(с Дж. Уотсоном) двойной спирали ДНК, так начал свою книгу «Поразительная гипотеза: Научный поиск души»: «Поразительная гипотеза состоит в том, что „вы“, ваши радости и печали, ваша память и устремления, ваше чувство собственной личности и свободной воли – все это фактически не более чем способ действия обширного собрания нервных клеток и их ассоциированных молекул. Как сказала бы Алиса у Льюиса Кэрролла, „вы не что иное, как пачка нейронов“»[316].
Иными словами, вся этика и психология, все, что мы называем душой и духом, есть лишь субъективное переживание химической и физической реальности. Ф. Крик противопоставляет свою научную теорию души как «пачки нейронов» и даже «электронных проводящих путей» религиозному и психологическому ее пониманию. Книга завершается критикой строки из Псалмов: «Славлю Тебя, потому что я дивно устроен» (Пс. 138: 14) – биохимик полагает, что псалмопевец «имел только косвенный взгляд на тонкую и изощренную природу нашего молекулярного устройства».
Допустим на момент, что души нет, есть только нейроны и гормоны. Ну а плоть есть? Если рассматривать плоть в электронный микроскоп, добираясь до отдельных молекул и атомов, то ничего осязаемо-плотского вообще в природе не обнаружится. Есть только частицы, волны, кванты, вероятности, импульсы, в которых не остается ничего, порождающего желание, любовь, восхищение. «Плотское» – это свойство определенных молекулярно-клеточных скоплений взаимодействовать с другими молекулярно-клеточными скоплениями на определенном уровне их физико-биологической организации. «Плоть» – условное словесное допущение, которым мы обмениваемся, чтобы понимать и чувствовать друг друга, ибо оно соответствует нашему опыту живых существ, наделенных особым полем восприятия. В этом человеческом диапазоне и образуются понятия «плоти» и «души»; здесь они такая же реальность, как молекулы и атомы в поле наблюдения микроскопа или синхрофазотрона.
Ни о душе, ни о плоти нельзя говорить точнее, чем говорит наш человеческий язык, поскольку для языка химических или математических формул их просто не существует. Точно так же внешность человека исчезает, если рассматривать ее в микроскоп. Видны крупные поры, шелушинки кожи, потом, при резком увеличении, орнаментальная структура тканей, а дальше клетки, молекулы, атомы… Но внешности уже нет. Как же мы способны воспринимать человеческую личность, ее красоту, обаяние, если даже внешность – только иллюзия? На самом деле то, что составляет человеческий мир и обозначается словами «плоть», «душа», «личность», «красота», «любовь», – это и есть первичная, соразмерная человеку реальность. А реальность, которую мы рассматриваем в микроскоп или телескоп и описываем языком точных наук, вторична по отношению к человеку и его «неточному» языку. Нас искушает представление о том, что микроскоп знает истину лучше, чем человеческий глаз. Но ведь и микроскоп создан человеком для человеческого глаза, он тоже гуманитарный прибор по своим истокам и параметрам, хотя в нем человеческое и выходит за границы себя, что тоже в высшей степени человечно.
Таков ответ самого языка на вопрос, какая реальность первична: человеческая – или микроскопная, телескопная, орудийная? Реальность самого человека не исключает других полей восприятия (микро-, мега-), напротив, сама их технически учреждает. Но человеческая реальность остается общим знаменателем всех этих полей, созданных на ее основе и расходящихся в пространстве микромира и мегамира. И как бы ни декодировались и ни критиковались расплывчатые понятия «плоть» и «душа» в других дисциплинарных языках, они остаются полнозначными и неделимыми в том первичном языке, на котором выражается реальность человеческого бытия.
Реальность субъективного
Раньше реальное отождествлялось с объективным, то есть доступным для наблюдения и для регистрации приборами. Напротив, субъективное: воля, чувства, намерения – считалось скорее ирреальным, относилось к области воображения. Однако именно в области объективного реальность быстрее всего теряет свою опору. Между реальным предметом и точной его копией, создаваемой нанотехнологиями на атомарном уровне или средствами трехмерной печати, уже нет никакой принципиальной разницы. Подделка материального объекта неотличима от него самого.
Критерием реальности становится не материальность предмета, а наличие чужой воли, которая встречает нас извне. Моя хотимость, волимость, желанность, любимость – или, напротив, нежеланность, неприемлемость, отверженность. Вся реальность фокусируется в этой точке чужого «я» и его отношения ко мне. Все можно подделать – только не состояние субъекта, его мысль, волю и желание. Безупречно подделанный предмет – это тот же предмет. Подделанная воля – это уже не воля, а отсутствие таковой. Притворнaя, наигранная любовь – это уже не любовь, а всего лишь притворство. Можно подделать внешние, «объективные» формы их выражения, но не их самих. Невозможно подделать мысль, веру, страх или радость, поскольку они переживаются субъектом изнутри и их подделка означает их отсутствие.
Именно благодаря новейшим научно-техническим искусствам подделки, «симуляции», значение человеческого и даже сугубо личного не падает, а возрастает. Реальность – не «мир как он есть», не «совокупность материальных явлений», не «объективная реальность, данная нам в ощущениях» – это все философски давно устарело. Новое определение реальности: вненаходимая воля и вненаходимое желание. Все физические объекты в принципе виртуально воспроизводимы. Уже сейчас голография создает полную оптическую иллюзию объекта, а нанотехнологии будущего смогут из элементарных частиц строить точные копии любых объектов, воспроизводя их тактильные свойства, запахи и пр.
Чем глубже мы погружаемся в область ментального, тем достовернее ее реальность и меньше риск ее подделки. Затаенная мысль реальнее, чем выразившее ее слово («мысль изреченная есть ложь» – Ф. Тютчев). В начале фильма «Думаю, как все закончить» Чарли Кауфмана (2020) звучит такая максима: «Иногда мысль ближе к истине, к реальности, чем действие. Вы можете сказать что угодно, сделать что угодно, но вы не можете подделать мысль»[317]. Сила разума и воли становится решающей в формировании реальности. «Я» или «мы» своим сознательным усилием определяем то, чему быть, что войдет в наличный состав бытия.
Таков один из главных парадоксов современной «материалистической» цивилизации. Объективное отступает перед субъективным. Уже не «что», а «кто» лежит в основании вещей. Именно всемогущество техники, овладевающей материальным миром и свободно строящей его из себя, переносит атрибуты первичной реальности в сферу субъектного и межсубъектного опыта.
Ценность реальности в разных цивилизациях
До сих пор мы обсуждали критерии реальности как таковой. Но вес и значение этой категории во многом определяются ее местом в определенной системе ценностей. В западной цивилизации реальность выступает как господствующий принцип и институция, как своего рода «реалитет» – система научных, философских, юридических, политических, этических теорий и практик, призванных обосновывать реальность как высшую ценность и защищать ее от всяческих подделок и искажений. Этой цели служат разнообразные методы верификации, доказательства, свидетельства, установления фактов, экспериментальной проверки, состязательности сторон в суде, представительства граждан в учреждениях власти и т. д. Каждый элемент реальности:
