— Я иду совещаться с летающим домом. Осмелится ли комендант сопровождать меня? Нет? Отлично.
«Конечно, немедленно действовать не стоит, но, вернувшись, можно будет намекнуть кое-кому, что благородный Лалнакх побоялся идти. Да, собственное моральное превосходство необходимо доказать даже с риском для жизни».
Гудженджи с трудом проглотил комок в горле.
— Благороднейший! — позвал он. Собственный голос показался ему незнакомым и довольно странным.
— Вы обращаетесь ко мне? — спросил ровный, без выражения, голос сверху.
— Ак-крр, да.
До этих непредвиденных осложнений Гудженджи показывали, что летающий дом способен говорить и думать. Но чужеземцы могли обмануть его. Может быть, внутри кто-нибудь скрывается? Если это так, то там скрывается странная личность, ничего не желающая делать.
— Ну? — сказал Гудженджи, когда молчание затянулось слишком надолго.
— Я жду продолжения, — ответил дом.
— Я хочу, благороднейший, выяснить ваши намерения.
— Мне не указывали, что нужно делать.
— Значит, вы ничего не будете делать?
— Я веду наблюдения и обрабатываю их на случай, если они понадобятся позже.
Гудженджи облегченно вздохнул. Он надеялся на что-то вроде этого. Весьма довольный, он спросил:
— Допустим, вы увидите, что один из членов вашего экипажа в опасности. Что вы будете делать?
— То, что мне приказано, в пределах моих возможностей.
— И ничего больше? Я имею в виду, крр-ек… не будете ли вы действовать по собственной инициативе?
— Нет, пока не получу словесный или кодовый приказ. Иначе слишком много возможностей для ошибки.
Еще более успокоившись, Гудженджи вдруг ощутил исследовательский пыл: у всех есть интеллектуальное любопытство. И, конечно, нужно попытаться найти практическое применение своим открытиям. Если этот прилетевший земец и два его жутких товарища будут убиты, что ж, летающий дом останется здесь. Гудженджи повернулся к ближайшему офицеру.
— Отведите всех подальше, — сказал он. — Мне нужно обсудить секретные вопросы.
Тирут подозрительно взглянул на него, но повиновался. Гудженджи снова повернулся к кораблю.
— Вы не полностью пассивны, — сказал он. — Вы разговариваете со мной.
— Я так сконструирован. Мне необходима способность к логическому мышлению.
— Акк-р, разве вы, как бы это сказать, не скучаете здесь?
— В моей конструкции не предусмотрена такая возможность. Мой мозг сохраняет постоянную активность, анализируя наблюдения. Когда свежих данных наблюдений нет, я рассматриваю логические возможности правил покера.
— Что?
— Покер — это игра, в которую играют у меня на борту.
— Понятно… ук-кк, ваша отзывчивость чрезвычайно приятна.
— Меня запрограммировали быть вежливым и гостеприимным по отношению к вашим людям. «Инструктировали» — самое близкое по значению слово, которое я могу отыскать в катандаранском словаре. Меня не инструктировали не отвечать на вопросы. Я сделал вывод, что должен отвечать.
Возбуждение охватило Гудженджи.
— Я правильно понял вас, благороднейший? Вы хотите сказать, что ответите на любой мой вопрос?
— Нет. Поскольку меня инструктировали служить интересам моего экипажа, а присутствие солдат на месте моей стоянки означает, что экипаж вступил с вами в конфликт, я не могу сообщить вам информацию, которая бы увеличила ваши силы.
Гудженджи почувствовал разочарование, поняв, что летающий дом не расскажет ему, как делать бластеры. Тем не менее, задавая умные вопросы, со временем можно кое-что узнать.
— Вы сможете давать мне советы по поводу безвредных для экипажа дел?
Дул холодный ветер, кружа песок и раскачивая кусты. Спрятанный в доме размышлял. Наконец он сказал:
— Эта проблема находится на пределе моих возможностей логического мышления. Я не вижу причины, почему бы мне не ответить на ваши вопросы. В то же время наша экспедиция имеет целью приобретение богатств. Лучшее решение, какое я могу найти, — это брать с вас плату за советы.
— Но как?
— Можете принести меха, лекарства и другие ценности и положить их у открытого люка, который вы, вероятно, видите. Какой совет вы желаете получить?
Гудженджи задумался. Он знал, что перед ним открывается редчайшая возможность. Если только он сумеет придумать… Погоди. Он вспомнил замечание Чи Лан о доме Лалнакха перед ее арестом.
— Мы играем в игру под названием акритель, — медленно сказал он. — Вы можете подсказать мне, как в нее выиграть?
— Объясните правила.
Гудженджи объяснил.
— Да, — ответил корабль, — это просто. Выигрывать все время без шулерства невозможно. Но, зная свои шансы, или вероятность различных расположений палочек в ходе игры, вы можете поступать в соответствии с этим, и в длительной игре всегда окажетесь в выигрыше, при условии, что ваши противники этой вероятности не знают. Очевидно, они не знают, поскольку вы об этом спрашиваете, и поскольку для расчета требуется владение высшей математикой. Принесите писчие принадлежности, и я продиктую вам таблицу вероятностей.
Гудженджи сдержал себя, чтобы не проявить свою радость.
— Что вы хотите за это, благороднейший?
— Позвольте мне определить объем всей информации, чтобы назначить цену. — Летающий дом задумался, затем назвал, какое количество товаров потребуется.
Гудженджи сказал, что это разорит его; летающий дом ответил, что иначе он не продаст информацию. Он не пожелал торговаться: «Несомненно, найдутся и другие, которые решат, что цена не так уж велика».
Гудженджи уступил. Ему придется занять денег, чтобы накупить такую кучу вещей, но с учетом карантина, сократившего поступление товаров на рынок в городе, их цена не будет слишком высокой. Когда-нибудь он ведь покинет эту жалкую деревушку и вернется в Катандаран, а уж там игра пойдет по настоящим ставкам.
— Вы выяснили что-нибудь, благороднейший? — спросил офицер, когда Гудженджи стал собираться в город.
— Да, — ответил тот. — Очень важная информация. Я дам за нее взятку, но сделаю это из собственного кармана, в интересах империи. Ак-крр… проследите, чтобы никто не разговаривал с летающим домом. Магия, которой он владеет, может убить.
— Конечно, благороднейший! — вздрогнул офицер.
9Герои приключенческих книг могут испытывать крайние трудности — отсутствие психотропных средств, вынужденный отказ от сна, и вообще от удовлетворения каких бы то ни было телесных потребностей — и всегда готовы на любые подвиги. Реальный человек создан иначе. Проведя в спальном мешке двенадцать часов без сна, Фалькейн чувствовал себя усталым и больным. Он не был ранен во время этого дикого прорыва через катандаранские линии, но стрелы пролетали рядом, а Стефа зарубила вражеского всадника за мгновение до того, как он дотянулся до Фалькейна.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
