Утром 22 апреля генерал Вейдлинг собрал на совещание своих командиров дивизий. Им предстояло обсудить сложившуюся ситуацию. Все офицеры высказались за то, чтобы срочно организовать прорыв в южном направлении и соединиться там с остатками двух корпусов 9-й армии генерала Буссе. Особое мнение имел лишь бригаденфюрер СС Циглер, командир дивизии "Нордланд". К удивлению Вейдлинга, он не скрывал своего желания присоединиться к Штейнеру. Трудно было сказать, чем руководствовался в тот момент Циглер - эсэсовским фанатизмом либо желанием выручить скандинавских добровольцев и вместе с ними уйти к датской границе.
Дивизия "Нордланд" продолжала пока оборонять Мальедорф и ворота в Берлин на шоссе Райхсштрассе-1. В Фридрихсфельде одно из немецких подразделений заставило французских военнопленных копать траншеи и укреплять огневые позиции орудий. После сильной советской атаки, произошедшей днем, эсэсовская дивизия была вынуждена отойти к Карлсхорсту. Германские военнослужащие, не успев как следует закрепиться на новом месте, снова попали под ураганный огонь советской артиллерии{650}.
Прошла уже неделя с тех пор, как немецкие солдаты получили свой последний паек, который состоял лишь из нескольких граммов сыра, порции черствого хлеба и бутылки, наполненной чаем или кофе. Теперь они могли рассчитывать не более чем на кусок свинины, оставленный хозяевами какого-нибудь брошенного дома. Обычно немцы не стеснялись и открывали двери таких домов с помощью прикладов. Солдаты были грязными, небритыми, с кроваво-красными от усталости и недосыпания глазами.
Соединения 9-й армии, отступавшие к юго-востоку от дивизии "Нордланд", находились в еще более худшем состоянии. Приказ Гитлера удерживать позиции на Одере потерял всякий смысл. Остатки 11-го танкового корпуса СС, 5-го горнострелкового корпуса СС и гарнизона Франкфурта-на-Одере начали отход в направлении Шпреевальда. Солдаты шли группами и поодиночке. Из них уже было невозможно сформировать боеспособные части, которые бы строго подчинялись приказам штаба 9-й армии. По обеим сторонам дорог стояли брошенные автомобили, у них закончилось горючее.
Отступление немецких войск прикрывали слабые авангарды, сопротивление которых советским танковым соединениям не могло продолжаться долгое время. Рейнгардт Аппель был среди тех подростков из гитлерюгенда, из каковых вначале наспех сформировали боевое подразделение на Олимпийском
стадионе, а затем приказали двигаться в сторону Мюльрозе и сменить там солдат из дивизии "30 января". Аппель наверняка бы погиб, но, к счастью, его жизнь спас опытный унтер-офицер, не раз награжденный в ходе боев на Восточном фронте. Когда к их позициям стали приближаться советские солдаты, Аппель, желая подороже продать свою жизнь, поднялся на ноги и приготовился кинуть гранату. Но в этот момент унтер-офицер схватил его за плечо, вырвал гранату и зажал ее в руке. Он обругал подростка за бездумную храбрость в совершенно безнадежной ситуации. Подбежавшие русские приказали немецким солдатам выходить из укрытий. Аппель и унтер-офицер прикрепили к палке белый носовой платок и подняли руки вверх. Советские автоматчики стали кричать им "Война капут!" и "Гитлер капут!" Затем они разоружили германских военнослужащих и отняли у них наручные часы. Члену гитлерюгенда и унтер-офицеру было приказано становиться в колонну вместе с другими молодыми солдатами и двигаться к востоку, в направлении Одера.
А за день до этого в восьмидесяти километрах от Мюль-розе наступающие соединения 3-й гвардейской танковой армии ворвались в Кёнигс-Вустерхаузен. Всего за шесть суток советские танкисты преодолели расстояние в сто семьдесят четыре километра. От передовых частей 8-й гвардейской армии Чуйкова, находящихся на северном берегу Мюггельзее, их отделяла цепь озер и каналов. Это означало, что остатки 9-й армии генерала Буссе оказались в фактическом окружении.
После получения информации о большой концентрации сил противника в Шпреевальде маршал Конев приказал командованию 28-й армии ускорить движение{651}. Части армии, посаженные на автомашины, должны были прикрыть брешь, образовавшуюся между 3-й гвардейской армией генерала Гордова, ведущей боевые действия в районе Котбуса, и 3-й гвардейской танковой армией генерала Рыбалко, наступающей на Берлин. Конев распорядился также усилить армию Рыбалко корпусом артиллерийского прорыва - "мощной кувалдой" - и зенитным дивизионом.
К вечеру 22 апреля три танковых корпуса армии генерала Рыбалко вышли к Тельтов-каналу - южному периметру линии обороны Берлина. Немецкие солдаты немало удивились, столкнувшись лицом к лицу с советскими боевыми машинами{652}. В донесении командования 3-й гвардейской танковой армии об этом событии было образно сказано, что советские танки свалились на голову немцам как "снег посреди лета"{653}. Германские линии связи работали настолько плохо, что штаб группы армий "Висла" ничего не знал об этом русском прорыве. Были предприняты отчаянные шаги для того, чтобы спасти хотя бы часть припасов, находящихся в складах на южном берегу канала. Однако, "даже когда русские танки находились на расстоянии всего в несколько сот метров от складов, - говорилось в отчете германской части, - их служащие все еще отказывались удовлетворять заявку на снабжение подразделения фольксштурма, находящегося на северном берегу канала, поскольку заявка не была заполнена по всей форме". Теперь вместо провизии фольксштурмовцам предстояло получить полновесную порцию огня из советских орудий.
Советский 9-й механизированный корпус вел бои за Лихтенраде, 6-й гвардейский танковый корпус захватил Тельтов, а действующий на его левом фланге 7-й гвардейский танковый корпус ворвался в Штаисдорф. Часть сил 4-й гвардейской танковой армии находилась уже в десяти километрах от Потсдама, а два корпуса генерала Лелюшенко, обходя Берлин с западного направления, прокладывали себе путь навстречу 47-й армии 1-го Белорусского фронта. Войска двух фронтов разделяли всего сорок километров.
Французские военнопленные из Шталаг-III, расположенного неподалеку от Тельтов-канала, грелись на солнце, наслаждаясь теплой весенней погодой, когда неожиданно услышали лязг гусениц и скрежет рвущейся колючей проволоки, опоясывающей их лагерь. "Примерно в пять часов вечера, - вспоминал один из французов, - появился первый русский солдат. Было видно, что он находится в хорошем расположении духа, но свой автомат он держал наготове. Солдат шел по краю дороги. Он даже не удосужился посмотреть в нашу сторону"{654}. Спустя некоторое время в лагере появились советские офицеры. Всем заключенным из СССР было приказано срочно построиться. Затем им вручили автоматы. По всей видимости, этих людей сразу же бросили в бой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
