Блуд не удивился, увидев на полоцкой пристани воеводу Ладомира и старого знакомца, щербатого Бакуню, самого, пожалуй, близкого к кудеснику Вадиму человека. О радимецком бунте в Полоцке уже знали и готовили войско для замирения непокорных.
Блудовы раны оказались не опасны, а потому из памяти он больше не выходил, даже когда его тащили из ладьи в дом боярина Вельямида. И там, испив настой целебных трав, лёжа на лежанке, поведал он полоцкой старшине о злодействах, сотворённых в радимицком граде. Боярин Позвизд, полоцкий наместник, только ахал да всплёскивал руками. Воевода Ладомир, которого прошедшие годы из молодого задиристого волка превратили в матёрого бирюка, хмурил брови. Бакуня щерился, но это он делал всегда - и в злобе и в радости. А прочие просто слушали и вздыхали. Уже всем стало ясно - поход на радимичей неминуем. Боярин Позвизд, правда, сомневался - как же без княжьего веления?
- Да какое тебе ещё веление нужно, боярин? - удивился Вельямид. - Если радимицкий бунт перекинется на кривицкие земли, то спрос будет уже с тебя.
Боярина Позвизда от одной мысли об этом спросе прошиб пот. Чего доброго, полоцкие доброжелатели расскажут князю Владимиру, как бекал и мекал его наместник, когда требовались решительные действия. А то ещё, чего доброго, заподозрят в сговоре с радимичами.
- Киевское войско в походе с князем Владимиром, - сказал Ладомир. - И кроме нас некому сейчас спросить с радимичей за измену. И за Бирюча тоже.
При этом глаза Плешанского воеводы плеснули гневом к великой Блудовой радости - понял, что не будет спуску радимичам.
А у Ладомира всё внутри кипело. Дороже Бирюча никого у него не было. И первое, что он помнил о жизни, были Бирючевы руки, несущие его через лес от чего-то ужасного, остающегося за спиной. И дальше жизнь его пошла под этими руками, именно они не раз вытаскивали Ладомира из ям и прикрывали от ударов и клыков. Не было на этой земле человека честнее и справедливее Бирюча, а пал он не в сече с врагами, а от предательского удара в спину лживых друзей. Так есть ли вообще правда на этом свете?
Ладомир знал боярина Всеволода. И в битвах не раз стояли плечом к плечу, и мёд пили из одной братины. Улыбчив был боярин Всеволод и в дружбе казался искренним. Выходит, далеко не вся кипящая в сердце злоба ложится на лицо печатью. Но кому же верить тогда? Сначала отдал дочь за воеводу Куцая, а после сунул ему из-за угла нож в бок. Конечно, киевский наместник на родной земле - не велика радость. Но ведь и без Великого князя нельзя, хоть и вздорен иной раз бывает Владимир. Кто-то должен следить, чтобы на славянских землях люди жили одной правдой. Ну и собирать всех в ратный кулак, когда нужда приспеет.
Полоцкая дружина снарядилась в пятьсот пеших и три сотни верших. Такая и под рукою Рогволда Полоцкого собиралась не всегда. Бояре спешили показать свою преданность Великому князю - не ровен час посчитает сочувствующими злодейскому делу. Наместник-воевода Позвизд рвался сам возглавить рать - отговорили. Это ведь не на торгу с красной выей лаять купцов и неслухов. Боярин Всеволод - воевода не из последних, да и радимичи драться горазды. В воеводы единогласно прочили боярина Ладомира. Смертельная обида нанесена ведь не только Великому князю, но и Перуну-богу, а уж Ударяющий наверняка подсобит Белому Волку, которого и прежде не обделял вниманием. Ибо всем ведомо, что удачлив воевода Ладомир в битвах, и мечники ему верят. А наместнику Позвизду уходить из Полоцка в столь смутное время никак нельзя.
От полоцкой пристани отчалили с первыми Даждьбоговыми лучами. Боевых ладей набралось до десятка, но и торговые тоже собрал Ладомир, погрузив туда коней. Водой-то путь короче, а если гнать коней через кривицкие леса, то к делу они приспеют ох как не скоро.
Одно смущало - никто не знал радимицких сил, и полочане, хоть и собравшиеся в немалом числе, могли оказаться слабее. Надежда была на киевскую подмогу. Они там хоть и без князя Владимира, но не могли же проспать столь великую замятню.
Гребли быстро, так что брызги дождём разлетались до берегов, а воеводе Ладомиру всё мало. Кое-кто уже жалеть начал о боярине Позвизде. С ним было бы спокойнее - неторопливый человек. А у Белого Волка видать взыграла злоба в сердце, и как бы эта злоба да торопливость не вышли полочанам боком.
Полочане уже высаживались на радимицкий берег, когда рать догнал гонец из Киева. Воевода Отеня, именем Великого князя, требовал от Позвизда подмоги против взбунтовавшихся радимичей. Хватился. По словам гонца, к Великому князю тоже отправили посланца за подмогой. В Киеве воевода Отеня и боярин Басалай собирают войско, но когда соберут, на это гонец только развёл руками. Боярин Вельямид как про Отеню с Басалаем услышал, так даже плюнул в сердцах. Нашёл Великий князь, кого оставить наместниками. Отеня по старости лет выжил из ума, а Басалай смолоду его не имел. Эти соберут войско разве что к зиме. А их нерасторопность отольется ещё полоцкой кровью по радимицким полям.
Перунова волхва, который принёс страшную весть в Полоцк, Вельямид узнал сразу, да и мудрено было не узнать первого когда-то на Киевщине боярина. Случалось им прежде меды пить из одной братины, а ныне попробовал Вельямид намекнуть отощавшему волхву на прежнее знакомство, так в ответ получил такой взгляд, что язык сразу прирос к нёбу. Да что там Вельямид - родного сына не захотел признать бывший боярин Блуд. А Мечислав, говорят, на своих плечах унёс его от смерти. Удалой боярин растёт, ничего не скажешь. Впрочем, Вельямиду на своих сыновей тоже жаловаться не приходится. Старший уже отца перерос, вымахал в орясину. Потрётся немного подле воеводы Ладомира, глядишь, наберётся ума.
На зятьёв Вельямид был не в обиде - вот уж действительно не знаешь, где найдёшь, где потеряешь. Никто ныне в Полоцке не рискнёт лаяться с боярином, тот же наместник Позвизд всегда сажает Вельямида одесную от себя, хоть на совете хоть на пиру. Конечно, и сам боярин в силе, но и зятья помогут в случае нужды. А за воеводой Ладомиром ходит уже чуть не две сотни мечников. Два ятвяжских городка за ним, а ещё он ледягов прижал, которые никому и никогда прежде не платили подати. Плешь-то стараниями воеводы разрослась чуть не вдвое против прежнего, а ведь ещё и десяти лет не прошло, как объявился там воевода в волчьей шкуре.
Одно гнилое лыко можно вставить в строку Ладомиру - не любит его Великий князь. И Вельямид никак не может взять в толк - с чего бы это? Три года назад в битве с печенегами спас Ладомир князя Владимира, ударив сбоку полоцкой дружиной. Сам-то князь прозевал чужой напуск, а его мечники впали в великое смятение. Может потому и не любит, что неловко вспоминать о том сраме?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
