– Стой, стой, верю! – уворачиваться от вполне весомых лоу-киков и одновременно бороться со смехом выходило непросто. – Но понты тут правда ни при чем. Просто представь: в Системах ведь полно пустынных планет. И только на этой у первооткрывателей проснулось чувство юмора. Или романтика взыграла, не знаю.
– Ладно, умник, колись. – Поймав «соперника» на противоходе, Магда провела умелую подсечку и, ничуть не смущаясь, уселась сверху. – В чем соль?
– Не соль, а спайс.
Лоцман покосился на смарт, прислушался к чутью, убедился, что в рубку никто не нагрянет ближайшие минут пять, и принялся пересказывать сюжет известного романа.
– А теперь обрати внимание, – подвел он итог уже сидя, когда Магда наконец смилостивилась и выпустила «добычу». – Вокруг сюжета наверчено столько мистики: все эти пророчества, предсказания, видения… Но по факту Пол Муад’Диб добивается своего банальным шантажом. Мол, либо соблюдайте мои условия, либо чешуйку от песчаного червя вам, а не космические перелеты.
– Эти навигаторы, – в отраженном свете экранов кудряшки светились даже не медью, а золотом, – они как лоцманы, ты заметил? Как думаешь, автор что-то знал? Может, догадывался?
– Нет, не думаю, – Саймон помотал головой и озвучил точку зрения, не раз обкатывавшуюся в Академии. – Навигаторы мира «Дюны» были всего лишь живыми компьютерами, зависевшими от специфического наркотика. Они только прокладывали курс из точки А в точку Б. Сам перенос происходил из-за «свертки пространства» – вполне объяснимого с точки зрения местной науки явления. Никакого дара, как у лоцманов.
– В любом случае с шантажом этот Герберт точно угадал. – Улыбка у Магды вышла кривой и виноватой. – По сути мы, Фогельзанг, тоже собирались лишить человечество тропы до звезд. Ну, не мы сами, но кто-то, kurwa mać[144], решил нашими руками сделать всю дерьмовую работу. Если считать, что вы, лоцманы, сами себе и навигаторы, и спайс, и межзвездные движки, было достаточно замарать вас в грязи. Глядите, мол, люди добрые, эти чертовы мутанты сосут ваши денежки, а с делом не справляются!
Она так убедительно изобразила заполошный тон некоего усредненного сетевого паникера, что «чертов мутант» против воли улыбнулся. Хотя мысли в голове курсировали невеселые и в целом шли параллельно выкладкам Магды.
– А потом пришли бы эти красавцы и заявили: «Зачем столько платить зажравшимся Семьям? У нас вон есть талантливые самоучки, они рвутся в работу!» А точнее – в рабство; уверена, как ни перепрошивай андроидам мозги, те все равно все понимают. Недаром первая же партия сбежала полным составом…
– И что, вы бы после этого перестали атаковать грузовые суда? – уточнил Саймон. Девушка снова скривилась.
– Нет, конечно. Видимо, ооновцы таки собирались прибрать к ногтю нашу веселую компанию еще на Ильмаринене. И тогда я совсем перестаю понимать: кем были те ребята на, как ты их называешь, «Противогарпиях»? Чужих лупят, своим не отвечают. Me cago en Dios[145], что за цирк?!
– Дыши ровнее, – посоветовал лоцман. – У Ла Лобы в кабинете сейчас, уверен, копья ломают на ту же тему. Десяток голов лучше, чем пара.
Магда вознамерилась садануть соседа локтем – за избыточную флегматичность, – но тут у обоих на смартах звякнули уведомления внутренней сети.
– Помянешь… – пробормотал Саймон себе под нос и с сожалением поднялся. – Ну, экспресс-доставка?
В каюту капитанши они шагнули ближе к центру, чтобы ни в кого не врезаться – и все равно чуть не сшибли Моди с его любимого табурета. Народу набилось изрядно: не как тогда в спортзале, но все равно прилично. Большинство мялось вдоль стен, кто-то успел занять раскладные стулья, а кто-то и вовсе устроился в ложементе, нацепив нейромаску. Ла Лоба по-турецки уселась на краю стола, чтобы иметь какое-то подобие трибуны и при этом оставаться ближе к публике.
В лежащем Саймон опознал Ахмеда Новака, оказавшегося не просто корабельным механиком, а штатным техническим гением Фогельзанга. Судя по отрешенному виду, тот в настоящий момент подключился к вычислительному ядру Encarnacion и гонял массивы данных. Тех самых, добытых Мягковым и его разведкой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Вернувшись на свой «насест», Моди сделал вид, что ничего стоящего внимания не произошло и вообще лоцманы, скачущие по кораблю, – это норма. Он поднял изящную ладонь в воздух, похоже, резюмируя некую прочувствованную речь:
– Повторюсь, я могу быть неправ. Решение принимать не мне. – Кивок в сторону Ла Лобы. Та со всей серьезностью ответила тем же движением. – Но что мне кажется верным, так это то, что сейчас мы уверенно лезем не в свое дело. Я доверяю словам господина Фишера об амнистии, – теперь кивок в сторону Саймона, – но давайте наконец поведем себя как разумные люди. Пусть информация утечет в открытый доступ, вызвав справедливый и гуманный народный гнев. Пусть Профсоюз постучит каблуком дорогой кожаной туфли по трибуне масс-медиа. Пусть загнанная в угол ООН сама зачистит свои ряды. Резюмируя: пусть государственная машина сама пожрет свой хвост. И мы останемся вроде как ни при чем. Меньше рисков, больше профит.
– Хороший подход, мне нравится. – Саймон в свою очередь поднял руку, когда затихли и Моди, и гул после его слов. – К сожалению, он мог бы сработать лет двести назад, во времена Абрахама Фишера. Если кто не в курсе, моего предка и десяток других людей – тогда нас еще не называли лоцманами – банально похитили и пытали в надежде выяснить, где у них кнопка и как они тикают Тогда похитители понадеялись, что победителей не осудят, но просчитались. Отец Абрахама, Айзек Фишер, предвидел попытку «старых» спецслужб подчинить себе лоцманов. Заброшенную гелиевую шахту на Луне штурмовали буквально спустя сутки после похищения. Сейчас так не выйдет.
Он оглянулся по сторонам, чтобы убедиться во внимании публики. Слушали все, даже Новак сдвинул нейромаску и приподнялся на локтях.
– Сейчас я абсолютно уверен: «ястребы» научились на своих ошибках. При малейшем шуме не той тональности, поднятом в прессе, лабораторию зачистят. Вернее, перепрофилируют: «Что вы, господа, никаких запрещенных экспериментов, все в рамках научной этики». Исследование генома человека не запрещено, а расположение станции у Большого взрыва на рогах вызвано очевидными причинами: «шпионы там, шпионы здесь». Бизнес должен блюсти свои секреты. Совершенно законный, подчеркну, бизнес.
Мы же – и в первую очередь Семьи – получим свою порцию гвоздей за шиворот. Ну как, сначала теряем корабли, теперь вот мешаем приличным людям двигать прогресс. А нет ли за нами еще каких грешков?
Рука, которой лоцман отмерял темп сказанного, ритмично тараня воздух сжатым кулаком, опустилась. Вслед за ней на каюту опустилась тишина. Почти сразу Ла Лоба хлопнула в ладони, переводя внимание на себя:
– Саймон прав. Действовать надо решительно. И действовать должны мы – не ООН, которой нет доверия, не Профсоюз, который поставлен в патовую ситуацию. На нас, на Фогельзанге, лежит долг, потому что именно из-за наших атак Семьи лоцманов попали в катастрофическое положение. Кто-то читал учебники истории? Знакомо понятие «охота на ведьм»? – Одинокий голос принялся возражать, звонкий хлопок повторился. – Да, изначально именно этого мы и добивались. Но потом оказалось, что все наши ясные и четкие цели были не более чем привлекательной голограммой на краю обрыва. Мы хотели свободы для себя и для своих планет, но ценой чего? Позора и гонений на одних? Рабства других?
Магда поймала взгляд Саймона и подмигнула. Все верно: мысли в сходно настроенных головах рождались близкими по смыслу.
– Поэтому единственный вариант, который я вижу, добыть титанованадиевые доказательства заговора. – Вздохнув, Ла Лоба помассировала виски кончиками пальцев. Стало видно, как она осунулась за последнюю неделю. – Увы, это почти неизбежно разведка боем. То есть штурм. А штурм – это потери. Все, что у нас есть, – общие данные по системе, добытые разведчиком с самого ее края. А какая у станции схема? Точки обороны? Огневые сектора? Флот прикрытия? Если мы туда сунемся… – Она подвигала плечами, разминая затекшие мышцы, и негромко заметила: – Хотя один козырь в рукаве у нас есть. Ахмед?
