Мэтью кивнул.
— Разумно. Вряд ли будут еще толчки. — И он пошел вперед, а остальные за ним.
— Вы думаете, это опасно? — спросил Миллер.
— Вы о последнем толчке? Он сильнее предыдущих.
— Я думал о телах. — Он принюхался. — Гниют. Может быть болезнь.
— Да, риск есть. Но еще опаснее пить воду. Ее нужно кипятить.
Миллер сказал:
— Я велю это женщинам. И все же я не вижу смысла в продолжении. Мало надежды найти живых.
Местность, по которой они проходили, казалась еще более опустошенной, чем другие; в непосредственной близости Мэтью не видел ни одного кирпича на другом. Издалека за ними молча следила собака, потом она убежала. Похоже на помесь восточноевропейской овчарки.
Мэтью сказал:
— О собаках придется подумать. Если мы ничего не предпримем, они одичают и могут стать опасными.
— Ненавижу проклятых псов, — ответил Миллер. — Всегда их не терпел. Было бы ружье, перестрелял бы их.
— Можете взять мое.
— С одним зарядом? Прибережем его. На случай мятежа.
Склад, о котором говорил Миллер, они не нашли. Не осталось никаких примет, никаких особенностей, только развалины. Время от времени они кричали, но все менее и менее охотно.
Они уже собрались поворачивать назад, когда Де Порто сказал:
— Что это?
— Что? — спросил Миллер.
— Кажется, я что-то слышал. Послушайте.
Они прислушались и услышали. Слабый и приглушенный, но, несомненно, человеческий голос. Миллер взревел: “Кто тут?” — и получил немедленный ответ. Женский голос. По сигналу Миллера они разошлись и стали обыскивать местность в том направлении, откуда он доносился. Мэтью оказался на правом фланге линии. Он шел осторожно, ощупывая дорогу. Мало хорошего принесет он засыпанному человеку, если пройдет по нему.
Миллер нашел место, откуда нужно было копать, и они приступили к работе. Она была нелегкой: обломки слежались. Мэтью не понимал, как могла выжить девушка или женщина. Ответ заключался в прочном погребе с особенно крепким деревянным полом, защитившим его. В одном месте пол прогнулся, но выдержал. Лестницы, ведущие в подвал, были забиты мусором, и потребовались дальнейшие раскопки. Солнце стояло низко, когда они закончили. Миллер проделал дыру. И только тогда, среди смешанных возгласов радости и благодарности, Мэтью понял, что смущало его в голосе, доносившемся изнутри. Это был не один голос. Внизу находились две девушки.
С помощью Миллера они выбрались наружу, пошатываясь и закрывая глаза от солнца. Грязные, взъерошенные и истощенные, они тем не менее не были ранены. Миллер дал одной из них воды в пластиковой бутылке, которую нес Гарри, а потом отобрал, чтобы она не выпила все. Тяжело дыша, она смотрела, как вторая девушка допивала воду.
Первую девушку звали Ирен, вторую — Хильда. Они спали в погребе, когда произошло землетрясение. Такое желание было странным и не очень нормальным, но оно спасло им жизнь. Их припорошило известкой, обвалилась одна стена. Хильда сжимала разбитые очки и непрерывно плакала. Обеим девушкам было лет по 25.
Мэтью заметил, что когда Ирен вымоется и приведет себя в порядок, то будет весьма привлекательна.
Он подумал о Джейн, такой же оборванной, может быть, также спасенной, и его захлестнула волна горя и жалости. На мгновение он возненавидел их за то, что они живы.
В лагере они застали хаос. В результате сильного толчка мамаша Латрон снова впала в помешательство: она смотрела в небо и кричала, что видит ангелов, идущих с огненными копьями и щитами ярче бриллиантов. Энди жаловался, что его отбросило и еще больше повредило ногу. Билли разжег костер, но ужин готов не был.
Миллер спросил у Эштона:
— Какого дьявола ничего не готово?
— Я делал загон для кур. Вы мне сами сказали.
Миллер гневно поглядел на шаткое сооружение из сетки и кусков дерева. Пнул ближайший столбик, тот упал.
— Ну и работа! Где Ширли?
— В палатке.
Миллер позвал ее, она вышла. Ширли плакала и была еще менее привлекательна, чем всегда.
— Где ужин? — спросил Миллер.
Ширли показала на мамашу Латрон:
— Она не помогала. А я испугалась землетрясения.
Миллер ударил ее, и она снова заплакала. Удар был не силен, но, как заметил Мэтью, нанесен с сознательным высокомерием. Он должен был произвести впечатление на новеньких, следивших молча за этой сценой.
— За работу, — сказал Миллер. Обернувшись к Эштону, он добавил: — А вы, старый бесполезный педераст, помогите ей. Мы сами займемся загородкой, которую вы должны были сделать.
Пока мужчины занимались загородкой, а Ширли и Эштон готовили ужин, Ирен и Хильда вместе с Мэнди спустились к ручью. Вернулись они умытыми. Ирен оказалась привлекательной девушкой с густыми черными волосами, очень красивыми, когда смылись грязь и известь, большими карими глазами и правильными чертами лица. В нормальном мире почти каждый мужчина бросал на такую девушку второй взгляд, а здесь ее воздействие даже на Гарри и старого Эштона было несомненным. Хильда, хотя и не столь привлекательная — у нее были слегка выступающие вперед зубы и подслеповатый взгляд близоруких, лишенных очков глаз, — тоже была приятной девушкой. Ширли по сравнению с ними выглядела обыкновенной шлюхой, и судя по ее угнетенному виду и всхлипываниям, она это понимала.
Де Порто был особенно внимателен к обеим девушкам во время ужина. Миллер, с другой стороны, проявлял к ним вначале мало интереса и выглядел задумчиво. Он как будто решал трудную задачу. Мэтью догадывался, какова эта задача, и гадал, как он разрешит ее — точнее, как доведет свое решение до остальных.
В конце ужина Миллер неожиданно встал. Обращаясь к Ирен, он сказал:
— Мне нужно с вами поговорить. — Она кивнула. — Пройдемся.
Ирен, не отвечая, продолжала смотреть на него и не двигалась.
С жестом нетерпения и гнева он обернулся к Мэтью.
— Вы тоже пойдете, Мэтти.
Мэтью позабавила его роль компаньонки, но девушка, по-видимому, была довольна. Они пошли по вершине утеса в сторону Джербурга. Вечер был теплый, и в воздухе гудела мошкара: катастрофа, очевидно, не причинила ей вреда. Миллер ничего не говорил, но молчание подействовало на девушку — она начала говорить быстро и нервно о землетрясении и о том, как они оказались в ловушке; такие нервные разговоры о катастрофе были, по-видимому, свойственны всем выжившим.
Она замолчала, когда Миллер сказал:
— Теперь все новое. Вы понимаете? Законы и все остальное — все исчезло. Кто-то должен решать, что делать.
С ноткой вызова она ответила:
— А разве нельзя, чтобы решали все вместе?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
