Начал, кстати, с титановых опилок, резко поменявших цвет после воздействия «мускуса». И новый оттенок, как подсказывал мне опыт, свидетельствовал о повышении твёрдости. Беда только, что при этом материал становился и более хрупким. Ну, стандартный титан. Впрочем, для сплавов эта закономерность тоже являлась справедливой. И каково же было моё удивление, когда многофункциональный лабораторный анализатор, в который я и загрузил добрую жменю опилок, сообщил: твёрдость‑таки повысилась, да, но хрупче опилки при этом не стали. Даже наоборот. Ну и как это возможно, спрашивается? При этом химический состав изменений не претерпел! Стандартный титановый сплав с добавлением галлия, один из самых распространённых на Роксане! Я же его как облупленный знаю! Все значения параметров чуть ли не наизусть заучил! И вдруг такое… что‑то с кристаллической решёткой? Нет, сканер упорно рисовал типичную картинку… а что тогда?!
Естественно, на достигнутом я не остановился, поочерёдно скормив анализатору все образцы, что подошли по размеру. А от тех, что не подошли, отколупал куски помельче, и тоже скормил. И во всех случаях результат получил даже не ошеломляющий, а прямо‑таки шокирующий, уже на этом этапе выявив целых два варианта: либо изменение механических свойств без изменения структуры материала, либо наоборот. Так, тот же пластик с «дамасским» узором по всем физическим параметрам не отличался от исходника, хотя, казалось бы, должен теперь сыпаться от малейшего прикосновения. Равно как и другой образец, рисунок на котором носил ярко выраженный гексагональный характер. Как такое возможно в случае высокомолекулярных полимеров – ума не приложу. Но бог с ним, с пластиком! Вы бы видели, что творилось с титановыми сплавами! Например, одна болванка стала пластичной, как сырая глина! То есть прекрасно мялась в пальцах, но, в отличие от той же глины, не разваливалась на куски! По крайней мере, я оторвать кусок так и не сумел.
– Брешешь! – не сдержался на этом моменте Вова.
– Да на, сам смотри! – вывалил я на столешницу прямо перед его носом наше «яблоко раздора». – Так и знал, что не поверишь!
– Хм… занятно…
– А знаешь, что осталось после слизёнышей?
– Боюсь даже предположить, Проф, – задумчиво помял Вова «титаноглину». – Да офигеть просто! И что после слизёнышей?..
А после слизёнышей осталась мелкодисперсная титановая пыль. То есть сначала это были опилки, которые я тщательно смёл в пакетик для проб, а вот на следующий день они превратились в тончайший порошок с настолько мелкими частицами, что они слипались друг с другом под действием адгезии! Но при этом – вот незадача! – устойчивых связей между частицами не образовывалось, и их довольно легко получалось отделить одну от другой. Вернее, один кластер от другого. Единичную пылинку я так и не сумел выделить.
– То есть ты хочешь сказать, что это «мускус» так действует? – уточнил Вова, когда я взял небольшую паузу – хлебнуть пива.
Общались мы, кстати, на русском, а потому и не особо шифровались. То есть это я пример подал, заколебавшись маскировать «мускус» хабаром. Не то место и не то время, чтобы опасаться профессиональной прослушки, а рядовым посетителям бара наш с напарником псевдонаучный трёп был до одного места.
– А другого объяснения у меня нет, Вов! – развёл я руками.
– А как же пыль? Ну, которая после слизёнышей?
– Там, скорее всего, остаточный эффект от многократного воздействия. То есть «мускус» разрушился… ну, потерял связную структуру, но его отдельные компоненты часть свойств сохранили. Кстати, похоже на магнитореологическую жидкость, но очень отдалённо. Точнее, магнитореологическая жидкость – жалкое подобие «мускуса». Он, такое ощущение, действует на наноуровне, и ему не требуются внешние управляющие воздействия, те же магнитные поля. Скорее, он сам их формирует… в титане, который парамагнетик, то есть антипод железа в этом плане. А если учесть, что у титановой стружки мозгов точно нет, то он ещё и система управления квазиорганизма. Колония наноботов? Сложный полевой кластер с запрограммированным поведением? Или что‑то иное? Короче, хрен знает, напарник.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Н‑да уж…
– Но это, Вов, не самое странное!
– Да куда уж больше, – хмыкнул тот, оставив, наконец, в покое «титаноглину», из которой за это время вылепил подобие блюдца. – Хочешь версию?
– Давай!
– Я думаю, «мускус» – это овеществлённая «душа» каменных слизней.
– А вы поэт, Владимир! – впечатлился я. – Очень романтично.
– Ото ж!
– Так ты дослушивать будешь?
– Да говори уже.
– Короче, самый странный эффект заключается в том, что при контакте с «мускусом» механические свойства меняются у всего образца! То есть по всему объёму, Вов! Даже если на какую‑нибудь болванку с полруки длиной попадает всего лишь капля, она изменяет всю болванку! Не в месте контакта, не на какую‑то глубину, а всю! Представляешь?!
– Представляю, – кивнул Вова. – И что?
– Да ты о перспективах подумай!
– Олег, давай‑ка уже выкладывай сам, у меня сейчас мозг работать отказывается.
– Технично отмазался! – похвалил я напарника. – Но раз уж тебе в ломы думать… короче! «Мускус» в приложении к моей проблеме со свойствами титановых сплавов является универсальным легирующим элементом, при помощи которого можно задать практически любые прочностные и упругие параметры! Нужно всего лишь подобрать необходимую концентрацию добавки.
– А что, уже есть намётки?
– Конечно! Работы ещё море, но главное – закономерность – я уже выявил. Посижу недельку в мастерской, ну, две, а потом у меня на руках будут номограммы, по которым можно легко подбирать соотношение «масса болванки» – «объём добавки». И самое смешное при этом, что в принципе не нужно будет с составом сырья заморачиваться! Взял титановый порошок, распечатал на 3Д‑принтере, к примеру, пистолетный ствол… ну, или «спёк», не суть! А потом капнул на заготовку «мускус», и вуаля! Это же революция в металлургии сплавов, Вов! Натуральная революция!
– А расход какой? – неожиданно для меня ухватил самую суть напарник. – Хотя бы примерно прикинул?
– Пока нет, тут дополнительные исследования нужны. Но определил максимально допустимую концентрацию, которую превышать не стоит, иначе придётся по всей мастерской гоняться за свеженародившимся слизёнышем.
– Ну и?
– Примерно один к ста пятидесяти, если по массе. То есть на полтора центнера титана один кэгэ «мускуса». А если по объёму, то приблизительно два литра.
– Хрена себе! – восхитился Вова. – Ума у тебя палата, Проф! Хотя сходится – слизняки обычно от полуцентнера до двух бывают. Ну, плюс‑минус. Просто меньше пятидесяти кило никто не видел. Но это не значит, что их нет в природе.
– Короче! В реале мне на кило сырья нужно будет миллилитров пятьдесят, чтобы задать титану необходимую прочность и упругость.
– Ну и куда тебе при таких раскладах аж двадцать литров хабара?! – поперхнулся напарник пивом. – Это ж на тонны готовой продукции!
– Ещё неизвестно, сколько на опыты уйдёт, – пожал я плечами. – Пусть лучше будет. Запас карман не тянет, сам знаешь.
– Ну, допустим, предположим… – задумался Вова. – А что начальству скажешь? Надеюсь, перед ним ты палиться не станешь?
– Конечно, не стану! Вов, ты за кого меня принимаешь?!
– За идеалиста, Олежек.
– Звучит как оскорбление… впрочем, бог вам судья, Владимир.
– Судья, судья, – не стал спорить тот. – Скажи лучше, когда результатов первых ждать?
– Тут, Вов, вообще без гарантий. Может, уже завтра всё срастётся, а может, и несколько месяцев уйдёт. Это же целый комплекс работ: сначала лабораторные исследования, потом стендовые с готовыми образцами, ну а там и до эксплуатационных испытаний доберёмся. Тут ведь не состав главное.
– А что?
– Ну, навскидку: вот ты дашь гарантию, что эффект от «мускуса» постоянный? То есть на всё время «жизни» изделия? Ну, или хотя бы достаточно длительный?
– Хм…
– Вот и я о том же! Так что минимум на пару месяцев рассчитывай. А ещё учти, что мне всё это время придётся шифроваться и параллельно работать с более, кхм, традиционными способами. Зря, что ли, я столько литературы собрал? Глядишь, и в этом направлении что‑нибудь нарисуется… будет, чем от Игараси откупиться. В общем, не торопи меня, Вов.
