Позвонив, Сталин попросил его снова доложить о порядке капитуляции японских войск. Василевский доложил. Сталин сказал:
- Вы хорошо воюете, товарищ Василевский.
Он ответил:
- Готовы выполнить любое ваше задание.
Верховный сказал:
- Товарищ Василевский, подготовьте материалы для награждения отличившихся генералов, офицеров, сержантов и солдат и для присвоения соединениям почетных наименований "Хинганских", "Амурских", "Уссурийских", "Сахалинских", "Курильских"...
- Хорошо, товарищ Сталин!
- Подготовьте также материалы для присвоения отличившимся соединениям наименовании "Харбинских", "Мукдеиских", "Порт-Артурских" и для награждения орденами...
- Хорошо, товарищ Сталин! - сказал Василевский и подумал, что Порт-Артур еще не наш, по будет наш не сегодня завтра.
Двадцать второго августа воздушные десанты высадились в Дальнем и Порт-Артуре.
32
Мы делали свое дело - воевали. С перевала мы в бинокль рассматривали лежащую внизу местность: кустарник, ухабистая, рябая от луж дорога, поля гаоляна и чумизы, храм, за ним - кварталы поселка, слева крепостная степа, за ней - два храма. Полковник Карзаыов сказал офицерам:
- Японцы в городишко нас не ждут, считают, что мы еще далеко. Следовательно, если будем стремительно атаковать, можно посеять панику, а это уже предпосылка нашего успеха. Что? - Но мы молчим, и Карзанов продолжает: - Атакуем одновременно с двух направлений. Чтобы сохранить внезапность, откажемся от артподготовки. Артиллерия будет наступать в боевых порядках и уничтожать очаги сопротивления. Часть наших сил должна обойти поселок и отрезать пути отхода противника...
Рассвет. Дождь стихает. Мы движемся вперед. По сгорбленным фигурам, по землистым лицам я сужу, как утомлены люди. Несколько танков с десантом въезжают на утопающую в жидкой грязи поселковую окраину. Встречные китайцы изумлены: откуда взялись советские тапки? Улыбаются радостно, машут нам шляпами, а японские солдаты убегают задами: пригнулись, испуганно оглядываются. Мы подсаживаемся на танки, едем какое-то время иа броне, затем соскакиваем, ибо они останавливаются, - к машинам подбегает разведчик в развевающейся плащ-палатке, докладывает Карзапову:
- Товарищ полковник, японские части сосредоточены в крепости!
- На северо-восточной окраине?
- Так точно! А штаб японский в центре, в районе казарм.
Наша разведка установила: штаб пехотной дивизии...
- Спасибо, разведчик, за сведения. Они пригодятся.
- Служу Советскому Союзу! - Разведчик харкает так, что стоящие рядом вздрагивают.
Карзапов одобрительно смотрит на него; - Иди к своим. Продолжайте выполнять задачу. - И ужо как бы для себя произносит: - Ладно, будем действовать решительно.
Коль забрались в берлогу... Может, и удастся склонить пх к капитуляции? Двинем в штаб дивизии и предъявим ультиматум!
- А не встретят лп пас очередями? - спрашивает комбат.
- Рискнем, капитан... Посадите на тапк двух-трех местных жителей, пусть покажут дорогу к штабу. Они наверняка ее знают...
Через переводчика спрашиваем, кто из толпы знает, где японский штаб. Дружно отвечают: "Знаем!" Отобрав трех наиболее расторопных китайцев, подсаживаем пх на броню, трогаемся. Петляем по кривым, грязным и узким улочкам. Возникает досадная заминка: один проводник говорит - надо ехать туда, второй - не туда, а сюда, третий - аж в противоположном направлении, спорят до хрипоты, машут кулаками и готовы передраться. Мы сперва огорчились: никто в точности не знает, куда ехать? Но оказалось: каждый предлагает кратчайший путь. Известно, однако:
если знатоки берутся спорить между собой, кратчайший путь обернется длиннейшим, запутанпейтпим. Поэтому комбат сказал спорщикам:
- Тихо! Кончайте базарить! - И, выбрав на свой взгляд самого толкового и внушающего доверие, ткнул в него пальцем: - Веди ты!
И капитан оказался прав: китаец повел танки и автомашины уверенно, точно. Вскоре мы подъехали к забору, опоясывавшему расположение дивизионного штаба: несколько зданий под черепичными крышами. У ворот часовые - мордастые, плохо побритые парни - в смятении: то ли оставаться, то ли убегать. Танки и автомашины притормаживают, десантники спрыгивают, подбегают к часовым, вырывают у них карабины. Полковник Карзанов, комбат и я, окруженные автоматчиками, проходим мимо поднявших руки часовых, пересекаем посыпанный желтым песком двор. В здании поднимаемся на второй этаж, отыскиваем кабинет командира дивизии. При виде нас из-за письменного стола поднимается полковник: несоразмерно длинное, бочкообразное туловище, на которое насажена - почти без шеи - пшшкастая остриженная голова.
Подрагивая ниточкой черных усиков, растерянно помаргивая, полковник уставился на нас. Карзанов сказал:
- Переводите: я командир передового советского отряда, мои войска блокировали части вверенной вам дивизии и ваш штаб, сопротивление бесполезно, предлагаю безоговорочно капитулировать!
- Блокировали? - переспросил комдив и сел-упал в кресло с ножкамп-дракопамп.
- Да. Взгляните в окно!
Комдив подошел к растворенному окну, посмотрел на забор, на наши танки с расчехленными стволами. Лицевые мускулы его дернулись, фигура обмякла, и я понял: что-то сломалось в японском полковнике. Блуждая взглядом, он сказал тускло:
- Мне известно о рескрипте императора, о приказе главнокомандующего Квантунской армией. И я не вижу другого выхода, кроме сдачп в плен. Это покроет мое имя позором, но я подчиняюсь обстоятельствам...
Болезненно морщась, он вызвал начальника штаба дивизии, тоже полковника, приказал подготовить части к разоружению через трп часа. Начштаба кивнул, а комдив сказал Карзапову:
- Я ваше требование выполнил. По жить после этого не могу.
Я должен покончить с собой сейчас же...
Мне подумалось: не приведи господь, на наших глазах будет вспарывать себе живот. По японец ловким, молниеносным движением схватпл маленький, как будто дамский, браунинг и выстрелил в висок: мы и пошевелиться не успели. Шишкастая, остриженная голова стукнулась о полированную гладь стола, заливая его кровью. Надо же, все-таки на наших глазах покончил с жизнью. Правда, на европейский манер...
Дивизия была не полного состава, однако крепкая, боеспособная. Мы ее разоружили за четыре часа. Все было нормально, но под конец драматический, трагический эпизод. Какой-то унтер.
не пожелавший капитулировать, с миной в руках кинулся под днище ближнего танка, грохнул взрыв. Танк оказался сто двадцать седьмым, нашим, кровным, лейтенант Макухин был тяжело ранен, остальные члены экипажа не пострадали.
Ах, как горько! Славный хлопец, весельчак с белозубой улыбкой и русыми колечками из-под шлема - и лишился правой руки:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
