- Вы должны хотя бы сказать своим людям, - предложил де Ла Марш, - что весь Дижон просит вас об этом. А мои люди хотели бы услышать ваш ответ уже сейчас.
"Господи, неужели я всерьез задумалась?"
- Вы готовы поставить капитана наемников над бургундским рыцарством, медленно проговорила она. - Мне не хотелось бы оказаться вовлеченной во внутреннюю войну, когда за стенами Дижона еще стоят визиготы!
Оливер де Ла Марш понимающе кивнул:
- Упаси господи, мадам.
- Как вы намерены справиться с клановыми и политическими раздорами? Аш кивнула на своего хирурга. - Флориан ведь даже не Валуа. И уже лет пятнадцать, как она не принадлежит к знатной семье.
Флориан процедила что-то сквозь зубы, прикрыв руками вуаль неразборчиво, но очень знакомым циничным тоном.
- А теперь, - договорила Аш, - вы собираетесь добавить к этому еще и меня.
- Вспомните турецких янычар*. [Войско, вербовавшееся из рабов, офицеры которого нередко достигали высокого положения.] - Оливер де Ла Марш пожал плечами. - Все мы - всего лишь люди. Я не разбираюсь в клановых распрях. Я солдат, а не политик. Но все политики сейчас на севере; милорд герцог отослал их с герцогиней Маргаритой, да хранит ее Бог и все святые. Еще до Оксона.
- Но Флориан... - начала Аш.
- Говорю вам, мадам капитан, герцогине Флориан будут преданы так же, как были преданы герцогу Карлу. Это Бургундия. Мы всего только люди, и люди чести часто бывают склонны к раздором. Однако мы богобоязненны, и способны узнать посланную нам Богом; она - наша герцогиня.
В повисшем после этих слов молчании он добавил:
- И вас, мадам Аш, тоже послал нам Бог. Итак - что же вы решили?
Пять часов спустя Аш явилась в башню Филипа Доброго в вычищенных доспехах и чистой форме Лазоревого Льва. Когда она вошла, прервав последнюю дневную трапезу, все головы поднялись ей навстречу. Аш коротко кивнула, пропустила вперед Ансельма и Анжелотти, оставила Рикарда у стены с ее шлемом и мечом, а сама прошла к верхнему концу стола и уселась в свободное кресло рядом с Флорой дель Гиз.
- Ну?! - шепотом вскричала Флориан.
- У тебя еще осталась фрументи? Мне понравилось, - Аш кашлянула. - И меду. Чего угодно, лишь бы с медом. Всю глотку сорвала разговорами.
- Аш!
- Ладно, ладно... - короткий взгляд на две дюжины офицеров де Ла Марша, двух аббатов и епископа, сидящих вокруг стола. На лицах благородного собрания, как и на лицах слуг, жадное любопытство. - Поесть-то дайте!
Флориан вдруг широко ухмыльнулась и знаком подозвала слугу с подносом:
- Не мешайте боссу кушать! Голодный босс страшнее разъяренного льва!
Она собственными руками выбирала на подносах еду для себя и Аш. Аш покосилась на дворецкого и мажордома.
"Вот зараза! Она их сделала. Очко в ее пользу!"
Вместо презрения к столь нецарственному поступку, она увидела на лицах гордость за простые солдатские манеры герцогини.
Тарелка, судя по цвету и тяжести, из чистого золота. Непривычной к дворцовой роскоши Аш пришлось опереться стальными локтями о подлокотники, чтобы не выронить блюдо. Она зачерпнула стальной ложкой вареной в меду пшеницы, отправила в рот - совсем другой вкус, чем с роговой ложки - и оглядела стол.
Ансельм и Анжелотти, ни на кого не глядя, погрузились в поглощение пищи с солдатской быстротой и решительностью; золотистые кудри Анжелотти блеснули рядом с бритой макушкой Ансельма, когда оба одновременно откинулись назад, чтобы потребовать еще вина. Сидевший рядом с Анжелотти близорукий камер-советник отказался от еды в пользу тихой беседы с Оливером де Ла Маршем. Старик не спускал глаз с лица Аш. За плечом воина едва виднелось зеленое одеяния епископа.
Говорить с набитым ртом нелегко, и Аш просто вопросительно подняла бровь, оглянувшись на Флориан.
- Епископ Джон де Камбре, - пробормотала, тоже не переставая жевать, Флора. Проглотив последнюю ложку, пояснила: - Один из побочных братьев-бастардов покойного герцога. Этот человек готов завоевать мое сердце: ему подавай всех женщин в мире, и еще мало будет!* [Я ввел поправку в текст, который упоминает данную персону то как "епископа Иоанна" то как "Джона де Камбре". Существует независимое подтверждение данной ему Флорой характеристики - на похоронах епископа Иоанна в 1480 году присутствовали тридцать шесть его незаконнорожденных отпрысков.] Это еще одна причина, почему ты так нужна мне здесь. Мы с ним разберемся со временем. Что бы ты не решила. Аш, что сказали ребята?
Аш разглядывала епископа: круглолицый, с масляными черными глазками и мягкими черными кудряшками вокруг тонзуры. Только фамильный нос Валуа выдавал в нем побочного отпрыска Филипа Доброго. Она покачала головой, указывая Флориан на свое горло под отполированным до зеркального блеска воротом кирасы:
- Погоди минуту.
- Как скажешь, чтоб тебе провалиться... Что в госпитале? - жадно расспрашивала Флора. - Как Ростовная? Виттелеши? Сжечи?
"Все что угодно, лишь бы протянуть время". Аш дожевала и проглотила, мысленно осматривая отрядный госпиталь.
- Там Бланш с Бальдиной хозяйничают, и отец Фавершэм. Выглядит нормально.
- Что бы ты понимала!
- Насчет Людмилы - Бланш говорит, ожоги не заживают.
- И не заживут, пока эта дурында норовит вылезти на стены, вместо того чтобы отлежаться!
- Ваша милость, - вмешался де Ла Марш.
Аш обвела взглядом сидевших вдоль стола. Все забыли о еде, вопреки этикету уставились на Оливера де Ла Марш. Он пророкотал:
- С позволения вашей милости... мадам капитан Аш, что вы решили?
Аш со звоном опустила ложку на золотую тарелку, на мгновение порадовала взгляд теплым блеском драгоценного металла, прежде чем встретить жадные, настороженные глаза бургундцев.
За время, которое потребовалось, чтобы подняться на ноги, толстая ткань подмышками камзола успела промокнуть насквозь.
- Они проголосовали, - голос ей самой показался тонким и пронзительным. Полная тишина.
- Речь только о том, как подольше сохранить жизнь Флориан. Вы готовы умереть, спасая ее. Мы тоже. По другим причинам, но мы тоже пойдем ради нее на все.
К горлу подступила холодная тошнота. Аш оперлась кулаком на стол, чтоб не плюхнуться бессильно обратно в кресло.
- Если это значит, что я должна стать вашей "Девой" ради поддержания морального духа - хорошо, чего бы это ни стоило.
Все глаза устремлены на нее: глаза бургундцев в красно-синих накидках с ярким андреевским крестом. Знакомые: Джасси, Лакомб, и люди, которых она знает только в лицо, и вовсе незнакомые. Хорошо, что на ней блестящие латы и чистая накидка, отчетливо подумала Аш - и плохо, что волосы неровно обрезаны, а на щеках шрамы.
Нет. Она смотрела на лица людей - лет двадцати-тридцати, мало кто старше. "Неважно, как я выгляжу. Они видят то, что хотят увидеть".
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
