— По самолетам.
Холмы проносились снизу, сливаясь в серо-зеленую рябь. Самолеты шли ровным клином на бреющем полете. Машины четко держали строй — пилоты и водилы из сатиров отличные. И драчуны. Вот солдаты…
Впереди на волнистой поверхности показалась лепешкка черной грязи. Василий щелкнул тумблером связи.
— Всем машинам! Выходим на квадрат! Ванзан и Ваздор заходят с юго-запада, Дарган и Аскер — с северо-запада, Каздарган — со мной. Бомбить по моей команде. К маневру приступить — марш!
Самолеты стали расходиться в стороны, чтобы потом, ревя и разбрасывая бомбы, со всех сторон обрушиться… На что, кстати? Василий сам не знал, что скрывается под обозначением "хозяйственные объекты". Брошенный коровник, наверное. Ведь неважно, что бомбить. Главное — поссорить две сраных партии, чтобы они не объединились.
Лепешка впереди увеличилась, разбилась на отдельные строения. Едва ли это коровник: четкий периметр ограды, ангары, приземистый административный корпус, тарелка радара…
Шайтанье дерьмо! Свиные уши! Бог насекомых! База! Настоящая авиабаза, а может — еще похуже. Вон и посадочная площадка. А на ней…
Василий похолодел. Фелуки! Отличные аримановские фелуки, готовые к взлету!
Кто-то там облажался наверху. Тут не гробы нужны, а шлюпки хотя бы.
Но поворачивать поздно — догонят в два счета, расстреляют в спину. Василий заорал в микрофон, срывая голос:
— Бомбить!!! Фелуки бомбить!!!
Каздарган сориентировался сразу. Его бомбы полетели рядом с бомбами Василия — и две фелуки загорелись, так и не поднявшись с площадки. Ванзан промазал и стал разворачиваться для нового удара. Ваздор и Аскер тоже промазали, их бомбы попали в ангар. Но это еще ничего… С другой стороны, плевать на ангар, главное сейчас — выжить. А для этого необходимо разбомбить фелуки.
Дарган полетел прочь. Василий даже не стал ему ничего кричать — без толку. Он уже труп. Три оставшиеся фелуки начали подниматься. У фелук тяжелый разгон, это надо использовать. Василий выпустил ракету. Еще одна фелука загорелась и обрушилась на площадку.
А две другие были уже в воздухе. Лучом разрезало пополам машину Аскера. Она вспыхнула, как праздничная шутиха, и обрушилась на ангары. Вот вернулся Каздарган, тоже выпустил ракету…
Нет, по летящей фелуке ему тяжело. Каздарган делал мертвую петлю, фелука шла наперерез. Авось не заметит. Василий начал подбираться сбоку, поймал фелуку в прицел. Дернул гашетку. Ракета повредила поплавок и вывела из строя двигатель. Фелука рухнула. Не взорвалась… Шайтан с ней.
Осталась последняя. Где она?
Вдали полыхнул взрыв. Фелука спалила Даргана и теперь возвращалась. Василий еле ушел от луча — пролетел так низко, что четь не задел радар… А Ванзан задел.
Теперь полыхала вся база. Носились фигурки людей… Да, это были не циклопы, а люди. Чья база? Почему она здесь?
Фелука спалила Ваздора. Сейчас она к Василию хвостом… Свиные уши! Ведь на фелуках есть кормовое орудие.
В наушниках послышался крик — кричал Каздарган.
— Курпа-а-ан! Аллах акбар!!!
Василий понял замысел Каздаргана только тогда, когда он начал его осуществлять. Машина сатира неслась прямо на фелуку. Фелука начала разворачиваться — и это спасло Василия: луч из кормового орудия прошел мимо.
Зато Каздарган не успел свернуть, да, видно, и не собирался. Его машину и фелуку укрыл общий, один на двоих, шар огня.
— Каздарган… — шепнул Василий в ненужный микрофон, — Каз. Свиные уши!
На аэродром Василий возвратился один. Спокойно вылез из самолета, стянул стрелецкий кафтан, кинул в кабину вместе с шапкой. Включил часовой механизм. Через пятнадцать минут не будет ни шапки, ни кафтана, ни самолета. Подкатил к самолету мотоциклы. Переоделся в свою янычарскую форму. Завел джип.
Ну, кому-то он устроит. Кому только?
Василий чувствовал себя так же плохо, как тогда, три года назад, сразу после возвращения из Блидинга. Сначала все было, как полагается: рапорт, радостные крики и спокойный сон. Четыре дня Василий отсыпался.
А когда проснулся, Мвари зашел к нему в комнату, потеребил рукава, улыбнулся и сообщил:
— Съезжаем, Гирей-ага. Окончен наш джихад. Ты больше не эмир, я больше не шейх. Орден нам не мать радная, а благодарный работодатель. Проси, что душе угодно.
Василий задумался. А потом рассвирепел.
— Что душе?.. Знаешь, что моей душе угодно?
Он приблизил свое оскаленное лицо к спокойному лицу Мвари.
— Знаешь?
— Знаю, — ответил Мвари, — нового джихада. Но ты, Гирей-ага… Нет, пусть лучше они объяснят.
— Кто?
Мвари больше ничего не сказал, широкими шагами вышел из комнаты. А вместо него вошли Хафизулла и Пурдзан.
— Пур!
— Курпан… То есть, прости, Гирей-ага. Мне Хаф уже рассказал все. Как ты на Восьмируком прокатился! Я от смеха чуть себе горло не перерезал!
Пурдзан захохотал, тряся бородой и мелко топоча копытами по пластиковому полу.
— Подожди, Пур.
Хафизулла присел на койку рядом с Василием.
— Понимаете, эмир… Для меня и для многих наших вы всегда эмир. Но теперь… Джихад меча окончен. Начинается джихад трона. А вы ведь в интригах не очень.
Василий растерялся.
— А я что, должен быть силен?
— Нет. Просто вы сейчас оказались в… Где мы были все. В «омеге». Почему-то Мвари решил, что я лучше вам объясню, чем он. Просто он вас сердить не хочет. Я тоже не хочу…
Василий потерял терпение.
— Говори ж ты, наконец.
— Конфедерации нет, вы знаете. Вчера, пока вы спали, визирь Тронье официально объявил, что Янычарского Корпуса больше не существует, а любые формирования с таким названием незаконны. Мамелюков распустили, пока мы громили тот компьютер. Армии нет. Что вам остается? Вы — курпан дир-зигунов. Вас это устроит?
Василий молча помотал головой.
Хафизулла развел руками и тоже вышел. Еще неделю Василий мог жить на Новой Аравии, но потом должен был определиться. В отставку? На Приап? К Гедиминасу?
Все это была ерунда. На исходе недели Пурдзан принес письмо от Ольги. Письмо оказалось не слишком нежным — скорее, сухим и деловым. Ольга просила поздравить ее с коронацией и предлагала Василию место…
Василий вспомнил Казань. Три бессонных ночи, чертежи, широкую кровать. Тихий смех Ольги.
И согласился.
— Так ты согласен? — переспрашивал Пурдзан уже в четвертый раз.
— Да, Пур, голубчик. Ну не в наемники же идти!
— Так ты…
— Я, Пур, я, — Василий рассмеялся.
Пурдзан выглядел жалко. Даже голубоватые загнутые рожки чуть потускнели.
— Смеешься, Гирей-ага. Самое смешное, что если ты согласен, то знаешь, кто твой командир?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
