Этого она действительно не знала. Она только видела, что дом Кейнов, слившись каким-то образом с руинами церкви, превратился в чудесный сияющий храм с волшебными часами. Потом эта чудо-часовня исчезла. Вместе с Мартином, Евой, тётушкой Гертрудой, котом Люцифером и картинами… Куда они все подевались, Илана не знала, но почему-то была уверена, что с её друзьями всё в порядке. То, что там случилось, было добрым волшебством. Ведь таинственный чародей, которого она на мгновение увидела в храме, остановил время, чтобы помочь беглецам. А чем всё это закончилось, она скоро узнает. Илана почему-то была в этом уверена.
И она не ошиблась. Гуляя однажды после уроков в Лебедином Парке, Илана встретила Генри Линдена.
— Я узнал, что ты часто ходишь через этот парк, — сказал он, поздоровавшись, и протянул ей запечатанный конверт. — Это письмо от Мартина. Он нам всем написал письма и передал с одним моим лебронским знакомым…
— Он всё-таки там! — обрадовалась Илана.
— Да. С ним всё в порядке. Он не захотел пользоваться почтой — ни обычной, ни электронной. Мало ли что… Выдать его уже не могут — он получил политическое убежище, но письма всё равно могли перехватить.
— Я не знаю, кто ты, — продолжал Генри после небольшой паузы. — Может, ты и впрямь ведьма… или ледяной демон, как тут про тебя некоторые говорят, но ты спасла моего друга, и я твой должник…
— Мартин и мой друг, — холодно перебила Илана. — Так что должников у меня нет.
— Я не хотел тебя обидеть. Я просто хотел сказать, что ты всегда можешь на меня рассчитывать.
— Спасибо, Генри.
Они попрощались, пожав друг другу руки, и Илана едва ли не бегом кинулась домой. Ей не терпелось поскорее прочесть письмо Мартина.
«Принцесса, у меня всё отлично, — писал он. — Правда, многого из того, что с нами произошло, я так и не понял. Думаю, ты знаешь больше. Я помню, как там, в храме, меня ослепила какая-то вспышка, потом потемнело. Когда снова стало светло, я обнаружил, что сижу у обочины дороги, а рядом мама, Ева и Люцифер, а вокруг — наши вещи. Все мои картины стояли, прислонённые к деревьям, эскизы и папки с набросками лежали стопками. Вокруг громоздились сундуки, шкафы, чемоданы, горы книг, посуда, а мамины склянки со снадобьями так просто в шеренгу выстроились. Короче говоря, там было всё, кроме самого дома. Мы сразу поняли, что находимся далеко от Гаммеля. Снега не было, и вообще было гораздо теплей, чем у нас. Поблизости оказался придорожный столб с информацией о ближайших населённых пунктах. Выяснилось, что мы в 3-х километрах от Ливингейма. Я тут же связался со своим знакомым — с Томом Гринвилом, и он прислал за нами трейлер. Водитель и грузчики не могли понять, как мы оказались со всем своим скарбом у дороги. К тому же вещи были не упакованы. Мы с Евой что-то там выдумывали на ходу. Дескать, плохо договорились со службой перевозки, и пришлось высадиться, не доехав до города. Они ничего не сказали, но, по-моему, не поверили. Вряд ли их служба перевозки вытряхивает клиентов вместе со всеми вещами посреди леса. Даже если что-то не так в договоре. Том отвёз нас на старую загородную дачу своего дяди. Там уже давно никто не живёт, а продавать невыгодно. Дом в таком состоянии, что много за него не выручишь, а если ремонтировать, то, как говорится, шкура не стоит выделки. В общем этот дядя, благослови его Бог, сдал нам свою дачу за совершенно смешную цену, и теперь мы здесь живём. Мне этот старый дом нравится — больно уж похож на нашу «часовню», даже лестницы так же скрипят. Работу я нашёл быстро. Если точнее, она сама меня нашла. Там по соседству один молодой банкир построил дачу и намерен сделать из неё произведение искусства. Когда мы приехали, он увидел, как мы выгружаем картины, и, естественно, сразу понял, чем я занимаюсь. На следующий же день пожаловал ко мне с деловым предложением, так что теперь я расписываю в его хоромах стены. Он купил несколько моих картин, правда, одну из тех, что он просил, я не продал. Наверное, ты догадалась, что речь идёт о «Снежном Короле». Я делаю для него копию — за очень хорошую плату, но, если честно, это уже совсем не то. Такое не повторишь. Мне кажется, я увидел тогда в ледяном зеркале отблеск какого-то ушедшего мира, и это видение преследовало меня, пока я не подарил ему вторую жизнь и не сделал его частью мира нашего. Сделать такое два раза так же невозможно, как невозможно два раза родить одного и того же ребёнка. Но заказчику копия нравится. Говорит, что здорово получается — не отличишь. Ну и слава Богу. Главное — чтобы клиент был доволен. Тем более, что такой клиент как Робби Свенсон — настоящий подарок судьбы. Он мне ещё двух покупателей нашёл. Ева рассылает по агентствам свои резюме, кое с кем уже переговорила. Пока ничего подходящего, но она не отчаивается. Думаю, мы не пропадём. К сожалению, с гостевым вызовом придётся подождать — как минимум полгода. Надо сперва гражданство получить, а здесь это не так-то просто. Пожалуйста, не обижайся на то, что я сказал там, в Вердене. Я не договорил, но ты, конечно же, всё поняла. Не мне тебя судить и не мне читать тебе нравоучения — ведь ты нас спасла. Я просто за тебя боюсь. Ты себя чуть не выдала, а если это случится, тебе несдобровать. Надо уметь дать отпор, а иногда надо действовать, не тратя время на размышления, и всё же я тебя очень прошу — думай, прежде чем кидать свои магические снаряды. Иногда кажется, что это единственный способ решить проблему, а он оказывается ошибочным. Ещё опаснее вкус власти. Надеюсь, ты не подсядешь на этот наркотик. Береги себя. Жду письма. Передай его через Генри. Мама, Ева и Люцифер шлют тебе огромный привет.
Всегда твой М.К.»
Илана знала, что остальные завсегдатаи «часовни» тоже получили письма из Леброна. Впрочем, «часовни» больше не было. А вскоре и её бывшие завсегдатаи разъехались кто куда.
Однажды унылым воскресным утром к Илане пришёл Джек Эмерсон. Она его еле узнала — физик был без своих обычных — в пол-лица — очков.
— Я всё же решился на глубинную коррекцию, — Джек застенчиво улыбнулся, сразу превратившись из двадцативосьмилетнего скептика-интеллектуала в мальчишку, который доволен, что успешно сдал экзамен. — Давно уже следовало… В клинике Харрисона уже лет пять занимаются такими случаями, как у меня, и довольно успешно. Я решил, что хватит бояться этой пустяковой операции. И вообще… хватит всего бояться. С Мартином было так хорошо, но знаешь… Хорошо и то, что это кончилось. Мы же там прятались от жизни… Нет, не ты, конечно, а мы, великовозрастные дети. Сборище недорослей. Мартин жил, а мы льнули к нему, потому что рядом с ним имели какое-то подобие жизни — за неимением своей собственной… Своего пути… Извини, если я говорю путано, я не привык философствовать. В общем, мы грелись возле его огня, а надо разводить свой собственный. А то так всю жизнь проведёшь в мечтах и жалобах на судьбу. Я ведь попрощаться зашёл. Послезавтра лечу на Галатею. Там на одной секретной базе нужны специалисты моего профиля… То есть она, конечно, не совсем секретная, но круг исследований, которые там проводятся, гораздо шире, чем полагает большинство. В общем, она относится к подразделению «Бета». Спортсменом быть не обязательно, но дохляков и очкариков им не надо. Вот я и решил исправить зрение. Контракт заключил пока на год, а там видно будет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
