пустыми руками смысла нет, а подходящего случая пока не было.
— И ожидая такого случая, ты четыре креста заслужил? — недоверчиво протянул авторитет.
— А я ничего вполсилы не делаю. Украсть так миллион, полюбить так королеву!
— С королевой-то у тебя промашка вышла, — не удержался от колкости бандит.
— И на старуху бывает проруха, — не стал спорить унтер.
— Ну, хорошо, положим, ты говоришь правду… а какую ты хочешь долю за участие в деле?
— Любую половину.
— Не много ли ты захотел! — присвистнул от удивления внимательно прислушивающийся к их разговору Мирча. — Где это видано, чтобы наводчикам больше десятины давали?
— Я только про наличные, — пояснил Дмитрий. — Большая часть оплаты будет в казначейских обязательствах. Мне они ни к чему, а вот вы сумеете их на звонкую монету обменять. То на то и выйдет.
— Хорошо, — скривил губы Михай. — Будет тебе половина!
— Ну, вот и договорились, — обрадовался Будищев, а теперь верните мне мое барахло и оружие.
— Форму забирай, а вот оружие у нас побудет. Если ты, дружочек, финтить вздумаешь, твой ножик или револьвер убьют какого-нибудь почтенного человека и рядом окажутся. Их ведь многие у тебя видели, не так ли?
— Делай с ними что хочешь, — отмахнулся унтер. — Я жандармам скажу, что неделю назад его тебе или Мирче продал. Накажут, конечно, но эдак ты меня не подставишь.
— Ну, или с твоей подружкой из госпиталя что-то нехорошее случится, — нимало не смутился его ответом Михай.
Будищев в ответ только пристально посмотрел на главаря бандитов и неожиданно улыбнулся.
— Мы ведь люди умные и не станем делать глупостей?
— Я рад, что мы поняли друг друга.
Покинув ставшую вдруг столь негостеприимной корчму, Будищев грязно выругался. Сердиться, впрочем, было не на кого. Как ни крути, а сам во всем виноват — расслабился и потерял бдительность. Чертова девка поманила пальчиком, и он сразу поплыл, как прыщавый подросток, впервые увидевший рядом с собой женщину. И ладно бы, хоть… да что уж теперь. Хочешь не хочешь, а делать нечего, попался на крючок, так не дергайся.
Хотя, если с умом, можно и побарахтаться. Надо только предупредить кое-кого о возможной опасности, а потом посмотрим, кто кого. Приняв решение, он направился прямиком в госпиталь, где, к своему немалому удивлению, застал Федьку Шматова, пришедшего проведать Лиховцева.
— Граф! — радостно воскликнул тот, и приятели крепко обнялись.
— Здорово, — похлопал его по плечу Дмитрий. — Ты как здесь?
— Да батальон наш сюда перекинули, сказывают, для охраны его высочества цесаревича.
— Да иди ты!
— Вот тебе крест!
— А наша команда?
— Дык нету таперича охотников. Потери уж больно большие, так их со стрелковой ротой слили, а Гаршин там в субалтернах.
— Чудеса! А Линдфорса куда дели?
— И он там же. Я же говорю — потери большие!
— А Николаша?
Услышав имя Штерна, Федька помрачнел, стащил с головы кепи и хмуро буркнул:
— Погибли, Николай Людвигович.
— Ты что, с ума сошел?
— Эх, да лучше бы я ума лишился!
— Как это случилось?
— Да черкес один пленный, чтобы ни дна ему, ни покрышки! Уж и не знаю, что ему приблазнилось, а только увидал он у барчука кинжал, что тот носил все время, да как кинется… говорил, братний ножик тот, вот какая беда.
— Твою мать! А вы что же?
— А что мы? Пока кинулись, дело-то все сделано. Оно, конечно, башибузук долго не зажился, а Штерна теперь не вернешь!
Под конец своего печального повествования Шматов даже прослезился, а Будищев, напротив, чувствовал подступающую к горлу ярость. Хотелось что-нибудь сломать или пойти подраться, чтобы в жаркой схватке забыть о горечи утраты.
— А вот и они, — раздался за спиной звонкий голосок Геси, и приятели застыли как громом пораженные. — Смотрите, Алеша, вот где они спрятались!
За сестрой милосердия ковылял на своей деревяшке улыбающийся Лиховцев, которого та, очевидно, ходила звать. В последнее время он много тренировался в ходьбе, и она уже не вызывала прежних затруднений, но все равно угнаться за легкой на ходу девушкой он не мог.
— Здравствуйте, барышня, — почти всхлипнул Федька.
— Что случилось, отчего вы плачете? — принялась расспрашивать она, но здоровый деревенский парень не мог найти в себе сил для того, чтобы ответить, и лишь отворачивался, не в силах взглянуть ей в глаза.
— Боюсь, у Федора плохие новости, — хмуро пояснил Дмитрий.
— Что за новости? — улыбаясь, спросил запыхавшийся Алексей, расслышавший только последнее слово.
— Наш друг погиб.
— Кто… как погиб?
— Да вот так! Это война, и на ней убивают.
— Этого не может быть, — потрясенно прошептал Лиховцев, но его слова прервал горестный крик Геси.
Убитая горем девушка заголосила так, что в госпитале стали выглядывать из окон, а из дверей вышел привлеченный криками солдат. Друзья попробовали успокоить ее, но не тут-то было. Она рвала на себе волосы, выкрикивала нечленораздельные проклятия и казалась совсем обезумевшей. Первым опомнился Будищев и, схватив извивающуюся сестру милосердия в охапку, потащил ее внутрь здания.
— Что случилось с мадемуазель Берг? — недоуменно спросил вышедший на крики Гиршовский.
— Истерика! — крикнул ему Дмитрий, с трудом удерживая ее. — Вколите ей что-нибудь успокаивающее или типа того…
Аристарх Яковлевич не очень понял, отчего его подчиненной надо делать укол, но общий смысл рекомендации был понятен, и врач схватился за склянку с эфиром. Намочить салфетку и прижать к лицу девушки было минутным делом, и скоро она обмякла в руках Дмитрия.
— Что же все-таки произошло?
— Она узнала о гибели жениха!
— Ужасная трагедия, — сочувственно вздохнул Гиршовский.
— Как сказать.
— Что-то я не понимаю…
— Просто она не знает, что незадолго до смерти он успел жениться на другой.
— Час от часу не легче! Постой, братец, а мне ты зачем об этом рассказал?
— Потому что наш полк близко, и вы вполне можете узнать эту историю от брата. Мирон Яковлевич человек словоохотливый, к тому же был среди гостей этой свадьбы.
Из госпиталя Шматов и Будищев поначалу шли молча. После душераздирающей сцены, разыгравшейся у них перед глазами, говорить не хотелось совершенно. Да и разве поможешь словами такому горю? Первым в себя пришел как обычно неунывающий Федька.
— Ты сам-то, Граф, как поживаешь?
— Надо бы лучше, да уже некуда, — отшутился Дмитрий.
— Нет, ну, правда? В полку чего только ни болтали, даже что тебя ординарцем к наследнику-цесаревичу взяли!
— Да иди ты, — засмеялся унтер.
— Вот тебе крест! — с жаром продолжал приятель. — Сказывали даже, что в офицерский чин произвели без экзаменов и орден дали!
— О как! А что еще толкуют?
— Дык разное. Был даже слух, что судили и в арестантские роты…
— Тьфу ты пропасть. Замолчи, Федор, а то
