Она приоткрывает свои идеальные, пусть и немного бледные губы в немом вопросе: «Почему»?
«Потому что ты мне дороже всего на свете!» — мысленно ору ей в лицо, протягиваю руки через тысячи разделяющих нас километров, хватаю и прижимаю к себе намертво, навсегда, до скончания веков.
— Не подумай, что я тут типа стал подкаблучником и тряпкой, но мы с Юлей… Я дорожу ею. Очень.
— Ясно, — бормочет Валерия. И снова ненадолго выпадает из нашего диалога, вкладывая несколько купюр в принесенный счет. А когда снова смотрит на меня через экран телефона, ее глаза уже совершенно стеклянные, хоть все еще потрясающе зеленые. — Не хочешь, чтобы чтобы твоя невеста застукала нас за виртуальными посиделками.
— Типа того. Не то, чтобы у нее ревность из задницы лезет, но…
— Я бы тоже не хотела, чтобы мой любимый человек зависал в телефоне с другими женщинами, даже если они просто старые скучные подружки. Блин. — Она несильно хлопает себя ладонью по лбу. — Прости, я такая бестолковая. Понятия не имею, почему сама не додумалась, это же так очевидно.
— Прости, не хотел быть грубым.
«Хотел быть намного грубее, чтобы ты бросила трубку, удалила мои контакты и не вспоминала меня даже в страшных снах».
И если бы в моей грязной пропащей душе осталась хоть капля совести, то именно так бы и поступил. Но я, как оказалось, тот еще ссыкун. Хочу держать ее на расстоянии, но не упускать из виду. Хочу чтобы из ее хорошенькой умной головы испарились даже ошметки где я выгляжу как герой ее романа, но мне тупо хочется сдохнуть на месте, стоит представить, что сейчас моя Лори выйдет на улицу, случайно столкнется с каким-то нормальным мужиком… и я действительно перестану быть ржавым гвоздем в ее сердце.
— Буду ждать от тебя приглашение на свадьбу, — говорит Лори, на этот раз уже не изображая щенячий восторг и бурную радость.
— Тебе первой, — делаю еще один ход и опускаю градус нашего разговора до официального. — До связи, Ван дер Виндт.
— Всего доброго, Шутов.
Но обое тормозим, не решаясь закончить вызов.
Потому что знаем — мы в последний раз видим друг друга вот так, почти_вживую.
Лори не выдерживает первой: машет рукой и последнее, что я вижу перед тем, как она навсегда исчезнет с экрана моего телефона — слезы, градом текущие по ее щекам.
— Прости, обезьянка, — говорю в давно погасший телефон, — так будет лучше. Так будет лучше…
И боль, от которой темнеет в глазах и мир внезапно переворачиваться вверх ногами, приносит долгожданное облегчение.
Глава сорок пятая: Лори
Глава сорок пятая: Лори
Настоящее
«Буду свободен для разговора сегодня с 13.00 до 14.00», — читаю сообщение, обращая внимания, что оно пришло еще в девять утра, а сейчас уже почти полдень и я впервые за утро нашла свободную минуту, чтобы присесть и проверить свой резервный телефон.
Два прошлых дня в офисе «ТехноФинанс» творилось бог знает что: новая проверка, новые требования к документам, куча людей в типовых дешевых костюмах, которые смотрят на всех так, словно остальные одеты в банановую кожуру. Позавчера я была как минимум дважды близка к обмороку, но продержалась на лошадиных дозах кофе без кофеина с двойной порцией льда. Как оказалось, моему организму вполне неплохо заходит плацебо, при условии, что оно дорого стоит и принимается из позиции «либо эти помои, но хотя бы со вкусом реального кофе, либо чай, от которого тебя стошнит». Никогда не дружила с разными чайными напитками, кроме разных травяных сборов. Обычный черный и зеленый, даже за все деньги мира, раньше просто вызывали приступ изжоги, а после того, как в моем теле завелся «паразит», вовсе превратились в источник гастрономической пытки.
Да, меня точно нельзя назвать Матерью года.
И мне в некоторой степени легче живется с осознанием того, что беременность, тем более абсолютно незапланированная, не превратила мой острый циничный ум в розовую вату. В тот день, когда это случится — точнее сказать, если это случится — я пойму, что свернула куда-то не туда.
Но как ни странно, пережитый первый день на совмещенных должностях «виноватой во всем» и «девочки для биться», стал для меня своеобразной закалкой. После пережитого, я вернулась домой, поужинала всем, что нашла в нашем с Андреем пустом холодильнике и завалилась спать, впервые в жизни даже не приняв душ после работы. А утром. Проснувшись на десять минут раньше будильника, поняла, что пережила свою порцию обязательных страданий, после которой меня уже точно ничего не сможет угробить.
И хоть вчерашний день был еще более жестким, чем предыдущий, мои мозги были холодными и работали на полной мощности в режиме нон-стоп. И каким-то образом это сплотило перепуганных сотрудников. Само собой, ту его часть, которая не корчила из себя незаменимое важное дерьмо. Всех их я уволила сегодня утром: выписала щедрые «уольнительные» и отправила к черту за порог. Наверное, заработала много проклятий себе в карму, но зато остались только те, на кого я могу относительно безопасно положиться. Хоть в бизнесе, где крутятся большие деньги и водятся злые проверяющие органы, расчитывать на кого-то кроме себя — фатальная ошибка.
Я еще раз изучаю написанные на экране цифры.
Ловлю себя на мысли, что хоть мое сердце до сих пор предательски ёкает от мысли, что это весточка от Вадима, сейчас мне почти… никак. Сказывается усталость последних дней и аккумулирование ресурсов на более глобальных задачах. Не зря же гуру «отсушки от бывших» наперегонки учат заполнять чем-нибудь каждую свободную минуту.
Сначала пишу Вадиму, что у меня на два часа назначена важная встреча и предлагаю перенести наш разговор на завтра. Но потом передумываю и стираю. Лучше, если наши с ним вынужденные контакты будут ограничены по времени.
«В 13.30» — пишу ему и от уровня сухости этого сообщения хочется прополоскать рот.
Читает оно его сразу или нет — даже проверять не хочу. Прячу телефон в трубку и выхожу из кабинета. Здесь теперь моя секретарша, и хоть она явно не в восторге от такого стремительного карьерного взлета, работу свою выполняет так же профессионально и скрупулезно.
— Можно проветривать, Валерия Дмитриевна, — говорит наш с ней негласный «секретный код», обозначающий, что все проверяющие уже убрались из офиса.
Честно говоря, несмотря на то, что я знаю, под кого они копают и зачем, общение с этими типами все равно нервирует. Особенно на фоне того, что теперь я знаю, как скрупулезно старый боров подстилал себе соломку буквально везде. Пару якобы_моих косяков они уже вырыли. По мелочи, само собой, но ожидание очередной подставы держит в постоянном напряжении.
— Я выйду перекусить, пока мой желудок не начал звонить в службу спасения.
Забрасываю на плечо сумку, в которой ношу свой личный ноутбук, даю секретарше знак, что в случае чего она обязана сразу мне звонить и покидаю офис. Я всегда была трудоголиком, но сейчас каждый выход в мир живых людей кажется мне долгожданным освобождением из рабства.
Добираюсь до ближайшего ларька, заказываю себе шаурму с двойной порцией курицы и овощей, морс и сворачиваю в ближайший сквер. Сегодня пасмурно и прохладно, так что почти все беседки — свободны. Занимаю ту, что с видом на маленький пруд с утками, усаживаюсь поудобнее, чтобы быстро организовать рабочее пространство» — соединяю ноутбук с телефоном, проверяю, работает ли камера. И только когда стрелки часов почти приближаются к назначенному времени, проверяю сообщения от Вадима. В знак согласия, он прислал две буквы: «Ок». Мы как будто участвуем в необъявленом соревновании кому на кого больше плевать.
Проверяю папку, куда я накануне скинула все отсканированные Оксаной документы и все, что у меня в принципе есть на Завольского-старшего. Не так уж мало.
Вадим опаздывает. Тридцать одна минута второго, тридцать пять.
Я мысленно обещаю себе, что ровно в четырнадцать ноль ноль собираюсь и ухожу: во первых, действительно не времени, во-вторых — раз у нас теперь такие правила игры, что ж, я готова их усовершенствовать. Но Вадим звони через две минуты, как раз в тот момент, когда я, уже где-то смирившись, что сегодня мы «не увидимся», откусываю большой кусок шаурмы. После почти двух месяцев непрекращающейся тошноты, меня начала одолевать прямо противоположная проблема — теперь я до смерти хочу есть. Почти всегда. Есть что-то жирное и вредное. После похудения (и помня, каким потом и слезами оно мне далось) я напрочь искоренила в себе вредные пищевые привычки, но вуаля — они вернулись. И сопротивляться им с каждым становится все сложнее.
