Теперь из открытых окон во всю силу молодых глоток неслось:
— Небо с землей разделили предвечные боги, мудрость их в этом понять нам порой не под силу. Мы лишь красою любуемся их несказанных деяний, помня, что Сущий изрек перед мира началом: вечность тогда хороша лишь, когда ее отварный мир оживляет…
— О боже настоящий, и это на одном дыхании… — улыбнулась миледи Аннабель, изящным движением переставляя пешку. — Не слишком ли наставники жестоки к детям?… Кстати, мне не нравится сочетание слогов в последней строчке.
Чета Хендриксона находилась на третьем этаже Восходной башни, в комнате герцогини. Вышивальщицы были отпущены, и супруги наслаждались обществом друг друга.
— Вспомните, что мы разучивали в их возрасте, — не согласился милорд герцог. — Одни имена чего стоят. Тут, по крайней мере, не упоминается имен. Что же насчет сочетания слогов, то за это отвечает Лорк. Я в слабо разбираюсь в стихосложении.
— Если позволено будет заметить, милорд, — нахмурила миледи светлые брови, — я все же считаю, что это было слишком рискованно. Кто-нибудь может и заметить. Достаточно того, о чем они поют. Ни крови, ни насилия, ни неприглядных деяний… одно это уже может заставить людей задуматься. Имена можно было бы убрать как-нибудь потом, когда гимны устоятся…
— Аннабель, дорогая моя, я склоняюсь пред вашей мудростью, — задумчиво произнес герцог, как будто он думал совсем о другом. — Но все же позвольте заметить, что из песни слова не выкинешь. Что запоминается однажды в каком-то виде, уже достаточно трудно заставить выучить в каком-либо ином виде. Проще убить, а это, согласитесь, несколько расточительно.
— Вам виднее, милорд, — герцогиня склонила голову, показывая, что по этому поводу она больше спорить не собирается… — Однако… Знаете ли, я часто думаю о нашем образе действий в целом… Правильный ли мы выбрали путь? Пророчества — пророчествами, но я ясно чувствую изначальную правильность, честность, если хотите, заложенную в богах. Да, они чужие. Да, они неприглядны. Но они олицетворяют существующие явления. Боги пришли из других миров, однако все же они не лучше нас самих. Настоящий же бог… тот, кто действительно выше и лучше нас… да, в него можно верить, потому что мы не знаем, есть ли он на самом деле. Но правильно ли заменять то, что есть, тем идеалом, до которого непонятно, как и тянутся?
Ее рука замерла над доской, взгляд на секунду отвлекся — изящный шахматный столик с единственной ногой в виде львиной лапы стоял у самого окна. Герцогиня кинула взгляд во двор по ту сторону забранного мелким узорным переплетом оконного проема, потом вновь посмотрела на мужа и спросила:
— Понимаете ли вы, что я хочу сказать, милорд?
Жизненный опыт научил ее, что люди редко слышат в словах других людей именно тот смысл, который вкладывает говорящий. С писаным текстом, кстати, выходит ничуть не лучше, даже хуже, ибо простор для толкований и домыслов куда больше.
Сьен чуть склонил голову. Вопрос этот за годы совместной жизни начал служить для них своеобразным паролем:
— В какой-то мере, сударыня. Вы знаете, что это меня тоже беспокоит. И все-таки я считал, что вам легче: пророчества дают вам некую гарантию.
— О, нисколько, — она вновь отвлеклась и посмотрела в окно.
С третьего этажа башни хорошо были видны шестеро юношей, которые, разбившись на пары, отрабатывали во дворе фехтовальные приемы. Все это были юные оруженосцы рыцарей Хендриксона, их дети или просто мальчишки, которые оказались в крепости случайно. Хендриксон знал каждого в лицо, а многих и по имени, и мог бы припомнить, пожалуй, как кто из них здесь появился. Его жена отлично знала, кто чем болел последний год.
Вниманием герцогини, впрочем, завладела одна пара, которая занималась в самом углу двора — чтобы прочим не мешать. Остальные ребята приходились друг-другу ровесниками, и им едва ли насчитывало по тринадцать лет (в случае одной из пар — даже вскладчину). Двое, интересующие августейшую чету, были несколько старше. Кроме того, если в остальных парах сражались примерно равно, здесь один явно был учеником, другой — учителем. Причем излишне темпераментным учителем: и герцог, и герцогиня ясно видели, до чего он злится и выходит из себя, пытаясь выучить своего более медлительного и менее понятливого в этой области друга хоть чему-то.
— Мальчишество, — герцог чуть поморщился. — Ерундой занимаются.
— Они же мальчишки, разумеется, иногда они могут вести себя по-детски, — улыбнулась герцогиня. — И потом, я бы не сказала, что тренировки Гаева так уж безнадежны. Для книжника он владеет мечом просто превосходно.
— Ну, нам-то он нужен именно в качестве книжника. Рыцарей у нас хватает, — герцог потер переносицу большим и указательным пальцами.
— Вас что-то беспокоит на его счет, милорд? — осторожно спросила герцогиня.
— Что-то вроде того.
— Может быть, вы мне скажете?…
Сьен Хендриксон прямо посмотрел на жену. Потом улыбнулся.
— Да нет, ерунда. Едва ли я могу выразить свои опасения связными словами.
— Позвольте мне?… — Аннабель вопросительно приподняла брови и, дождавшись кивка мужа, продолжила, — Все дело в его поведении. Стар, например, ведет себя куда нормальнее меня, с моими видениями. Заметили?… Не знаю уж, Драконье Солнце тому причиной, или что иное, но бог теперь прорывается наружу, только если мальчик ранен. И никак иначе.
— Заметил, — кивнул герцог.
— Ну а астролог… он настолько фаталист, настолько верит в судьбу, что эта уверенность попросту пугает меня. И это при том, что внешне он делает все, лишь бы помешать осуществлению рока.
— Я бы сказал, что Стар верит в судьбу больше, — герцог позволил прорваться в голосе некоторому удивлению. — По крайней мере, он не раз ставил меня в тупик несколько обескураживающими в устах столь молодого человека заявлениями.
— Ах, ну вы же понимаете, о чем я говорю! — герцогиня взглянула на мужа очень ласково. — Он много и красочно любит про это говорить… про то, что мы все не знаем, где будем завтра. А действует зрабро, будто крошечный щенок, который лает на лошадь, не видя толком ничего, выше ее колен. Что касается Гаева… Хорошо ли вы помните рассказ нашего… Стара, когда он описывал их преследования астролога в Радужных Княжествах?… Как он срезал через лес?
— Разумеется.
— Вас ничего не насторожило в этом рассказе?
— Предположим. Продолжайте.
— Вы считаете себя храбрым человеком?…
— Я понял вас, — ответил герцог после некоторого молчания, пробарабанив кончиками пальцев по краю доски. — Да. Безусловно. Я бы не стал без крайней необходимости заходить в лес, кишащий чудовищами, даже если бы был уверен, что они меня не тронут. Только если бы не знал реальной опасности, либо если бы мой ум помутился, но ни то, ни другое, похоже, не относится к этому молодому человеку.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
