— Напомните, кто из вас актер-подражатель? — поинтересовался Лорен. Все трое закричали и обернулись, как только он дал знать о нашем присутствии. — Ты идеально подошла бы на роль «девушки, которая умирает в первые пять минут».
— Правильное слово, которое ты ищешь — домогательство, — сообщила ему Гриффин.
— О, полагаю, это значит, что я разговариваю с твоей девушкой?
Было очевидно, что Лорен бросал им вызов, когда Гриффин и Маэко нервно посмотрели на Брэкстон, которая, что неудивительно, не выглядел удивленной.
— Есть причина, по которой вы находитесь в нашем номере? — спросила Брэкстон со вздохом. Она не потрудилась признать то, что только что сказал ей Лорен.
— Твой номер, детка. Мы их не приглашали.
Скрестив руки на груди, Брэкстон выпалила в ответ:
— Это сделала я.
Лорен едва заметно улыбнулся ей, прежде чем прикусить нижнюю губу, с вожделением глядя на нее:
— Сомневаюсь в этом.
Она тоже хотела побыть с нами наедине. Если нам нужно что-то придумать, чтобы она могла притвориться, что у нее нет выбора, мы были бы рады оказать ей услугу.
На сегодня.
В конце концов, Брэкстон и ее подругам придется смириться с тем фактом, что мы не собираемся ее отпускать.
— Готова? — спросил ее Хьюстон, когда молчание стало слишком красноречивым. Нам дали зеленый свет, которого мы так долго ждали. Больше ничего не нужно было говорить. Я едва удержался от того, чтобы самодовольно не улыбнуться ее подругам.
— Да, — ответила Брэкстон, прежде чем медленно подойти к нам.
Я чувствовал на себе ее пристальный взгляд, восхищаясь ее длинными волосами, собранными в конский хвост, с несколькими прядями, обрамляющими ее лицо и шею. Мне не очень понравилось белое атласное платье-комбинация, которое опасно напоминало нижнее белье. Она надела его с черной кожаной курткой и боевыми ботинками, но она испытывала мое ебанное терпение, когда я в очередной раз усомнился, надеты ли на ней вообще трусики. Мне не нравилось, что кто-то увидит то, что принадлежало мне, если только этого кого-то не звали Хьюстон Морроу или Лорен Джеймс.
Наше шоу было сегодня вечером, а затем мы отправимся в Гамбург, Кельн, Мангейм и Мюнхен. В душе не ебу, был ли это правильный порядок.
Когда Брэкстон попыталась пройти мимо меня, я схватил ее за руку. Она остановилась.
— Трусики? — спросил я, когда ее взгляд встретился с моим.
Она убрала руку с улыбкой, которая была мягкой, но коварной:
— Разве это тебя касается?
— Никогда не прекращало, — я выдержал ее взгляд, чтобы она поняла, что я совершенно серьезен. — Трусики?
Помоги ей Бог, если она заставит меня спросить еще раз.
Я наблюдал, как она закатила глаза и отвела взгляд:
— Да, Джерико. Теперь мы можем идти?
Не знаю, что на меня нашло. Я притянул ее к себе, обхватил рукой ее затылок и… испортил черную помаду, окрашивающую ее губы.
Она позволила мне.
На время.
А потом вспомнила, что это право больше не принадлежит мне.
Брэкстон отстранилась, и я сразу же начал заново переживать этот поцелуй. Я не знал, когда смогу украсть еще один. Прошло слишком много времени с тех пор, как я чувствовал ее губы. Мне казалось, что я попал в ловушку засухи. Одним поцелуем она вернула меня с границы смерти. По крайней мере, так казалось.
Мы добрались до стадиона.
Мы прошли саундчек.
Мы поднялись на сцену, и я все еще думал о том поцелуе.
Взгляд Брэкстон не раз встречался с моим во время шоу. Теперь она смотрела на меня, восстановив черную помаду, и в ее взгляде читался вопрос: А что, если?
Что, если я снова ее поцелую?
Что, если она простит меня?
Что, если я верю в каждое из тех слов, которые она все еще не позволила мне произнести?
Да, детка. Знаю.
Я знаю, что ты тоже любишь меня.
После концерта все были на взводе, поэтому Лорен предложил нам сделать то, чего мы давно не делали. Отпраздновать вообще без всякой гребаной причины. Он позвонил, и все было готово. Мы вшестером запрыгнули в черный «Субурбан» и ехали тридцать минут.
В клубе, куда Лорен привел нас, были одни из самых строгих правил посещения, и тут все были… странно одержимы ношением черного? Я посмотрел на белое платье Брэкстон, и вышибала тоже, после того как мы миновали длинную очередь. Либо Лорен обладал притягательной силой, либо даже грозный охранник с татуировками и адским пирсингом смог распознать повстанца, маскирующегося под ангела.
Мы прошли через покрытую граффити дверь после того, как заклеили объективы наших телефонных камер, и вошли в промышленное здание, которое напомнило мне собор средних веков, но скрывало один из самых секретных и эксклюзивных клубов в мире.
Над похожим на пещеру цокольным этажом, утопающим в темноте и танцорах, возвышались потолки высотой в шестьдесят футов (прим. 18 м.), поддерживаемые бетонными колоннами. Клуб одолжил нам четырех своих вышибал, поскольку были недостаточно щедры, чтобы предоставить нам наших. Они расчистили путь сквозь топающую, сотрясающую воздух толпу из полутора тысяч человек, одетых в малое, а некоторые и вовсе без одежды. Я даже заметил то, что выглядело так, будто люди открыто трахались, в то время как другие танцевали вокруг них. Когда вышибалы растолкали гуляк, толпа начала отступать, когда они узнали, кто прошел мимо них.
Я уже начал сомневаться, стоит ли нам тут присутствовать, пока Брэкстон и ее подруги не начали танцевать. Они не останавливались на протяжении всего пути к кабинке ди-джея на платформе над танцполом.
Когда мы направились к дальнему краю балкона и пустому углу, скрытому тенями, Лорен отделился от нашей группы, чтобы обняться и поговорить с одним из парней, стоявших у пульта. На нем были наушники, так что я предположил, что он диджей.
— Пойдем в бар! — крикнула Маэко своим подругам. Они с Гриффин направились к выходу, но как только Брэкстон двинулась, чтобы пойти с ними, Хьюстон притянул ее спереди к своей груди и удерживал, обхватив руками за талию и пристально глядя на ее подруг. — Отпусти нашу подругу, пожалуйста.
Хьюстон уставился на Маэко, прежде чем покачать головой, глядя на нее поверх плеча Брэкстон. Вышибалы уже ушли, а это означало, что мы вчетвером застряли здесь до тех пор, пока не будем готовы уйти. Гриффин и Маэко могли идти, куда им заблагорассудится.
При таком количестве людей и в таком состоянии было опасно для любого, просто находиться в этом здании. Для «Связанных» эта опасность была десятикратной. Брэкстон останется прямо здесь.
— Отпусти меня, Хьюстон, — все равно попыталась заявить она.
Я тихо рассмеялся, хотя музыка заглушала мой смех, и прислонился к стене рядом с ними. Лорен все еще стоял с ди-джеем и его свитой, разговаривая со всеми, как светская львица, которой он и являлся. От меня также не ускользнули украдкой брошенные взгляды, которые Хьюстон и Брэкстон обратили в нашу сторону в своих объятиях.
Я был уверен, что все уже слышали слухи, и мы не собирались их опровергать. Особенно учитывая, что на этот раз они были правдой, и у нас не было намерения скрывать Брэкстон.
— Обещаешь не заставлять меня устраивать сцену?
Брэкстон свирепо посмотрела на него, и, приняв это за ответ, Хьюстон прижал ее еще крепче.
Никто не обратил внимания на то, что она не сопротивлялась ему.
Вздохнув, она повернула голову к своим подругам, в то время как Хьюстон целовал ее в обнаженную шею, пока она говорила им, какой напиток ей принести. Как только Гриффин и Маэко ушли, Брэкстон оттолкнула Хьюстона, и он позволил ей это с улыбкой.
— Думаю, пришло время нам разобраться во всем этом дерьме, — начала она, прежде чем ее прервал Лорен, подкравшийся к ней сзади. Развернув ее, он немедленно начал ласкать ее языком.
— Расскажи нам, детка, — попросил он между жадными поцелуями. — Поставь нас на наше ебанное место, чтобы мы могли вернуть тебя на твое.
Она отстранилась, чтобы посмотреть на него снизу вверх:
