говорить с горцем по существу.
— Зная о том, что один из Лордов оскорбил вашу честь, я тихо шепнул ваше имя тому, кто послал меня. Воистину хорошо известно, что этот Лорд настолько запугивает королевства и раздувает гнев и вражду между монархами... — Тут незнакомец заговорил еще тише, а потом ясно произнес слово «защита».
Дональд ничего не ответил, и странный гость, улыбнувшись, оставил молодого горца сидящим, подперев подбородок кулаком и мрачно уставившись в пол.
После этого Лорд Дуглас вместе со своими вассалами отправился в поход и «ликуя, сжег долины Тайни, часть Бемброфшира и три башни на Рейдсвирских горах». Он пронес гнев и скорбь по всей Англии, так что король Ричард, придя в ярость, вынужден был послать ему ноту протеста, а потом терпеливо ждать новостей.
После нерешительной перестрелки лучников в Нью-кастле Дуглас расположился лагерем в местечке Отте-бурн, и там Лорд Перси ночью неожиданно напал на него. В беспорядочной рукопашной схватке пал Дуглас. Шотландцы назвали это сражение «битвой при Оттебурне», а англичане — «Охотничьей травлей». Англичане клялись, что Дугласа убил Лорд Перси, который со своей стороны не подтверждал этого, но и Не отрицал, сам не зная, кого точно убил он в сумятице ночного боя.
Но раненый Дуглас, прежде чем умереть, пробормотал что-то о шотландское пледе и секире. Ни то ни другое никакого отношения не имело к англичанам. Лорды с пристрастием допросили Дональда. Тем временем король спалил кучу свечей за душу Дугласа, а в своих личных апартаментах поблагодарил Бога за смерть барона, объявив: «Мы слышали о том, что его преследовал один юноша, но нам представляется ясным, что этот горец невиновен точно так же, как и мы сами. За сим мы предостерегаем всех под страхом смертной казни от дальнейших преследований этого юноши».
Так, заступничество короля спасло Дональда, но люди втайне считали его виновным. Мрачный и озлобленный, Дональд ушел в себя. В одиночестве, запершись в хижине, он размышлял — до тех пор, пока однажды ночью ему не сообщили, что неожиданно король отрекся от престола и ушел в монастырь. Напряженная королевская жизнь и бурные события тех времен оказались слишком тяжелыми для монарха. И стоило новостям долететь до хижины Дональда — к нему явились люди с обнаженными кинжалами. Но жилище оказалось пустым. Сокол успел улететь, хотя убийцы сразу помчались по его следам. Они нашли лишь павшего коня на морском берегу и увидели тающий вдали белый парус.
Дональд уехал на континент, потому что в южной Шотландии его ждала тюрьма, а в северной у него было слишком много врагов, да и на границе Англии его наверняка ждала ловушка.
Все это случилось в 1389 году. С тех пор прошло семь лет. Дональд провел их в сражениях и интригах. Он участвовал в войнах в Европе и заговорах. Когда Константинополь стал собирать воинов под знамена Баязида, люди стали закладывать земли, чтобы предпринять новый крестовый поход. Шотландский воин присоединился к потоку рыцарей, потянувшихся на восток к своей гибели.
Семь лет скитаний привели его во дворец с голубыми куполами, в легендарный Самарканд. И вот он, облокотившись на шелковые подушки дивана, слушает размеренную, монотонную речь владыки татар.
Глава 3
Весть, что я хозяин замка,
Понесет меня вперед.
Лишь войду в его пределы.
Повелитель наш умрет.
Битва при Оттебурне
Время текло, как всегда, вне зависимости от жизни и смерти простых людей. Разлагались тела на равнинах Никополиса, и Баязид, опьяненный своим могуществом, продолжал попирать державы всего мира. Его железные легионы перебили греков, сербов, венгров. Он купался в разврате, безумие которого поражало даже его грубых вассалов.
Сквозь его стальные пальцы протекали сокровища всего мира. Баязид разбивал королевские короны, чтобы их золотом подковать своего скакуна. Константинополь пошатнулся под его ударами, а Европа зализывала раны, как израненный волк, и дрожала от страха в ожидании нового нападения.
Где-то в туманных далях Востока правил главный враг Баязида — Тимур Хромой. Баязид посылал татарину официальные письма с угрозами и насмешками. Ответа турок так и не получил, но караваны приносили ему новости о готовящихся походах и о великой войне, разгоревшейся на юге, о том, что индийские шлемы с плюмажами бросаются врассыпную, заслышав цокот татарских скакунов. Однако Баязид мало обращал на это внимание. Индия была для него так же далека, как и владения Папы Римского. Взгляд турка был устремлен на запад, на города Кафры.
— Я стану терзать Фракию огнем и мечом, — объявил он. — Их султаны поволокут мою колесницу, и летучие мыши поселятся во дворцах неверных.
Ранней весной 1402 года на внутренний двор дворца в Брюсе, где, жадно глотая запретное вино и наблюдая за ужимками голых танцовщиц, развалившись восседал Баязид, пришли придворные. Они привели высокородного франка, чье мрачное, иссеченное шрамами лицо потемнело от жаркого солнца далеких пустынь.
— Обезумев, эта кафрская собака на взмыленном коне прискакала в лагерь янычаров, — сказали слуги. — Он говорит, что разыскивает Баязида. Содрать ли нам с него кожу перед тем, как привязать к хвостам двух коней?
— Собака, ты нашел Баязида, — заговорил султан, сделав большой глоток и с довольным видом поставив кубок. — Говори, прежде чем я посажу тебя на кол.
— Подобающий ли это прием для того, кто прискакал издали, чтобы служить тебе? — самоуверенно возразил франк. — Я — Дональд Мак-Диз, и среди твоих янычаров нет ни одного, кто выстоит против меня в схватке, а среди твоих толстобрюхих борцов — ни одного, кому я не смог бы сломать хребет.
Султан погладил свою черную бороду и ухмыльнулся.
— Жаль, что ты — неверный, — сказал он. — Я люблю смелых на язык. Продолжай. Какие еще у тебя достоинства, Зеркало Скромности?
Горец оскалился, словно волк:
— Я могу сломать хребет татарину, на скаку срубить голову хану.
Огромный Баязид незаметно изменил позу. От него исходила ощутимая волна угрозы.
— Что за чепуха? Что означают твои слова? — проговорил он.
— Я не загадываю загадок, — отчеканил гаэл. — Я люблю тебя не больше, чем ты меня. Но я ненавижу Тимура — за то, что он швырнул меня лицом в навозную кучу.
— Ты пришел ко мне от этого неверного пса?
— Да. Я служил ему, был его правой рукой, рубил его врагов. Я взбирался на стены городов под градом стрел, рассеивал строй неприятелей. А когда Тимур
