– Хьюстон, – вызвал Суиджерт, – выполняю лунный тест.
Пилот командного модуля взглянул на шар номер 8 для подтверждения ориентации «Одиссея», а затем перевел взгляд на окно, наблюдая, как Луна медленно опускается к темному горизонту. По мере падения корабля, горизонт поднимался все выше и выше, а Луна опускалась все ниже и ниже.
– Она опускается, Джо, – сообщил Суиджерт Кервину, – Высота примерно 45 градусов и уменьшается.
– Принято.
– Теперь высота около 38 градусов.
‑ Хорошо, Джек. Выглядит прекрасно.
С центрального и правого сиденья Лоувелл с Хэйзом следили за таймером на приборной панели, тогда как Суиджерт смотрел в окно. Луна от 38 градусов опустилась до 35, потом до 20, потом до 10. Таяли секунды до рассчитанного Джерри Бостиком лунного захода, пока не остались последние пятнадцать секунд.
– Ты увидел, Джек? – спросил Лоувелл.
– Еще нет.
– А сейчас?
– Нет.
– Сейчас? Осталось лишь три секунды.
– Еще нет, – ответил Суиджерт.
Затем, в точно предсказанный ДИНАМИКОЙ Хьюстона момент, Луна снизилась еще на долю градуса и с нижнего края появилась маленькая черная зазубрина. Суиджерт повернулся к Лоувеллу с широкой улыбкой на устах.
– Заход Луны, – сказал он и вышел на связь, – Хьюстон, ориентация подтверждена.
– Прекрасно, – ответил Джо Кервин.
Из своего центрального кресла Лоувелл посмотрел на своих товарищей по бокам и улыбнулся.
– Господа, – сказал он, – мы начинаем спуск. Полагаю, вы к нему готовы.
Неосознанно командир дотронулся до своих ремней и слегка их подтянул. Суиджерт и Хэйз неосознанно сделали то же самое.
– Джо, насколько мы далеко по твоим приборам? – спросил Суиджерт своего КЭПКОМа.
– Вы летите со скоростью 25 тысяч миль в час, и на нашей карте корабль так близко к Земле, что мы не можем сказать точно, на каком расстоянии.
– Я знаю, все у нас на борту хотят поблагодарить вас, ребята, за прекрасную работу, – сказал Суиджерт.
– Это правда, Джо, – согласился Лоувелл.
– А я вам скажу, – ответил Кервин, – что все мы хорошо поработали.
Экипаж замолчал в космическом корабле, и на Земле в Хьюстоне зал управления тоже погрузился в тишину. Через четыре минуты передний край командного модуля коснется верхних слоев атмосферы. По мере ускорения корабля, он будет встречать все более плотные слои воздуха, трение увеличится, подняв температуру на тепловом экране до трех тысяч градусов. Если энергию этого адского спуска превратить в электричество, то полученными 86 000 киловатт-часами можно будет питать Лос-Анжелес в течение полутора минут. Если ее превратить в кинетическую энергию, то можно поднять всех мужчин, женщин и детей Соединенных Штатов на 25 см от земли. Однако на борту корабля это тепло проявлялось в следующем: температура увеличивалась, плотное облако ионизованного газа окружало корабль, подавляя статическими помехами радиосвязь примерно на четыре минуты. Если к концу этого срока связь восстановится, то операторы на Земле поймут, что тепловой экран цел и корабль выжил. Если нет, это будет означать, что экипаж погиб в огне. Стоя за терминалом руководителя полета, Джин Кранц закурил сигарету и вышел на связь с операторами.
– Давайте, еще раз пробежимся по кругу пред спуском, – объявил он, – ЭЛЕКРИКА, у вас все в порядке?
– В порядке, ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ, – ответил Аарон.
– ВОЗВРАТ?
– В порядке.
– НАВИГАЦИЯ?
– В порядке.
– ОРИЕНТАЦИЯ?
– В порядке, ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ.
– КЭПКОМ?
– В порядке.
– СВЯЗЬ?
– В порядке.
– ФАО?
– Мы в порядке, ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ.
– КЭПКОМ, передайте экипажу, что все готово к спуску.
– Принято, ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ, – сказал Кервин, – «Одиссей», это Хьюстон. Мы только что опросили весь зал управления, и каждый подтвердил, что все порядке. Через минуту ожидаем потери сигнала. Добро пожаловать домой.
– Спасибо, – ответил Суиджерт.
В следующие шестьдесят секунд Джек Суиджерт смотрел в левое окно корабля, Фред Хэйз – в правое, а Джим Лоувелл – в центральное. Снаружи появилось бледно-розовое мерцание, и Лоувелл ощутил первый признак увеличивающейся гравитации. Розовый цвет снаружи превратился в оранжевый, а гравитация возросла до одного «g». Оранжевый цвет медленно перешел в красный, заполненный маленькими огненными хлопьями тепловой защиты, а гравитация возросла до двух, трех, пяти «g» и быстро достигла удушающих шести. В наушниках Лоувелла были слышны лишь помехи.
В Центре управления до ушей людей за терминалами доносился все тот же постоянный электронный шум. С этого момента прекратились все переговоры по внутренней связи операторов, по каналам связи с комнатами поддержки и вообще все разговоры в зале. На стене зала цифровые часы полетного времени показывали 142 часа 38 минут. С наступлением 142 часов 42 минут Джо Кервин начнет вызывать корабль. Прошли две минуты, но никто не шелохнулся ни в главном зале, ни в наблюдательном. После третьей минуты некоторые операторы беспокойно зашевелились в своих креслах. Когда завершилась четвертая минута, многие люди в зале управления, вытягивая шеи, бросали взгляды на Кранца.
– Все нормально, КЭПКОМ, – сказал руководитель полета и растоптал сигарету, которую закурил четыре минуты назад, – Сообщите экипажу, что мы ждем.
– «Одиссей», Хьюстон ждет. Все, – вызвал Кервин.
Ничего, кроме статических помех. Прошло пятнадцать секунд.
– Пробуй снова, – приказал Кранц.
– «Одиссей», Хьюстон ждет. Все.
Еще пятнадцать секунд.
– «Одиссей», Хьюстон ждет. Все.
Еще тридцать секунд.
Люди за терминалами уставились в свои экраны. Гости в наблюдательном зале смотрели друг на друга. Медленно прошли еще три секунды, но на линии связи не было слышно ничего кроме шума. И вдруг шум в наушниках операторов изменился: не более чем вибрации, но достаточно отчетливые. Сразу после этого появился безошибочный голос.
– Так, Джо, – вызвал Джек Суиджерт.
Джо Кервин закрыл глаза и глубоко вздохнул. Джин Кранц поднял вверх руку, люди в наблюдательном зале стали обниматься и аплодировать.
– Хорошо, – без церемоний ответил Кервин, – Мы тебя слышим, Джек.
Наверху в космическом корабле астронавты больше не были отрезаны от всего мира, они наслаждались плавным спуском. Когда утихла ионная буря, окружавшая корабль, плотные слои атмосферы замедлили скорость падения с 25 тысяч миль в час до приемлемых 300 миль в час. За иллюминаторами зловещий красный цвет сменился бледно-оранжевым, затем бледно-розовым и, наконец, обыкновенным голубым. За долгие минуты потери связи корабль пересек ночную сторону Земли и вышел на дневную. Лоувелл посмотрел на свой гравиметр: тот показывал «1.0». Он посмотрел на высотомер: там было 10.7 км.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
