые извинения. Нужно искать выход, ты же понимаешь.
— Это значит, что ты решила послать Эллиса подальше? — спросил Генри, глядя жене в глаза.
— Конечно, мы пошлем его подальше, — ровно сказала Маффи. — Говнюк превратит нашу ферму в гольф-клуб только через мой труп! Надеюсь, и через твой тоже.
Генри пересел поближе и прислонился лбом к голове жены. Он гордился ею, как никогда. И любил сильнее, чем когда бы то ни было.
— Тогда нас ждут большие неприятности, — почти с удовлетворением сказал он. — Если мы не достанем семьсот пятьдесят тысяч в ближайшие пару недель, все равно придется продать земли. И возможно, за сумму, которая будет ниже цены Эллиса втрое.
— Я знаю. Я прекрасно все понимаю. Но мы что-нибудь придумаем, обещаю. Разве у нас бывали трудности, с которыми мы не могли справиться?
Глава 35
Настроение у Сиены было великолепное.
Она вышла из кофейни в Брентвуде со стаканчиком ледяного чая в одной руке и шоколадным кексом в другой и зашагала через дорогу к газетному киоску.
Стояло раскаленное воскресенье, а впереди ждало множество приятных развлечений — посещение салона, парикмахерской и поход за покупками с подругой.
Накануне к Сиене приехала Инес, редкий и дорогой гость. Модель согласилась провести в Лос-Анджелесе целый уик-энд, но так вымоталась за время перелета, что теперь отсыпалась в отеле. Сиена решила не тормошить бедняжку и сбегать за прессой, пока та приходит в себя.
Скупив все новые номера газет и журналов, девушка собиралась вернуться за Инес и потащить ее развлекаться на полную катушку. Больше всего обеих прельщала возможность прошвырнуться по магазинам.
Подойдя к газетной стойке, Сиена уставилась на свежие номера «Ю-Эс уикли», «Стар», «Хелло!» и «О'кей!». На обложке одного из журналов, относившихся к желтой прессе, красовался раздевающийся Том Круз, застигнутый журналистами на озере. Усмехнувшись, Сиена взяла журнал в руки и принялась искать посвященную забавному казусу статью.
Как уже было сказано, настроение ее зашкаливало за отметку «отлично». Виной тому были даже не солнечная погода или приезд лучшей подруги. «Блудная дочь» совершенно неожиданным образом получила самые лучшие отзывы критиков. Фильму прочили минимум пять номинаций на «Оскар», включая заглавную женскую роль, исполненную Сиеной. Мюллер и Марша были в восторге.
Но даже не это было причиной великолепного настроения Сиены. Ее отношения с Максом наладились и перешли в разряд идеальных. Последние несколько недель он вел себя, как ангел, словно кто-то одним взмахом волшебной палочки лишил его способности ревновать и осуждать свободолюбивый нрав любимой. Макс стал нежным и внимательным, но не в стиле бывших ухажеров Сиены, готовых по первому требованию нести ей кофе в постель. Макс вел себя по-мужски, но был предупредительным и терпеливым, чего раньше за ним не водилось. Теперь Сиене было даже забавно вспоминать, как она напугалась его вспышки гнева в день съемки для «Ю-Эс уикли». С того дня он изменился до неузнаваемости.
