Получив разрешение, мальчик схватил со столика плетку, которой Клеменция порола своих служанок, и, поигрывая ею, подошел к Сюзанне.
— Ну?! — угрожающе глядя на девушку, произнес Теодор. — Раздевайся добром!
Девушка продолжала стоять как вкопанная, и тогда Теодор изо всех сил хлестнул ее плетью поперек талии.
— А! — вскричала девушка и покорно, дрожащими руками стала снимать одежду. Теодор, сопя от вожделения, ходил вокруг нее — разглядывая, помахивая плетью. Грубое холщовое платье и рубаха были брошены на пол, и девушка, держа одну ладонь на груди, а другую — на лоне, съежившись, стояла перед малолетним мерзавцем.
— Куда ее класть, милая тетушка? — спросил Теодор деловито. — Можно я положу ее на кроватку? Так вам будет лучше видно.
— Можно, маленький, можно! — просюсюкала Клеменция.
Теодор подтолкнул девушку, видимо совершенно смирившуюся со своей участью, к кровати.
— Ложись поперек! — приказал он и угрожающе поднял плетку. Девушка покорно легла спиной на кровать и свесила с нее сжатые в коленях ноги.
— Ноги раздвинь! — скомандовал Теодор, взявшись за ее колени.
— Мне стыдно, — пролепетала девушка с полной безнадежностью в голосе.
— Живей! — крикнул паж и сильно хлестнул ее плеткой по ногам. На обоих голенях девушки вздулись красные полосы. Всхлипнув, она раскинула колени, и взору Теодора и Клеменции открылась девственная щель…
— А у нее это место не такое, как у вас, тетушка, — заметил Теодор деловито. — У вас волос больше и дырка намного шире!
— Ничего, — сказала Клеменция, — когда ей будет сорок лет, все будет так же, как у меня. Залезай на нее!
Теодор уже вполне привел свою плоть в боевое положение и, встав между коленей девушки, подтянул ее поближе. Клеменция встала с кресла и подошла как раз в тот момент, когда паж приставил свой член к щели девушки. От страха у нее все сжалось, и Теодор, привыкший к широко открытым для любви вратам Клеменции, сперва чуть замешкался, а потом, безжалостно вцепившись в края щели пальцами, раскрыл ее и грубо воткнул в ее тело член…
— О-о-о-о! — завизжала девушка и, инстинктивно рванувшись, чуть не отбросила слабосильного насильника. Но Клеменция помогла своему маленькому любовнику: она навалилась на девушку своей могучей грудью и придавила несчастную к кровати. Девушка могла только стонать и визжать от боли, пока Теодор, стоя у кровати, насиловал ее. Впрочем, бесстыднику и этого показалось мало. Поскольку руки у него были свободны, а Клеменция очень удобно лежала грудью на девушке, а животом на кровати, он забрался одной рукой под ее юбку, а другой — в вырез платья и стал тискать и лапать свою госпожу, используя в то же время ее служанку… Клеменция в отличие от девушки не протестовала…
ПРИКЛЮЧЕНИЯ МАРТЫ
Оставим этот притон греха и не станем до конца описывать омерзительную сцену в спальне Клеменции. Возможно, кое-кто завопит: «Давай дальше!» Но мы этот вопрос оставим без ответа, ибо даже всякая похабщина становится скучной, если не знать меры. Да и вообще похабщина эта была изображена не столько ради развлечения почтенней публики, сколько для того, чтобы читатель сам мог судить, насколько откровенна была Клеменция с Ульрихом. Она вовсе не наговаривала на себя, все было именно так… И все это было в духе того времени — люди грешили и каялись, каялись и грешили.
А что же происходило тем временем на театре военных действий? Ульрих сумел перехватить самовольно покинувший Шато-д’Ор отряд фон Адлерсберга и заставил его повернуть обратно. Впрочем, это была не столько заслуга Ульриха, сколько командующего войсками герцога — виконта де Легран дю Буа Курбе. Виконт начал наступление на Шато-д’Ор с большой прыткостью. Уже через несколько часов войско герцога подошло к Шато-д’Ору на расстояние пяти миль и стало лагерем у одной из деревушек под названием Мариендорф. В деревушке едва насчитывалось десять дворов и не более сорока жителей. Мужики испугавшись неприятельских войск, побросали дома, скот и налегке, забрав только жен, детей и легкий скарб, удрали поглубже в лес.
Захватив Мариендорф, де Легран дю Буа Курбе перерезал сразу все дороги, ведущие в Шато-д’Ор. Оставалась одна — вдоль реки. Но на нее успел уже выдвинуться отряд маркграфа, в котором к вечеру набралось около четырех тысяч воинов. А поскольку дорога эта была узка и извилиста, то этого количества воинов было достаточно, чтоб надолго задержать все войско Ульриха — пока виконт не ударит ему в тыл. Положение для Ульриха сложилось тяжелое. Ульрих послал против маркграфа заслон в две тысячи воинов под командованием барона фон Гуммельсбаха, а сам же с остальным войском выступил к Мариендорфу.
Начинать битву ни та, ни другая сторона не решались. Время было позднее, и завязывать брань на ночь глядя никто не хотел. Войско герцога заняло северную часть большого, уже выкошенного мариендорфскими мужиками луга, а войско Шато-д’Ора и его союзников — южную. Поперек луга тянулась довольно широкая — до десяти шагов в ширину, но мелкая и наполовину пересохшая речка, вытекавшая откуда-то из леса. Между войсками было до полутора тысяч шагов свободного пространства, которому назавтра предстояло стать полем битвы.
Река стала как бы границей межу войсками, по обоим ее берегам горели цепочки сторожевых костров и скакали конные разъезды. В лес Ульрих выслал дозоры, чтоб предотвратить обход своего войска с флангов. Ночь эта хоть и была бессонной, но прошла без каких-либо происшествий.
Но вспомним, наконец, о Марте, дочери и любовнице бывшего лучника, а ныне мессира Марко фон Оксенфурта. Дело в том, что из монастыря, где она оставалась во время визита Ульриха к маркграфу, она не уехала. Когда Ульрих и его спутники собрались отправиться в Шато-д’Ор, Марко попросился съездить за Мартой в обитель Святого Якова, но тот потом решил поступить иначе. Аббат де Сен-Жакоб клятвенно уверил Ульриха и Марко, что привезет им Марту, то есть прекрасную сарацинку, которую она должна была изображать, и обещал даже выделить ей охрану. По пути Ульрих и его спутники слегка выпили, в Шато-д’Оре еще добавили, потом началась битва с монахами, наступление войск герцога — словом, за это время не то что Ульрих, но и Марко не имел возможности проверить, что произошло с Мартой.
А случилось следующее. Аббат де Сен-Жакоб откомандировал с Мартой двух здоровенных конных монахов, выделив ей помимо ее вьючного битюга еще и доброго верхового коня. В шальварах ехать можно было и с верховым седлом. Монахи рассчитывали догнать Ульриха и остальных рыцарей, передать им восточную красавицу, а потом вернуться в монастырь. Ехали они днем, по главной дороге, при этом были хорошо вооружены на всякий случай. Поверх ряс имели кольчуги, тяжелые рыцарские шлемы, а также мечи, луки и копья.
