Рейтинговые книги
Читем онлайн Искусство и жизнь - Уильям Моррис

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 106 107 108 109 110 111 112 113 114 ... 123

Остаюсь, сэр, ваш покорный слуга Уильям Моррис. («Таймс», 17 апреля 1878)

РЕДАКТОРУ ГАЗЕТЫ «ТАИМС» По поводу собора св. Альбанса

26 августа 1878

Сэр,

Хотя Комитет по восстановлению собора св. Альбанса и решил перестроить эту церковь, возводя над нефом островерхую крышу вместо плоской, Комитет нашего Общества по защите старинных зданий выражает последнюю надежду на то, что широкая публика все же проявит интерес к этому вопросу и откажется поддерживать план, воспринимаемый столь многими знатоками старины как опрометчивый и губительный. В надежде на это мы просим оказать нам любезность, предоставить нам место на страницах вашей газеты и дать нам возможность еще раз выразить протест против перестройки знаменитого старинного здания, которую мы должны в лучшем случае назвать рискованной. Мы не намерены абстрактно, с точки зрения художественной рассматривать относительную ценность высокой или низкой крыши и соответствующие достоинства более раннего или более позднего стиля, которые представлены в соборе св. Альбанса, поскольку здесь не рассматриваются эти точки зрения; равным образом отказываемся и от археологического подхода, при котором пытаются установить, была ли прежде в соборе островерхая крыша. Точка зрения, которую мы намерены представить на рассмотрение публики, состоит в том, что данное сооружение уже покрыто крышей, которую можно починить, чтобы она была достаточно прочной и не ослабляла бы устойчивости стен, не изменяя архитектурного облика здания в сравнении с тем, каким оно было на протяжении длительного периода его интересной истории, той самой истории, неотъемлемую часть которой составляет нынешняя крыша. Все художественное великолепие крыши заключено в ней самой. Длинная, непрерывная и столь соответствующая этой крыше линия сложенного из различных материалов парапета должна быть оставлена и должна сохранить свое место наряду с замечательными архитектурными достоинствами, утрата которых уменьшит разнообразие искусства и интерес к нему. Замена этой крыши островерхой повлечет за собой такие расходы, что Комитет по реставрации старается уклониться от предоставления денег на необходимые для выполнения этой работы материалы и предлагает использовать сосну и шифер вместо теперешнего дуба и свинца. Если будет сделано так, то это возложит на будущих попечителей церкви св. Альбанса тяжелое бремя расходов по переделке деталей из быстро изнашивающихся материалов. Но независимо от того, какие материалы будут использованы, крыша окажется особо опасной для материалов нынешних стен и приведет к определенным изменениям в некоторых архитектурных украшениях, в частности в парапете. От нас не может укрыться и то, что под видом этих необходимых (и во многих случаях достойных сожаления) переделок ложный пыл реставраторов, вероятно, приведет к совершенно ненужным переделкам, в высшей степени гибельным для художественной и исторической ценности этого сооружения. Короче говоря, мы боимся, что произойдет полная модернизация этого великого памятника, что вызовет искреннее сожаление в кругах широкой публики, даже в той ее части, которая не питает особого интереса к памятникам старины.

Испытывая такие опасения, мы хотели бы обратиться к широким кругам публики и указать на то, что мнения археологов и художников по этому поводу, во всяком случае, разделились. Мы хотим указать, что при неправильной реставрации риск потери для нации в пропорциональном отношении к преимуществам намного более велик, чем возможный риск ошибочного бездействия. Если фундамент аббатства св. Альбанса будет постоянно, тщательно и со знанием дела ремонтироваться, то будет не слишком поздно поставить поверх нефа островерхую крышу, если в один прекрасный день обнаружится безусловная ложность мнения членов нашего Общества, или же в этом случае можно будет просто снести всю церковь и поставить на ее месте другую. Но если предполагаемое изменение осуществится, а несколько лет спустя окажется, что наши представления разумны (и мы уверены в том, что это так и произойдет), то в этом случае будет слишком поздно производить реставрацию и никакие сожаления не помогут нам возвратить неподражаемые сооружения наших предков, навсегда уничтоженные нашей опрометчивостью и эгоизмом.

Остаюсь, сэр, покорно ваш Уильям Моррис, по поручению Комитета общества защиты старинных зданий.

Г-ЖЕ БЕРН-ДЖОНС

...Что касается поэмы{24}, то, полагаю, дело в известном моем настроении: ничто не может захватить меня целиком. Это, несомненно, моя вина, поскольку поэма кажется мне весьма милой. Но, признаться, черт меня побери, и вам это хорошо известно, мне никогда не нравились по-настоящему произведения Суинберна. Мне всегда казалось, что в основе своей они порождены литературой, а не самой природой. Утверждая это, я никак не могу обвинить себя в каких-либо чувствах зависти, и, надеюсь, вы тоже далеки от этого. Я верю, что любовь Суинберна к литературе искренняя и совершенная, и приятно слушать, как он говорит об этом, а говорит он об этом превосходно. Он преисполнен любви к литературе. Было время, когда поэзия, порождаемая глубокой образованностью и любовью к литературе, если не блистала, то, во всяком случае, занимала достойное и прочное место. Но в наши дни все искусства, и особенно поэзия, оказались под преобладающим влиянием громадной массы материальных богатств, розданных цивилизацией. И с каждым днем она торопливо создает их все больше и больше — богатства, которые этот мир не может употребить ни для каких разумных целей. В итоге различия между искусством, то есть божественной природой человека, и простой его животной природой настолько важны, а обстановка жизни столь сурова и примитивна, что очаровать людей может только что-то глубоко укоренившееся в реальной жизни и не утратившее своей непосредственности. Живо воспринимается лишь то, что исходит из души глубоко чувствующего человека благодаря его внутренней силе и видению.

Во всем этом я могу решительно ошибаться, и вина невосприятия может лежать на мне самом. Я только выражаю свое мнение, но не защищаю его, и тем менее защищаю я свою собственную поэзию...

Г-НУ С.-Э. МОРИСУ{25}

Кельмскотт Хауз

1 июля 1883

Дорогой Морис!

Я сел за стол, чтобы написать вам обещанное письмо, но с самого начала вижу, что это довольно трудное дело и мне нужно определить мою позицию несколько более четко, чем я сделал это в своем последнем письме. Мне кажется, что с самого начала мы расходимся в следующем: вы полагаете, что нынешнее устройство общества страдает от определенных недостатков, что определенные пороки возникают в результате ошибок, в которых продолжают упорствовать, и с ними в конечном счете становится очень трудно совладеть. Однако вы думаете, что эти недостатки и ошибки можно устранить, и, когда они будут устранены, останется общество, которое будет поддерживать свое существование, уделяя тщательное внимание своим обязанностям по созданию нормальной жизни для всех граждан. Признаюсь, я иду намного дальше этого. Правда, я не могу оставаться в стороне и махнуть рукой на необходимость устранить очевидные аномалии или смягчить в меру моих возможностей дурное влияние каких-либо глубоко укоренившихся пороков, которые бросаются в глаза нам обоим, но делаю я это без особой надежды, ибо убежден, что сама основа общества с его резким контрастом между богатыми и бедными неизлечимо порочна. В известной мере меня может утешать мысль, что изменения, которые, по моему мнению, должны наступить прежде, чем общество будет исправлено в своей основе, должны быть постепенными — или, я бы сказал, меня должно это утешать, но я не вижу, чтобы люди, которые направляют политическое развитие, хоть как-то намеревались осуществить реальные перемены в социальном базисе. Вечное существование нынешней политической системы с ее принципом предложения и спроса представляется одним из условий необходимого и вечного порядка вещей. А ведь система, состоявшая из свободных граждан и рабов, в условиях которой существовали древние цивилизации, несомненно некогда казавшиеся также необходимыми и вечными, должна была после длительного периода насилия и разброда уступить место феодальной системе господина и крепостного, которая в свою очередь, хотя некогда тоже считалась необходимой и вечной, была заменена нынешней системой договора между богачами и неимущими. Разумеется, я не намерен обижать вас предположением, будто вы настаиваете на изолированности каждой из этих систем, но мне совершенно ясно, что так думает каждый обычный сегодняшний радикал, и это я собираюсь оспаривать.

Разумеется, я не верю, что мир может быть спасен какой-либо системой, — я всего лишь настаиваю на праве бороться с общественными системами, которые переживают внутреннее разложение и никуда не ведут. Именно так, по моим понятиям, обстоит дело с нынешней системой капитала и труда. Как я говорил в моих лекциях, я лично пришел к выводу, что искусство оказалось сковано обществом, и если эта система будет по-прежнему существовать, то цивилизация вообще утратит искусство. Это, в моих глазах, выносит приговор всей системе в целом, и, полагаю, именно это обстоятельство привлекло мое внимание ко всей этой теме. Кроме того, внимательно приглядываясь к общественным и политическим проблемам, я придерживаюсь лишь одного правила: когда думаю об условиях жизни любого человека, я спрашиваю самого себя: «А сам ты вынес бы это? Что бы ты чувствовал, если бы оказался беден в условиях страны, в которой живешь?» Мне всегда становилось не по себе, когда приходилось задавать этот вопрос, а в последние годы я должен был спрашивать себя об этом так часто, что этот вопрос вообще редко выходил из моей головы. И ответ на этот вопрос все больше и больше заставлял меня стыдиться моего собственного положения, все больше и больше заставлял меня осознавать, что, не родись я богатым или состоятельным человеком, я бы оказался в невыносимом положении и выступал бы просто как бунтарь против той системы, которая казалась бы мне воплощением несправедливости и грабежа. Ничто не может поколебать меня в этом убеждении, которое, говоря откровенно, и есть мой символ веры. Контраст в жизни богатых и бедных невыносим настолько, что он невыносим более ни для богатых, ни для бедных. Я прихожу, далее, к мысли, что, ощущая это, я обязан стремиться к разрушению системы, которая представляется мне простым нагромождением препятствий. Такая система, по моим понятиям, может быть уничтожена только в результате общего возмущения объединенного большинства людей. Отдельные действия немногих людей среднего и высшего классов кажутся мне, как я сказал уже выше, совершенно бесполезными в борьбе с этой системой. Иными словами, борьба классов, порожденных этой системой, служит естественным и необходимым орудием ее разрушения. Поэтому цель моя — распространение возмущения среди всех классов, и я считаю себя обязанным присоединиться к любой организации, которая, по моему разумению, действительно стремится на самом деле воплотить в жизнь эту цель. Поступая так, я не слишком беспокоюсь о том, какие люди будут стоять во главе такой организации, и всегда придерживаюсь той мысли, что они искренни в своей приверженности определенным принципам. Мне всегда казалось, что культ руководителей служил в последнее время признаком безжизненности обычного радикализма, и это мнение было заново подтверждено событиями последнего года в Ирландии и Египте (особенно в последнем, где «либеральные лидеры» «завели» партию на путь прямого джингоизма){26}.

1 ... 106 107 108 109 110 111 112 113 114 ... 123
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Искусство и жизнь - Уильям Моррис бесплатно.
Похожие на Искусство и жизнь - Уильям Моррис книги

Оставить комментарий