Он сам не заметил, как задремал, но вскоре проснулся оттого, что огонь перестал греть лицо, подкинул в очаг еще дров и немного уменьшил тягу, чтоб они сгорали не так быстро. Поспать бы часа два-три, пока никто из студентов не сможет ни обгореть, ни обморозиться! Млад подумал, что ему будет проще подкидывать дрова в очаг самому, чем будить их каждые полчаса, добиваясь исполнения приказа.
Его разбудил Добробой, тряхнув за плечо:
— Млад Мстиславич, там к тебе Тихомиров пришел…
Тихомирова студенты побаивались — тот совсем не походил на профессоров, привыкших к их разнузданности и своеволию.
Млад зевнул, подбросил в очаг еще пару поленьев и собирался встать, но Тихомиров не стал дожидаться его у двери — сам добрался до очага.
— Это что такое, Мстиславич? — устало спросил он, — чем это ты тут занимаешься, а? Тебе из сотни здоровых парней выбрать некого, чтоб дрова в огонь кидать?
— Да я назначил двоих, а они, вот, задремали немножко… Ну я и подумал: пусть поспят… — Млад пожал плечами, — устали…
— Ты и воевать за них будешь, пока они спят? А? Которых ты назначил?
Млад кивнул головой на спящих рядом с ним «костровых». Тихомиров не особенно миндальничал, поднял обоих пинками и загрохотал на всю лавку, так что и остальные студенты повскакали с мест и уставились на него непонимающими глазами.
— Встать! Оба! Быстро!
Надо сказать, «костровые» даже не ворчали, поднимаясь на ноги, а напротив, смотрели на Тихомирова, спрятав головы в плечи.
— Вам что было сказано? А? Не слышу?
— Это… огонь… поддерживать, — пролепетал один.
— Ну? Где огонь?
— Так вот же… — показал в очаг второй, наиболее догадливый.
— Оба — на выход, — бросил им Тихомиров через плечо и пошел к двери.
Они испугались. Они испугались, они смотрели на Млада в надежде на защиту, и топтались на месте, пока Тихомиров не оглянулся:
— Я что сказал? Быстро!
Млад виновато пожал плечами — он не считал вину студентов столь уж значительной, и хотел догнать Тихомирова и попросить о снисхождении — на первый раз. Тихомиров вышел на середину улицы, которая вела к Великой, подозвал к себе студентов и показал пальцем вперед.
— Вот там псковские пацанята сверлят лунки во льду, к утру в них будут закладывать пороховые заряды. Работа ответственная, но не сложная, можно доверить и детям. Оба отправляйтесь туда, найдите сотника Прозора Радко и скажите, что я вас на помощь пацанятам послал. Если до утра детишек обгоните и больше лунок успеете сделать — тогда в свою сотню вернетесь.
— За что? — тихо спросил один из «костровых», краснея.
— За неисполнение приказа! — громыхнул Тихомиров, — за то, что заснули на боевом посту! За то, что ведете себя, как дети малые! К детям и отправляйтесь! Нечего вам делать в бою, вдруг и там уснете?
Тихомирову даже не пришло в голову, что эти двое могут его ослушаться, и «костровым» это в голову тоже не приходило: они молча пошли собирать вещи, чуть не плача и боясь поднять на товарищей глаза.
— Не слишком ли? — спросил Млад.
— Я бы и тебя туда же отправил, — зло сплюнул Тихомиров, — и всю твою сотню, и весь университет, к едрене матери… Через пять часов выступаем на Изборск.
— Уже? — Млад приоткрыл рот.
— Да, уже. В крепости нет воды. Там три тыщи человек всего, вместе с бабами и детишками, а они держатся десятые сутки. Я к тебе зашел про погоду спросить — будет луна ночью или нет. Ну и сказать, чтоб через час ко мне все сотники подходили… И не вздумай сам по ним бегать! У тебя целая сотня на это есть, но хватит и двоих.
— Луна взойдет через час после полуночи, сплошной облачности не будет, так что время от времени она будет появляться. Сильного мороза не будет тоже, как вчера примерно. Ни снега, ни сильного ветра… — ответил Млад, думая, кто согласится бегать по остальным сотникам.
— Мстиславич, — кашлянул Тихомиров и взял Млада за локоть, — как ты не понимаешь… Сейчас они тебя ослушались и нагоняй получили… А в бою они тебя ослушаются — и свои жизни загубят, и чужие. Нельзя так. Что ты мямлишь вечно? Что за сложности себе выдумываешь? Пришел, глянул и сказал: ты и ты — часовыми, ты и ты — костровыми, ты и ты — побежали за водой…
— Но это же несправедливо, — Млад пожал плечами, — кто-то воду носит, а кто-то у костра греется.
— Оставь! Тебя это волновать не должно. Главное, чтоб кипела вода, были дрова, горели костры, и часовые не спали. В бою не до справедливости: кого вперед послать, кого сзади придержать… И жребий кидать некогда. Не по справедливости надо, а по уму. О справедливости забудь, и тебе легче станет, и мне.
Тихомиров напрасно это объяснял, Млад понимал все это и без него. Он просто не умел отдавать приказы, стараясь превратить их в просьбу, и неудивительно, что студенты к нему не прислушивались.
Он вернулся в лавку, столкнувшись у двери с «костровыми», и те, конечно, затянули:
— Млад Мстиславич… Ну поговори с Тихомировым, а? Он тебя послушает… За что ж нам такой позор?
— Уже поговорил, — ответил Млад, отводя глаза, — идите, я ничего не могу сделать. Это мои приказы можно обсуждать до утра, приказы Тихомирова не обсуждаются.
— Ну Млад Мстиславич…
— Идите, сказал, — вздохнул Млад и подумал, что с детишками на льду Великой им, по крайней мере, не грозит смерть.
Студенты приняли новость о наступлении на Изборск с воодушевлением, если не с восторгом — успели отдохнуть и выспаться. Страха на лицах Млад вообще не заметил. Чтоб долго не мучиться, к сотникам он послал Ширяя с Добробоем, а потом велел остальным послушать его внимательно. Вот это они умели!
— Ребята, мы сегодня ночью идем в бой, — начал он, — и я хочу вам кое-что объяснить. Игры закончились, и завтрашнее утро наступит не для всех. Вы можете ломаться и кочевряжиться, когда речь идет о том, кто будет варить кашу, но если то же самое вы сделаете на поле боя, вы можете провалить наступление.
— Да мы не боимся, Млад Мстиславич!
— Ты думаешь, нас надо будет пинками гнать на врага?
— Мы и сами побежим, и побыстрей тебя!
Млад сжал губы: вот уж точно, побегут и быстрей княжьей дружины!
— Ребята, послушайте. Я о том и хотел сказать. Никто не сомневается в вашей отваге. Никто не думает, что вас придется заставлять идти в бой. Но не надо бежать впереди меня! Не надо думать, что вы лучше других знаете, что вам делать! Давайте договоримся: в бою я думаю за вас, а вы просто слушаетесь. Если я говорю — вперед, вы бежите вперед, а если я говорю — назад, вы тут же поворачиваете назад! Это не так сложно, поверьте…
— Да чего уж сложного… — проворчал кто-то.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
