Втроем они склонились над скомканным клочком бумаги. Знакомый почерк Джорджа показался им прощальным приветом от него.
«Прощай, моя лютня, в последний разТебе и мне придется потрудиться,Началу нашему не суждено продлиться;Теперь пропета песня и забыта —Умолкнет моя лютня, когда душа убита».
Снаружи бушевала настоящая буря, как будто поруганная природа горевала вместе с ними. В окна хлестал дождь, а внизу, на разбушевавшейся реке, испуганно перекликались лодочники. Даже летом в Тауэре было холодно и сыро, и чья-то заботливая рука разложила огонь, чтобы хоть немного подбодрить осужденную королеву. До поздней ночи Анна, Маргарэт и Арабелла засиделись у огня, прислушиваясь к завываниям ветра, читая молитвы, даже посмеивались иногда, вспоминая прошлые дни.
Глава 43
— Он приехал, уважаемый Кингстон? Палач из Франции?
— Мадам, прошлой ночью был шторм, корабль, думаю, не смог бросить якорь в Дувре.
— Но сегодня утром шторм затих. Послушайте, как поют птицы!
— По всей вероятности, он задержался на дороге из Дувра, ведь это не дорога, а сплошная трясина.
Анна попыталась представить, как выглядит ее палач. Француз с острой секирой, он мчался по незнакомой стране, чтобы поскорей отсечь ей голову. Торопился из сострадания…
— Боже, он когда-либо доберется сюда? А вдруг, сэр Уильям, из-за незнания языка он поедет по другой дороге, или же его лошадь споткнулась и сбросила его. Вы обещали мне, что все свершится вчера! Я так надеялась, что к сегодняшнему дню мои муки закончатся!
— Кромвель отправил эскорт, чтобы встретить и сопроводить его. К полудню он прибудет.
— Почему вы так уверены?
— Из Вестминстера прислали пушки с солдатами из почетной артиллерийской команды с приказом оставаться в крепости и дать сигнал о свершившемся.
— Я помню, как вы оглушили весь Лондон салютами в день моей коронации. К чему теперь такие почести?
Комендант Тауэра молчал, потупив седую голову.
— Не отвечайте, я поняла, — с глубоким вздохом произнесла Анна. — Король должен знать, когда все произойдет.
Когда Кингстон ушел, она воздела к небу руки, как будто хотела отречься от всего земного! Какими прекрасными были ее руки, как часто Генрих покрывал их поцелуями!
Анна подошла к открытому окну, ее черная бархатная юбка покачивалась в такт шагов и шуршала по полу.
Снаружи, в крохотном уединенном саду, солнечные лучи скользили по траве, благоухание, доносившееся от изящных цветочных клумб, отгороженных друг от друга невысокими посадками самшита, навевало дремотную сладость. В клетке, подвешенной возле двери, весело щебетала коноплянка. Высоко в голубом небе над высокой городской стеной стремительно проплывали белые шапки облаков — последние свидетельства грозного ночного шторма. Где-то вдалеке за стенами крепости раздавались веселые голоса рабочих, стук топоров — люди занимались привычной повседневной работой.
Но обычную ли работу выполняли они сейчас?
— Это плотники, они ставят дополнительные стойла в конюшнях караула, — соврала Арабелла, стараясь сохранить на лице равнодушное выражение.
Но Анна уже догадалась, чем были заняты рабочие. Они возводили эшафот. Каждый звонкий удар топора вонзался не в тело, а разбивал и без того помутившийся рассудок женщины, для погибели которой строился этот эшафот.
— Я слышала, что его сделают слишком низким, — проговорила Анна, проведя языком по пересохшим губам.
— Чтобы народ на Тауэрском холме не смог стать свидетелем позора Тюдора и ринуться освободить тебя! — в сердцах прошептала Арабелла и обняла крепкими руками свою госпожу.
Анна благодарила Бога, что он дал ей минутную передышку, что позволил в последний раз насладиться теплом любви верных друзей, которых она обрела в последние дни свои.
— Что они сделают с моим телом — потом? — спросила она дрогнувшим голосом под перестук топоров.
Арабелла пыталась заставить замолчать Анну, она сильно беспокоилась за состояние Маргарэт.
— Об этом, дорогая Нэн, мы сами позаботимся! — напомнила она королеве.
Анна подошла к столу, за которым обычно писала: она хотела как-то скоротать мучительные часы ожидания и не изводить подруг своими тайными сомнениями. Тихо напевая под нос, чтобы не слышно было, как стучат ее зубы, Анна вытащила листок бумаги и взяла в руки перо жестом, хорошо знакомым ее близким. Она не захотела сесть и продолжала стоять, задумчиво похлопывая гусиным пером по бледной щеке — старалась собраться с мыслями. Ей необходимо было вновь обрести в себе силу духа. Ее Джордж на пороге смерти сумел владеть собою, значит, и она сумеет.
Уверенно она начала водить пером по бумаге.
«Запятнано имя мое, на сердце глубокая рана!Что ж, радуйтесь злоба и подлый навет,У последней черты я оставлю навекВеселье, покой и отраду».
— Вы пишете последнюю просьбу, я готова исполнить ее для вас, мадам! — предложила леди Кингстон, тронутая истинным раскаянием покинутой мужем и лишенной короны узницы. Она хотела напоследок оказать ей любую услугу.
— Нет, что вы, благодарю вас. Я пишу стихи, надо же скоротать время, — ответила Анна, стараясь выглядеть такой же непринужденной, как ее брат.
Но предательская слеза скатилась по щеке, когда перо вновь заскользило по бумаге.
«О, смерть, не пожалей мне сна,И дай возможность отдохнуть,Позволь, чтоб чистая душаПокинула истерзанную грудь!»
— Какие еще стихи ты можешь писать в такой час, Нэн? — прошептала Арабелла, когда подошла к Анне и заглянула через ее плечо.
— Это колыбельная песня, Белла.
— Последние думы о своей крошке дочери! — прошептала старшая леди Болейн, лицемерно воздев глаза к небу.
— Вы ошибаетесь, для себя! — твердо поправила Анна.
В эту минуту послышался гулкий звук шагов. Анна резко обернулась — стихи остались незаконченными. Теперь людям оставалось гадать, что хотела сказать Болейн перед смертью. Такой же загадкой для всех осталась и ее жизнь…
Шаги неумолимо приближались. Анна поняла, что пришел ее конец. Рухнула ее последняя надежда на отмену смертного приговора — в минуты слабости она молила об этом Бога. Ей часто приходилось видеть на столе Генриха смертные приговоры! Своей рукой он должен был подписать и ее приговор!
В дверях показались Кингстон, священник и несколько чопорных придворных. Прежде чем пойти навстречу им, Анна задержалась у стола, наблюдая как медленно сыплется песок в узкую воронку в ее песочных часах.
