Катастрофа чуть не случилась на Законе божьем. Всё шло хорошо. Меня экзаменовали так, как будто мне пришлось бы приводить личный состав к причастию или проводить панихиды по убиенным и вести учёт исповедей. Всё это мне было известно и как человеку современному малоинтересно.
И тут протоиерей благочинный Евлампий задал свой любимый вопрос:
– А расскажи‑ка нам, отрок, как Господь сотворил землю.
И тут я им выдал:
– Наша земля, как и другие планеты Вселенной, образовалась в результате Большого взрыва. В центре нашей Солнечной системы находится огромная звезда, названная Солнцем, вокруг которой вращаются планеты Меркурий, Венера, Земля со своим спутником Луной, Марс со спутниками Фобос и Деймос, а также планеты Юпитер, Сатурн, Уран и Нептун со спутниками и кольцами астероидов. Учёные всех стран подтвердили, что все эти планеты вращаются вокруг Солнца, а не Солнце вращается вокруг нашей Земли. Космонавты разных стран неоднократно облетали вокруг нашей Земли и её спутника Луны, и никто не видел безбрежного моря‑океана, в котором плавает огромный кит, на спине которого стоят три слона, держащие на своей спине плоский блин земли окружностью сорок тысяч километров. Вместо этого учёные определили, что всё сущее в нашем мире состоит из молекул, а всё состоящее из молекул на атомном уровне состоит из протонов, нейтронов, на субатомном уровне из электронов и кварков и на бозонном уровне из тахионов и фермионов. И все эти частицы соединены между собой гравитационными связями в виде абсолютно маленьких струн, взаимодействие между которыми объясняет всё сущее в нашем мире.
– Хватит, хватит, – замахал руками представитель правящего Синода, – благочинному плохо.
Благочинный походил на частиковую рыбу, которую вытащили с огромной глубины, у неё были выпученные глаза, ей не хватало углекислоты глубин, и она хватала ртом воздух, как будто в нём было какое‑то спасение. Санитары подхватили священника, положили на носилки и куда‑то уволокли. Именно уволокли, потому что благочинный был весом не менее шести пудов и о нём можно было сказать по‑некрасовски: толстый, присадистый, красный как медь. Мне никто и ничего не говорил, но начальник Главного штаба, проходя мимо меня, укоризненно покачал головой.
– Дело дрянь, – подумал я, но проходил один день, проходил второй, проходил третий и никто и ничего не говорил. Выдержал я ли я теоретический экзамен или нет, никто не знал. Всё‑таки, на дворе была вторая половина двадцатого века, коммунизма не было, а информация и общественное мнение играли большую роль в том обществе, в котором не без моей помощи очутилась Россия.
Зато на второй день после теоретического экзамена газета «Биржевые ведомости» вышла с передовой статьёй: «Российские офицеры из динозавров превращаются в людей нового мира», где была расписана моя речь в ответ на вопрос благочинного о том, как Господь создал нашу Землю.
– Молодой фельдфебель‑кавалерист может заткнуть за пояс учёных‑физиков!
– Армия уже не кичится своей необразованностью!
– Возрождается время Кюи и Мусоргских!
– Поэт и кавалерист Туманов сломал традиции цука Михаила Лермонтова!
Снова я стал звездой уже не губернского, а столичного города. В газетах стали печатать мои стихи, которые запомнили студенты‑медики, у которых я бывал в гостях.
На контрольно‑пропускной пункт училища приехала ААА.
– Я поссорилась с папа, – сказала она, сделав ударение на последнем слоге. – Он как был динозавром, так и остался. У нас с ним не осталось общих тем для разговоров. Он тебя называет не иначе как нигилистом и разрушителем устоев. Я даже не знаю, как мне быть.
Я отдал ей ключи от своей квартиры и сообщил адрес, сказав, чтобы она пожила там несколько дней, пока я не приеду туда в выходной день.
Глава 34
На понедельник назначен выезд в летние лагеря, которые были значительным событием для любого военно‑учебного заведения, выезжавшего из города на свои летние базы. Как правило, во время лагерного сбора выпускники сдавали практические экзамены и ожидали указа о присвоении им первого офицерского чина.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
У фельдфебеля курса предвыездные хлопоты занимали всё свободное время. Организация и сдача имущества на склады, наведение порядка, чтобы в училище было всё идеально, пока юнкера развлекаются до седьмого пота в лагерях.
В субботу около одиннадцати часов до полудня меня вызвали в строевой отдел, где кроме заместителя начальника училища по строевой части находился ещё и полковник в мундире Генерального штаба с аксельбантами.
– Господин фельдфебель, – строго сказал он, – вас приказано доставить к начальнику Главного штаба генералу Алексееву.
Я козырнул и попросил предоставить мне четверть часа на приведение себя в порядок. Через пятнадцать минут я уже был тем лощёным военным, которым привык быть всегда.
На «моторе» мы поехали в Главный штаб. Обратите внимание, что слово «мотор» для обозначения автомобиля сохранилось со времён появления автомобильного транспорта и может свидетельствовать о закостенелости военной машины Российской империи.
В приёмной начальника Главного штаба находилось человек пять офицеров с папками на доклад, но меня впустили сразу после выхода очередного посетителя.
Не дослушав мой рапорт о прибытии, генерал сразу приступил к делу:
– Где моя дочь?
– Вероятно, что она дома, – сказал я.
– Где дома? – начал взрываться генерал.
– Как где, – деланно изумился я, – у вас.
– Нет её у меня дома, – сжимая кулаки сказал генерал Алексеев.
– А что так? – спросил я.
– Мы с ней поссорились, и она ушла из дома, – сказал генерал.
– А при чём здесь я? – задал я естественный вопрос.
– Да она только о вас и говорит, – сказал генерал, – к кому она может пойти, как не к вам, к своему жениху? Где она?
Я понял, что нужно перестать темнить, иначе генерала хватит инсульт или инфаркт и тем самым подорвёт боеспособность нашей армии.
– Господин генерал, – сказал я, – я её тоже несколько дней не видел, но знаю, что у неё всё хорошо и она сразу вернётся домой, как только вы оба остынете. Для меня будет самой большой радостью знать, что вы снова вместе и что любите друг друга. Она тоже рассказывает только о вас.
– Я уже остыл, – сказал генерал, – и попрошу вас передать ей, что я извиняюсь перед ней и прошу к вечеру быть дома. Мать вся извелась. А также вас вместе с ней. Ну, то есть вы оба должны быть у нас сегодня вечером. Вам всё понятно?
– Так точно, господин генерал, – сказал я, – разрешите идти?
– Подождите, – сказал генерал Алексеев. – На экзамене вы наделали много шума. Общая оценка на отлично, а вот правящий Синод пришлось уговаривать и увещевать, что если они и впредь будут втюхивать в армии теорию о море‑океане, то они отвратят от себя абсолютное большинство военных, имеющих поголовное среднее образование. Я надеюсь, что на практическом экзамене вы покажете отличные результаты. В пору моей молодости знавал я одного Туманова Олега Васильевича, который за день из рядового вольноопределяющегося стал зауряд‑прапорщиком и командиром роты обеспечения учебного процесс в кадетском корпусе. Тот стрелял как настоящий снайпер и его досужие газетчики назвали русским снайпером, который воевал в Южной Африке, и за его голову английским правительством была назначения кругленькая сумма в золотых фунтах. Вот был скандал так скандал. Мы, молодые офицеры, все хотели быть такими же, как он. Так что, надеюсь, не посрамите своего круглого тёзку.
Вернувшись из Главного штаба, я доложил о прибытии начальнику курса и сообщил о приглашении генерала Алексеева прибыть к нему вечером домой. Затем с КПП из телефона‑автомата позвонил на свою квартиру и попросил ААА подготовиться к нашему походу в гости к её родителям, передал, что отец очень скучает и приносит свои извинения.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Когда я пришёл домой, экономка Екатерина Матвеевна была ещё дома, и они вместе с ААА что‑то шили.
– Родственные души, – подумалось мне. – Офицерская жена должна уметь делать всё, – и я постучал в косяк двери, чтобы голосом не испугать двух белошвеек.
