- Энтузиазьм растет, - откликнулся тот.
- А что у них там в верхах?
- Рейтинг падает, - доложил соратник.
- Это хорошо, - задумчиво сказал Толстолобик. - Низы не хотят, а верхи не могут. Все по науке.
- Бессмертное учение ширится во всю ширь! - Соратник забежал чуть вперед и глянул на него снизу вверх. - Под мудрым руководством руководящей силы.
Толстолобик удовлетворенно хмыкнул.
- Материалы к пленуму готовы? - спросил он.
- Так точно! - ответил соратник и снова скрылся за спиной.
- Головокружения от успехов не наблюдается?
- Никак нет!
- А уклонизма и оппортунизма?
- Упаси Боже!
- Бог есть субстанция материальная, - изрек Толстолобик. - В данный момент частично допустимая как элемент совокупляемости народа с партией во благо Отечества.
Он хотел было осенить себя крестным знамением, но решил, что это излишне. Никто, кроме холуя соратника, его не видел.
- Доклад прочтете? - спросил соратник.
- После, - отмахнулся Толстолобик. - Мне на митинг сегодня. С людями общаться. Надо речь подготовить.
- В трудах весь. В трудах! - залебезил сзади соратник. - Прямо как Автор Идеи!
Толстолобика стало подташнивать. Он устремил взгляд вверх, дошел до массивных дверей кабинета и остановился. Соратничек подскочил к нему, согнулся в поясе, схватился зубами за бронзовую ручку и, пятясь, открыл дверь.
- Тут останься! - бросил ему Толстолобик. - Партия будет думать.
Он вошел, увидев краем глаза, как холуй выпустил ручку из зубов и вытянулся по стойке смирно. Тяжелая дверь захлопнулась.
- Бог в помощь родному ЦК! - донеслось из коридора.
* * *
- Мы с вами не в Центральном комитете, - произнес Кучерявый. Единомыслия здесь не ждите.
В одной из комнат Мыслища вокруг большого стола собрались человек двадцать. Тут были лидеры всех групп, так или иначе поддерживающих Большую Елку. Решался вопрос о выдвижении единых кандидатов на предстоящих выборах. Сам Кучерявый себя к ярым сторонникам Елки не относил. Конечно, то, что либерализация необходима, он понимал. Но методы, какими проводили её Президент с Колобком, им отвергались. Кучерявый хотел, чтобы не только жулики и проходимцы пользовались новыми возможностями, но чтоб и жителям что-то доставалось. Разумеется, оснований подозревать Колобка в любви к жуликам у Кучерявого не было. Однако тот, по его мнению, слишком увлекся теорией, позволил наплодить вокруг себя массу чиновников, позволил развернуться всякого рода прохиндеям и совсем забыл о простых людях. Жителей надо защищать, считал Кучерявый, и делать это обязано правительство. А если оно не может их защитить, то на фиг такое правительство нужно.
- Ваша политика, - говорил он, обращаясь к Колобку, - ведет страну в тупик. Она недальновидна, непродуктивна, некомпетентна, неадекватна, некорректна, нелогична, нелепа и негуманна. Она бесперспективна, беспочвенна, бессмысленна, беспредметна, беспорядочна, беспощадна, беспомощна, бесстыдна и безнадежна. Она к тому же алогична, аморальна, аморфна и анемична. Она противоестественна, противоправна и противоречива... Хотя в целом идеи ваши я разделяю.
- Еще антиисторична она и антидемократична, - поддержал Кучерявого лидер Всемирной Демократической партии, присутствую-щей здесь в полном составе - то есть в количестве двух человек.
- Отнюдь, - заметил, вставая со своего места, Колобок. - Упрекать нас в антидемократичности нелепо. Согласно либеральному миропониманию одним из краеугольных принципов социального порядка является защита субъективных прав личности при безусловном доминировании законности. Что касается конкретных действий, то необходимость экономической стабилизации путем последовательной либерализации хозяйственной жизни и интеграции в систему мирохозяйственных связей вам, полагаю, ясна. Как и большинству жителей.
Со стула поднялась молодая женщина - глава партии ДДД. Что означало "Дело Деловых Демократов".
- Добронравие, добропорядочность, доброжелательность, - сказала она, не надо путать с доверчивостью и добродушностью. Демагогическая, декларативная, деморализующая и демобилизующая сущности такого подхода очевидны. Дезинформированность, дезорганизованность и дезориентированность являются сегодня наиболее опасными факторами. Дееспособность и деловитость необходимы нам больше всего. Поэтому предлагаю выделить нашей партии пять первых мест в списках кандидатов.
- Ни фига себе! - возмутился сидевший на подоконнике лидер одной из партий. - Исподволь использовать искусственно и искусно искаженную информацию в исключительно индивидуальных интересах - это, извиняюсь, интеллектуальное интриганство. Избитость, изъезженность, изветшалость, иезуитство и изворотливость подобных методов знакомы нам издревле. Я понимаю искушение извратить известные истины, исхитриться избегнуть изоляции, извернуться и изведать исключительность избранности. Но нельзя же так!.. Тогда нам тоже - пять первых мест!
- Постойте, постойте! - вмешался Колобок. - Первые пять мест уже распределены. О чем мы спорим?
- Как распределены? - возмутились сразу несколько партийцев. - А мы?
- Господа, - попытался урезонить всех Колобок. - Давайте сначала определимся в целях. Давайте согласуем программы. Будет ещё время заняться списками.
Кучерявый встал и ехидно усмехнулся.
- О каком согласовании может идти речь? Мы же расходимся в принципиальных вопросах. Я лично не намерен ни с кем объединяться.
Комната наполнилась шумом.
- И мы сами пойдем! - выкрикнул кто-то.
- И мы!
- И мы!
Колобок опустился на стул и понурил голову.
- Идиотизм какой-то, - прошептал он...
* * *
- Идиотизм, полный идиотизм! - проворчал Клоун. - Дурак на дураке сидит и дураком погоняет!
Он лег на диван и заложил руки за голову. Над ним на стене висел его собственный портрет в золотой раме.
- Понабежали, шаромыжники, - громко сказал сам себе Клоун. - Вылезли из углов, политики хреновы! Обложили со всех сторон!
Фортуна отвернулась от Клоуна. Пока он гримасничал, устраивая в Мыслище свои концерты, собирал на митингах толпы зевак и разглагольствовал перед корреспондентами, на горизонте сгущались тучи. Недовольным жителям, отдавшим ему свои голоса на выборах два года назад, Идиот успел надоесть. Ничего нового и вразумительного он не говорил, поскольку это не входило в программу. Толку от его завываний не было никакого. Разве что повеселиться, глядя на экран телевизора. Жители привыкли к нему, как к хорошо знакомому провинциальному шуту. Столичные журналисты ещё собирались на пресс-конференции, ожидая, какой очередной фокус он там отколет и кого обольет грязью на этот раз. Клоун старался изо всех сил, ругался как последний извозчик, кричал, что всех на свете изведет под корень, что установит новый порядок в стране, в мире, а также в ближайших районах Галактики. Но и это со временем приедалось. Между тем обиженных либерзацией жителей все больше прибирал к рукам Толстолобик. Партия его, известная ещё с давних времен, хотя и уложила в свое время миллионы их предков в могилы, тем не менее сумела использовать нынешние лишения. Толстолобик убеждал, что теперь будет вести себя по-другому, осчастливит наконец всех и устроит настоящее, справедливое поделение. Не сумевшие в большинстве своем приспособиться к новой жизни, видя вокруг безнаказанно гуляющих жуликов и вороватых чиновников, жители верили Толстолобику, как верили когда-то Автору Идеи, затем Великому Вождю и всем следующим Предводителям. Те, кто был истреблен в давние времена, уже обратились в прах, от всех прежних грехов своей партии Толстолобик походя открещивался или старался их вовсе не вспоминать. Теперешние же Елкины грехи он разоблачал с гневом и страстью. Благо разглагольствовать выучился, ещё будучи на подхвате у партийных начальников в Высшем Органе. Никто из них, кроме Микки и Старого Друга, гладко излагать мысли, как правило, не умел. Речи им готовил отдел, в котором состоял Толстолобик.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
