Но я обязан донести Вашему Сиятельству столько же о плавании нашем из Калифорнии, как и о всех здешних обстоятельствах.
Мы вышли из порта Св. Франциско мая 10-го числа в шесть часов пополудни. Губернатор и все наши приятели выехали в крепость проводить нас. Мы салютовали ей 7-ю, но отвечали нам 9-ю выстрелами. Вышед, пустились мы в долготу и, перевалив 10 градусов, нашли благополучный ветр, которым дошли до острова Кайган. Здесь 10 дней держали нас штили. B это время лопнуло у нас множество вант, и мы, разрубя кабельтов, едва успели скрепить их стоперами, как сделался жестокий ветр, в который, конечно, все наши мачты слететь бы должны были. B губу Норфолк-Зунд пришли мы июня 8-го числа, стреляли крепости, но медленные ответы и притом, не встретя байдарки и не видав нигде человека, пришли мы в сомнение, ибо свежо в памяти нашей было, что мы почти всех на смертном одре оставили. Имев добрых 10 пушек, начали мы уже приготовляться к военным действиям, как в ночи пришли байдары, и мы, успокоясь благополучным существованием Ново-Архангельска, буксировались ночью в гавань, и 9 числа поутру бросили в порте якорь.
Обратное плавание наше довольно было счастливо, кроме болезней. Появились у нас горячка и жестокая сыпь, приставшая от сарампиона, последняя и меня не пощадила, но, благодаря Бога, все мы оправились и пришли сюда благополучно. По сие время имел я честь писать Вашему Сиятельству все обстоятельства в том виде, в каковом до возвращения моего чувствовал их, теперь дополню их здешними происшествиями.
По отбытии моем скорбут свирепствовал как здесь, так и на Кадьяке. Умерло русских 17 человек. В порте Ново-Архангельске 60 человек было недвижимых. Американцы наши так же были одержимы сею болезнею и много умерло. К счастью марта 22-го числа подошла сельдь, люди, получа свежую пищу, начали ею оправляться и теперь только 6- человек опасных, да пять человек на костылях бродящих, которых стараемся подкрепить зеленями и хлебного пищею. Во время сельди пожаловали сюда для ловли их колоши числом более, тысячи человек, некоторые были с ружьями, осторожности против них были удвоены, между тем жили они апреля по 1е число, в которое пришло из Бостона трехмачтовое судно «Океин», на нем капитан Венчин, старый г. Баранову приятель. Он, приметя критическое положение, отказал колошам с собою в торговле и дал им почувствовать дружеские с правителем сношения, принудил чрез то всех скорее разъехаться по проливам. Благодаря Бога, что в самое малолюдство не отважились они сделать решительного покушения. Они боятся крепко г. Баранова, и истинно одно имя его весь край в страхе держит. Но я должен сказать Вашему Сиятельству, что он далее мая будущего года ни за что не остается и убедительно просит меня Главное Правление известить о том. Жаль и крайне жаль лишаться сего достойного человека, за которым и все лучшие люди не упустят выехать. Колоши после того то и дело, что гостят здесь человек по 10 и 15 попеременно, смотрясь пристально на укрепления наши. Между тем, слухи пронеслись, что Чилхатские и Хуцновские народы хотят соединиться с ситкинцами и овладеть портом. Г. Баранов обнес возвышение свое стоячим из бревен тыном, в котором поделаны для пушек амбразуры и ухо востро держит. Правда, что крепость наша теперь более на остров походит, но для колош эта предосторожность достаточна, потому что как смело ни решались, не отважились на гору броситься. На эленге не иначе ходят, как с заряженными ружьями, так как и в лес для рубки бревен и жжения уголья и для работ берутся равные предосторожности. Колоши ласкаются, начали часто и всюду ездить, но извергам сим нельзя ни в чем верить. Нет народа вероломнее.
Судно «Александр» пришло сюда из Кадьяка апреля 26-го числа и привезло множество неприятных вестей.
Якутат взят в октябре дикими, крепость сожжена, люди все наголову побиты, кроме 8 человек, 2 женщин и З мальчиков, которые тогда не быв в крепости, а на покосе, спаслись бегством теперь в плену у Угалахмутов, требующих знатный выкуп, который с Кадьяка послан будет. Злодейство сие произведено общe с собственными кагорами, которых по-видимому подкупили колоши, на Акое живущие.
Из Кинайской губы так же и из Чугачской с Нучека получены известия, что чугачьцы и медновцы грозятся истребить русских. Кинайцы начали уже показывать холодность в обхождении, жалуясь, что табаком мало потчуют их. Малахов и Тепи в обоих сих укреплениях начальствующие, просят помощи. Им послано с Кадьяка 10 человек, а более отделить не можно, но что это? — лишь умножение жертвы.
На Кадьяке в свозе кормов и промыслов люди терпели величайшие бедствия и многие от бури перетонули. Повсюду нужно строить для перевоза морские боты, они подороже байдар стоят, но когда человечество уважаться будет, то кажется и сие замечание будет принято.
Правда, что крепость наша теперь более на острог походит, но для калош эта предосторожность достаточна, потому что, как бы смело ни решились, не отважатся на гору броситься. На эленг не иначе ходят как с заряженными ружьями, так, как и в лес для рубки бревен и жженья уголья, и для всех работ берутся равные предосторожности. Калоши ласкаются, начали часто и всюду ездить, но извергам сим нельзя ни в чем верить. Нет народа вероломнее!
Судно «Александр» пришло сюда из Кадьяка апреля 26 числа и привезло множество неприятных вестей.
Якутат взят в октябре дикими, крепость сожжена, люди все наголову побиты, кроме 8 человек, 2 женщин и 3 мальчиков, которые тогда не быв в крепости, а на покосе, спаслись бегством и теперь в плену у угаляхмутов, требующих за них выкупу, которой с Кадьяка послан будет. Злодейство сие произведено обще с собственными каюрами, которых, по-видимому, подкупили калоши, на Акое живущие.
Из Кинайской губы, также и из Чугачьской с Нучека, получены известия, что чугачцы и медновцы грозятся истребить русских. Кинайцы начали уже показывать холодность в обхождении, жалуясь, что табаком мало потчуют их. Малахов и Ренин, в обоих сих укреплениях начальствующие, просят помощи. Им послано с Кадьяка 10 человек, а более отделить не можно, но что это? — Лишь умножение жертвы!
На Кадьяке в свозе кормов и промыслов люди терпели величайшие бедствия и многие от бури перетонули. Повсюду нужно устроить для перевоза морские боты; они подороже бай-дар стоят, но когда человечество уважаться будет, то кажется и замечание будет принято.
Из возвращавшейся отсюда осенью на Кадьяк с промышленным Демененковым партии более 300 лучших кадьякцев и с ним погибло бурею. Вот следствия неустройства! Теперь от оставших жен и детей вопль и рыдания по всему острову. Я всепокорнейше прошу Ваше Сиятельство предложить Комитету Компании, чтоб занялись всеми моими донесениями. Ноября от 6-го числа писанное покажет вам, милостивому государю, что я все сии несчастья предвидел. Там изволите найти замечания мои о промыслах, каюрах, судах и прочих предметах. Пророчества мои, к несчастью, скоро сбываться начали, но они и все сбудутся, буде не возьмет Компания деятельных мер, которые подробно изложил я в каждом донесении моем.
Здесь кстати осмелюсь сказать Вашему Сиятельству, что истреблением людей мы без всякого фанатизма не менее гишпанцев отличались. По собранным мною сведениям, из 390 человек, в нынешнее четырехлетие паи или силы всего Северозападного берега Америки составляющих, убито, умерло, перетонуло 71 человек, двое бежали у нас в Калифорнии, итак, всего осталось к защите 317 человек, в том числе больных и увечных множество. Сколько погибло американцев, одному Богу известно! Я думаю, что по такой организации Компании на пять бобров верно по человеку положить можно. Стоит ли заняться сим краем, предоставляю решить доброму вашему сердцу, но мое изорвалось уже здесь от глупой чувствительности.
О судне "Св. Елизаветы" писал я Главному правлению, что, послано будучи в здешней пролив навстречу партии сентября 2-го числа, вынесло его в море и оно очутилось на Кадьяке. Оттуда было оно октября 26-го сюда с кормами отправлено, подходило к здешним местам, но опять жестокие ветры помчали его на Кадьяк, где оно близь Угака на мыс брошено и декабря 18 разбилось до основания. Люди, благодаря Бога, все спаслись до одного. Отец Гедеон, ко мне на сем судне отправившейся, разделил сии бедствия. Командир судна был г. Карпинской. Знав суда и порядок здешней, я не смею много винить его. У него вышли неудовольствия с кадьякским правителем Баннером, и оба они неправы. На г. Карпинскаго протестовал бывшей у него штурманской ученик Бубнов в том, что не принял он советов его и оттого вынесло их в море. Г-н Карпинской не хотел иметь его, и Кадьякская кантора оставила его в Павловской гавани. Он просил другого, но она не дала. Я читал бумажную войну их, но между тем судно разбито и резолюции мои не помогут. Ежели прочитать изволите описание мое судов здешних, то мне кажется радоваться надобно, что «Елизавета» так счастливо погибла, и слава Богу, что груз, ей некогда вверенной, достиг до Охотска.
