Он надеялся ещё. Но вещее отцовское сердце мучилось дурными предчувствиями. Трепыхалось, сжимаясь мучительно. Замирало, и тогда боль пронизывала, как игла. Он отослал всех, выставил вон членов синода, с которыми провёл несколько бессонных дней и ночей. Они ушли безропотно, покорно, но наверняка ждали под дверью. А он медлил, не зная, что предпринять. Не способный шевельнуть и пальцем, не то что думать внятно.
Ветер завевал в распахнутое окно. С каждым днем становилось всё теплей, но ночи еще были прохладны. Он ощутил холодную испарину, да еще солёный привкус на губах. Провёл рукой по щеке — из глаз его катились тихие, горькие слёзы. Он заставил себя медленно выпрямиться, сесть ровно, сложить руки на подлокотниках кресла, поднять склоненную на грудь голову.
Когда дверь распахнулась, только взгляд выдавал тот безотчетный ужас, что охватил короля и первосвященника. Никто, никогда не врывался к нему без стука. Члены синода стояли там, за спиной послушника, служившего гонцом между ним и адептами ордена, глядя внимательно, жадно. Но не решались войти. Не помня себя, он махнул слабо рукой, приказывая мальчику закрыть за собой дверь.
Адепты ордена. Они всегда использовали детей для передачи своих посланий. Ребёнку не ведом страх. Ребёнок скажет всё. Перед лицом короля или самого бога. И мальчишка не боялся. Но смотрел с тою же мукою.
— Князь Николай самовольно покинул посольство и верхом отбыл в Мадру. Задержать его не удалось.
Треснул поддерживавший его стержень. Надломившись, опрокинулось в креслах тело, он упал почти на ковер, но был пойман подростком. Тот плакал, положив его голову к себе на колени, гладя безотчетно по длинным седым волосам.
— Князь очень добрый, хороший человек, никто не тронет его, — повторял мальчик, убеждая скорее себя, чем старика у своих ног.
— Помоги мне подняться, — прохрипел Ссаром.
Мальчишка кивнул, подхватил под локоть, дал ладонь, чтоб опереться. Ссаром почувствовал, какие горячие у него ладони, и как обескровлен он сам.
— Зови, — кивнул он на дверь, когда снова сел в креслах, развернув плечи, стараясь держать голову столь же высоко. — Зови, зови, — повторил он чуть раздраженно, когда мальчишка помедлил в ответ на его приказ.
Его сердце билось, наконец, глубоко и ровно, словно механическое. Не живое.
— Я, Ссаром Четвертый, король и первосвященник, — он слышал свой голос будто издалека, — повелеваю. Начать немедленное продвижение войск через границу, в северные пределы Далиона. В течение ближайших двух дней захватить города по рекам Рьянка, Владычица. Перекрыть движение по тракту. Полностью уничтожать войска и местных жителей. Насколько это возможно, не допускать распространения вестей о начале войны.
— Ктраны, — страт качнулся вперёд, но замер, остановленный взглядом короля. — Ктраны… — повторил он, не решаясь продолжить.
— У вас было достаточно времени, чтобы научиться убивать их, — отрезал Ссаром. — А теперь… все вон.
Они не ждали ничего подобного. Слишком привыкли, успели забыть. Долгие годы он, человек, едва избежавший смерти от рук собственной сестры, был тих, покладист и вкрадчив, чтобы избежать смерти от рук священного синода и конгрегации по делам веры. Сейчас он был слишком стар и слишком одинок, чтобы бояться кого бы то ни было.
Мальчик, что стоял всё это время рядом, бросил вопрошающий взгляд, и старик чуть качнул головой, запрещая. Подросток вышел последним, аккуратно прикрыв за собой дверь. И Ссаром остался совсем один.
Глава 25
Домовой был взвинчен. Взведен, как пружина. Бродил по комнате, не останавливаясь и на минуту, находя себе новых и новых дел. Задернул шторы, в полной темноте скоро простучал каблуками сапог мимо, принялся зажигать свечи в канделябрах. Я оглянулся — комната была полна зачехленной мебели. Стол в центре, зеркала, а может картины на стенах, стулья с высокими спинками, полукресла. Всё стояло так, будто мебель собирались выносить, но оставили в самый последний момент. Алан отошел в сторонку, привалился к стене, его ладонь опустилась на рукоять меча. Я подумал, что, пожалуй, не удастся ошеломить его во второй раз. Он смотрел настороженно, ждал чего угодно. Я отбросил мысли о нём.
— Город. Что там творится, Рол?
— О! — он засмеялся мелко, нервно, — всё, что душе угодно. Нищие, калеки, подмастерья, ремесленники, — он выпутался из лямок мешка, моего мешка, с которым я прошел всю Топь, — кто-то всколыхнул этот город. Растревожил. Разворошил, как муравейник. Они все, Никита, — вынул короткий свёрток, в котором я угадал его меч, и памятный тубус с картами, — все как с цепи сорвались. Боюсь, если горожане начнут резать друг друга, то уже не остановятся.
— У них будет кого резать этой ночью, — сказал я, дурея от собственной проницательности, позволившей избежать большой беды.
Рол замер над развернутым пергаментом, поглядел вопросительно.
— Белргские корабли напали на столицу, идёт обстрел города с моря, — ответил за меня Алан.
Рол зацокал языком, закачал сокрушенно головой:
— Ай-яй-яй! Это плохо, это очень плохо! — склонился, водя по пергаменту коротким толстым пальцем, — ты понимаешь, чем это грозит тебе?
— Чем? — я моментально взмок, рубаха прилипла меж лопаток, холодя, усиливая и без того нарастающее ощущение опасности.
— Тем! Как ты пойдешь на север? К границам? Это война, Никита, — он перевернул карту, принялся изучать другой её конец, — это война.
Я молчал, не зная, что сказать. Вспомнил о забрезжившей было надежде.
— Ведьма! Рол, а как же Ведьма?!
— Забудь, — осадил он меня. Поднял голову, поглядел задумчиво, — прости, я проворонил. Кто-то обложил тебя в таверне. Выследил как-то. Прознал, кто ты есть. Старуха и её дочь, они исчезли. А с ними и твой приятель архивариус.
— Нинель? Анатоль?! — домовому не стоило говорить мне всего этого. Вот теперь я почувствовал себя действительно дурно. Оперся о стол. Стулья и кресла были сдвинуты в угол, я не мог присесть, как бы мне того ни хотелось. Те, кого я считал друзьями, предавали меня один за другим.
— Девушка. Только девушка. Мальчишка, кажется, ни в чем не замешан. Хотя я не стал бы гадать сейчас о его судьбе. Я был в доме Ведьмы, — Рол снова склонился над картами, — он пуст. И я не смог разузнать, что там случилось.
— Знаю, — ответил я, борясь с тошнотой. Я всем телом ощущал, как схлопывается ловушка. — Ведьма заперта в покоях Изота. Так мне сказал Калкулюс.
Боковым зрением я уловил движение.
— Кто такой Калкулюс? — спросил Алан.
— И, кстати, где он? — оживился Рол. — Было бы славно, если б он вывел нас из замка где-нибудь у южных пустырей. Должны же быть тайные ходы в этом дворце?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
