14 марта Геббельс цитировал газету «Манчестер гардиан», «которая сетует, прежде всего, на то, что Советы отрезали Румынию от внешнего мира, до такой степени, что нет никакой возможности получать подробную информацию о ее внутриполитическом развитии». При этом Геббельс не раз прибегал к использованию словосочетания «железный занавес» для того, чтобы атаковать политику СССР. 14 марта он писал об «известной тактике Кремля – опускать железный занавес над страной в тот момент, когда Советы ее захватывают, чтобы иметь возможность вершить за этим занавесом свои страшные кровавые дела». 15 марта Геббельс утверждал: «В Румынии развертывается настоящая борьба за влияние между западными державами и Советским Союзом». 29 марта Геббельс писал: «В США сейчас взят более резкий тон в вопросе о Румынии».
Постоянно писал Геббельс и о недовольстве Запада политикой СССР в Финляндии. Он утверждал, что в Англии опасались того, что «в Финляндии большевики пытаются использовать теперь все средства для воздействия на предстоящих выборах». 15 марта он писал: «Опустив железный занавес перед Финляндией, Советы начинают теперь прилагать усилия к тому, чтобы бесцеремонно включить эту страну в свои владения». Характеризуя позицию Запада, Геббельс замечал: «Недоверие к Кремлю сохраняется, и оно поддерживается событиями в Румынии и Финляндии».
Большие надежды возлагал Геббельс на трения между союзниками по польскому вопросу. 24 марта Геббельс обращал внимание на «голоса» в Лондоне, «которые утверждают, что пропасть между Москвой и Западом станет непреодолимой, если Москва не проявит готовности к уступкам в польском вопросе».
Обратил внимание Геббельс и на «заявление госдепартамента США о том, что Соединенные Штаты по-прежнему признают Прибалтийские государства и предоставляют их дипломатическим представителям экстерриториальные права».
Еще один источник возможных разногласий между союзниками гитлеровцы обнаружили в обострении советско-турецких отношений. 22 марта Геббельс записал: «Кремль денонсировал свой договор о ненападении и дружбе с Турцией». В тот же день он писал: «Действия Советов в отношении Турции вновь пробудили у фюрера кое-какие надежды, ибо эти действия наверняка предприняты против воли англичан, а может быть, и американцев».
19 марта Геббельс писал об острых противоречиях между странами антигитлеровской коалиции в связи с подготовкой конференции в Сан-Франциско по созданию Организации Объединенных Наций.
Гитлер постоянно разделял надежды Геббельса на раскол среди союзников. 12 марта Геббельс писал: «В отношении лагеря наших противников фюрер по-прежнему убежден, что их коалиция развалится». 22 марта Гитлер в беседе с Геббельсом, по словам последнего, заявил, что «придерживается той точки зрения, что в этом году произойдет перелом в войне – при всех обстоятельствах. Вражеская коалиция развалится в любом случае, все дело в том, распадется она до того или уже после того, как мы будем лежать на земле. Следовательно, мы во что бы ни то стало должны добиться того, чтобы военное крушение не произошло раньше краха вражеской коалиции».
О том, что для таких предположений были основания, свидетельствует директива Черчилля для Монтгомери о складировании оружия немецких пленных и готовности вновь их вооружить, чтобы пойти в бой вместе с ними против Красной Армии. Однако Гитлер видимо не имел такой информации и исходил из нелепого предположения, что мир с ним будет готов подписать Советский Союз.
22 марта Гитлер, по словам Геббельса, предположил, что инициатором «развала вражеской коалиции… будет скорее Сталин, чем Черчилль или Рузвельт. Сталин, как он полагает, – реалист до мозга костей, а потому мы могли бы с ним скорее чего-нибудь добиться. Фюрер даже склонен думать, что конференция в Сан-Франциско вообще не будет. Конфликт в лагере противников к этому времени обострится настолько, что они не осмелятся обнажить перед общественностью свои противоречия. Я, правда, нахожу это мнение иллюзией и думаю, что конференция в Сан-Франциско все-таки состоится; тем не менее, вполне возможно, что она завершится грандиозным провалом».
Гитлер считал, что противоречия между союзниками дают ему шанс выйти из безнадежного положения. 5 марта Геббельс записал: «Фюрер убежден, что если какая-то держава в лагере противника и захочет вступить первой в переговоры с нами, то при любых обстоятельствах, это будет Советский Союз. Сталин испытывает очень большие трудности в своих отношениях с англо-американцами, и к тому же он стоит во главе одного из государств, которое хочет вернуться домой с военной добычей, как и мы. Так что настанет день, когда ему надоедят вечные споры с англо-американцами, и он будет искать другой возможности. Его тактика в Румынии и Финляндии, подчеркивает фюрер, не говоря уже о польском вопросе, прямо-таки отпугивает англо-американцев».
8 марта 1945 г. Геббельс вновь говорил о возможных мирных переговорах с Советским Союзом. Он писал: «Я же думаю, что, скорее всего, чего-то можно было достигнуть на Востоке. Сталин кажется мне большим реалистом, чем англо-американские безумцы». Впрочем, Геббельс признавал: «Ясно, конечно, что если бы нам и удалось добиться мира, то на скромных условиях. Предпосылка для этого – удержание нами где-нибудь своих позиций, ибо если нас повергнут в прах, то тогда мы не сможем больше вести переговоры с противником. Итак, всю силу рейха надо сконцентрировать теперь на этой цели».
В этой обстановке у вождей рейха родился бредовый план нанесения сокрушительного удара по Красной Армии для того, чтобы заключить сепаратный мир с Советским Союзом. 12 марта Геббельс так изложил план Гитлера: «Итак, наша цель должна была бы заключаться в том, чтобы погнать Советы на восток назад, нанося им самые тяжелые потери в живой силе и технике. Тогда Кремль, возможно, проявил бы больше уступчивости по отношению к нам. Сепаратный мир с ним, конечно, радикально изменил бы военное положение. Естественно, это не было бы достижением наших целей 1941 года, но фюрер все же надеется добиться раздела Польши, присоединить к сфере германского влияния Венгрию и Хорватию и получить свободу рук для проведения операций на западе».
Геббельс выражал восхищение очередным гитлеровским планом: «Такая цель, конечно, стоит усилий. Закончить войну на востоке и освободить руки для развертывания операций на западе – какая прекрасная идея! Поэтому фюрер также считает, что следует проповедовать месть по отношению к Востоку и ненависть по отношению к Западу. В конце концов, именно Запад вызвал эту войну и довел ее до таких ужасных масштабов. Ему мы обязаны нашими разрушенными городами и памятниками культуры, лежащими в развалинах. И если бы удалось отбросить англо-американцев, имея прикрытие с востока, то без сомнения, была бы достигнута цель, состоящая в том, чтобы на все времена вытеснить Англию из Европы как нарушителя спокойствия».
Хотя Геббельс восхищался гитлеровского плана, он все же сознавал его нереальность. Он писал: «Программа, изложенная мне здесь фюрером, грандиозна и убедительна. Ей недостает пока возможности для реализации». И все же он пытался убедить себя в том, что какой-то шанс у немцев еще есть: «Эту возможность должны создать сначала наши солдаты на востоке. В качестве предпосылки ее осуществления необходимо несколько внушительных побед; и, судя по нынешнему положению, они, вероятно, достижимы. Для этого надо сделать все. Для этого мы должны трудиться, для этого мы должны бороться, и для этого мы должны, во что бы то ни стало поднять на прежний уровень моральный дух нашего народа».
Пытаясь «поднять моральный дух народа» Геббельс старательно подбирал в истории параллели, позволявшие ему увидеть сходство между отчаянным положением гитлеровского режима и иных государств, оказавшихся в схожей ситуацией, но сумевших выйти из них с честью. 3 марта Геббельс писал: «Я читаю относящиеся к 1808 году меморандумы Гнейзенау и Шарнхорста о подготовке народной войны. Тогда дела обстояли точно так же, как сейчас, и мы должны защищаться от врага теми же средствами, что и перед освободительными войнами».
Геббельс даже находил сходство между положением рейха весной 1945 года и положением СССР во время обороны Москвы осенью 1941 года. Геббельс привел слова генерала Власова, который в беседе с ним утверждал, что «все советское руководство уже тогда потеряло голову; лишь Сталин продолжал упорствовать, хотя и был уже сильно измотан». Комментируя эти слова, Геббельс написал: «Положение было примерно таким, какое мы переживаем в данное время. И у нас ведь есть вождь, требующий любой ценой оказывать сопротивление и также снова и снова поднимающий на это дело всех других. Беседа с генералом Власовым подействовала на меня очень ободряюще. Я узнал из нее, что Советский Союз оказывался в точно таких же критических положениях, в каком оказались теперь мы, и что из этих критических положений всегда существует выход, если ты полон решимости и не падаешь духом».
