После того как они договорились, составили письменный договор и утвердили его клятвой, Октавиан, консул, прочел этот документ перед соединенными войсками, пропустив, однако, статью, в которой говорилось о проскрипциях. Войско приняло это сообщение с громким криком радости и для того, чтобы союз был упрочен сильнее, стало требовать брака. Антоний отдал за Октавиана свою падчерицу Клодию, дочь своей жены Фульвии от брака ее с П. Клодием. Потом триумвиры стали готовиться к отъезду в Рим. Между тем они уже наперед послали консулу Педию приказ казнить 17 наиболее значительных лиц, в том числе и Цицерона. Педий велел напасть ночью на дома указанных ему лиц; некоторые из них были найдены и убиты, других искали. В городе распространилась паника, все бежали, везде слышались вопли, как в осажденном городе, так как никто не чувствовал себя в безопасности. Педий, пораженный этим смятением, стал бегать по улицам, уверяя, что бояться нечего, что следует только подождать до следующего дня. С наступлением дня граждане увидели на улицах объявления с именами 17 опальных осужденных как зачинщиков междоусобицы и с ручательством за безопасность остальных. Через несколько часов Педий умер от сильного напряжения и возбуждения.
Триумвиры, вступив со своими войсками в город, были утверждены в своем достоинстве трибутными комициями и 27 ноября вступили в должность. Тотчас же начались ужасы проскрипций. Триумвиры объявили, что они намерены выступить в поход против бесчестных убийц Цезаря, восставших против отечества, и наказать их; но приверженцев их, оставшихся в Риме, следовало обезвредить, чтобы им не вздумалось погубить отечество. Наказаны будут только наиболее виновные и имена их будут выставлены на всеобщее обозрение; никто не должен скрывать их или помогать им спасаться бегством, под страхом самому подвергнуться опале. Головы убитых должны приносить к триумвирам, которые будут платить за каждую из них свободному гражданину 25 тыс. динариев, а рабу, кроме свободы и права гражданства, еще 10 тыс. динариев. Такая же награда назначена и доносчикам. Проскрипционные списки были вывешены в разных местах города; на одной доске стояли имена сенаторов, на другой – имена всадников. Сначала выставлены были имена 130 сенаторов, а вслед затем еще 150 других; всадников было осуждено около 2 тыс.
После объявления проскрипционных списков ворота были заперты, выходы из города заняты, в порту и во всех уголках поставлена стража и во все стороны разосланы были центурионы с отрядами войск на розыски несчастных жертв. Началась ужасная резня, в которой обнаружились самые дикие страсти, беззаконие. Родители не были уверены в своих детях, муж в жене; брат выдавал брата, раб господина. К. Тораний просил отсрочки, чтобы сын его мог ходатайствовать за него перед Антонием, и узнал, что сын-то именно и требовал его смерти. Сын претора Л. Виллия Анналия привел солдат к месту, где скрывался его отец, и в награду получил его имения и должность эдила. Жена Септимия тайно хлопотала об осуждении своего мужа, спрятала его, когда он стал искать убежища, и затем выдала его убийцам, чтобы получить возможность выйти за другого. Рядом с таким вероломством было много прекрасных примеров привязанности и верности. Анция Рестиона спас раб, убивший другого, чтобы обмануть преследователей. Многие рабы выносили пытку, не выдавая своих господ, надевали их платье и были убиты вместо них или убивали убийц и затем сами себя. Братья жертвовали собой за братьев, сыновья за отцов, жены с опасностью для жизни спасали своих опальных мужей. Многие бежали и удалились за море, в лагерь Брута и Кассия, большинство бежало в Сицилию, к Сексту Помпею, сыну Помпея Великого, который после поражения помпейцев при Мунде собрал значительный флот и господствовал над большей частью Средиземного моря и островов его. Многие из опальных были помилованы триумвирами; так, например, М. Теренций Варрон, Т. Помпоний Аттик, богатый, известный своей щедростью, любезностью и образованностью друг Цицерона, всеми любимый, Л. Цезарь и другие; Цицерон, брат его Квинт и сын его были убиты. С 1 января нового года объявлением новых консулов проскрипции были прекращены и было приказано, под страхом опалы, праздновать новый год, как всегда, торжественно. Униженный сенат постановил дать триумвирам гражданский венок (corona civilis) за то, что они своими заботами спасли государство и обезопасили жизнь многих граждан.
Так как от продажи конфискованных имений выручена была далеко не такая сумма, на какую рассчитывали, то триумвиры самым бессовестным образом взяли недостававшие 200 млн. с жен и детей опальных, а равно и с остальных граждан и иностранцев и затем пошли на войну с М. Брутом и Кассием, которые при помощи усиленных наборов, грабежа и притеснений в Македонии, Греции и особенно в Азии собрали много денег и кораблей, и многочисленное войско и готовилось встретить неприятеля в Македонии. Между тем как Лепид оставался в Риме, Антоний направился прямо через Брундизиум в Грецию, а Октавиан двинулся в Сицилию, чтобы сначала отнять этот остров у Секста Помпея, которому он достался при дележе провинций. Так как его попытки высадиться на остров были неудачны, то он поспешил вслед за Антонием и присоединился к нему в Македонии. Здесь, при Филиппах, осенью 42 г. войска обеих партий встретились друг с другом для решительной битвы. Численность войск с обеих сторон была почти одинакова. И те и другие имели около 19 легионов, но легионы Брута и Кассия были не в полном составе; зато в их распоряжении было более 20 тыс. конницы, между тем как у неприятеля ее было только 13 тыс. Октавиан поставил свои войска против Брута, Антоний – против Кассия. Войска Брута сильно атаковали Октавиана, отбросили его легионы и, обойдя его левый фланг, оттеснили их в лагерь, из которого больной Октавиан мог спастись только с трудом. Но вследствие этого движения позиция Кассия осталась с одной стороны открытой. Октавиан воспользовался этим и напал на нее с частью своих войск; в это время Антоний оттеснил левый фланг Кассия в лагерь и взял этот лагерь. Кассий с немногими войсками удалился на холм, откуда была видна вся равнина. Туда прискакала толпа всадников, посланных М. Брутом, чтобы возвестить о победе. Кассий принял их за неприятелей, но выслал им навстречу одного из своих спутников, Титиния, чтобы рассмотреть их ближе. Всадники, заметив и узнав последнего, с радостными криками соскочили с лошадей, стали обнимать и целовать его и сообщили о победе. Но Кассий думал, что его друг попал в плен и что все пропало. Он отозвал в сторону своего отпущенника Пиндара и, обнажив шею, приказал ему обезглавить себя. Голову его нашли отдельно от туловища, но Пиндара никто уже более не видал. Когда Титиний возвратился и узнал о несчастной ошибке полководца, он проклял свою медленность и вонзил меч себе в грудь. Брут оплакал своего товарища, «последнего римлянина», как назвал он его, и приказал тайно похоронить его в Фазосе. Так поплатился главный виновник гибели Цезаря, своим преступлением вовлекший римское государство в новую междоусобицу, не имея возможности освободить его. Он умер в день своего рождения и, как говорят, оттого же кинжала, которым он поразил Цезаря.
На стороне Брута и Кассия пало 8 тыс. человек, на стороне их неприятелей – в два раза больше. Но когда Антоний узнал о смерти Кассия, мужество его до такой степени усилилось, что на другой день с рассветом он снова повел свои войска в бой. Войска Брута колебались и были так ненадежны, что Брут не решился дать сражение. Он должен был сначала воодушевлять их денежными подарками и обещаниями, что после победы он отдаст им на разграбление города Фессалоники и Лакедемон. Двадцать дней спустя после первой битвы высокомерный неприятель и собственные его солдаты против воли принудили его к бою. В ночь перед битвой его расстроенному воображению представился, как некоторые рассказывают, тот же самый образ, который, говорят, являлся ему еще тогда, когда он переводил свои войска из Азии в Европу. В это время, среди глубокой ночи, когда он сидел и работал в своей палатке, страшный, нечеловеческий призрак молча подошел к нему. Он собрался с духом и спросил: «Кто ты – бог или человек?» Призрак глухим голосом ответил: «Я твой злой демон, Брут; при Филиппах ты снова увидишь меня». Брут бесстрашно отвечал: «Хорошо, мы увидимся», и призрак исчез. Теперь к нему явился тот же самый призрак и удалился, не сказав ни слова.
В битве Октавиан снова был побежден на левом крыле, но решительность и верный взгляд Антония совершенно победили на правом, вследствие чего все войско Брута пришло в страшное смятение. Часть его была перебита в отдельных стычках на поле сражения, другая часть, вместе с Брутом, обратилась в бегство к берегу. Но когда Брут увидел себя окруженным со всех сторон и лишенным всякой возможности спастись, он бросился на свой меч. После этого четыре легиона, еще остававшихся при нем, сложили оружие. Антоний почтил их вождя, покрыв его тело пурпуром, приказал торжественно предать его сожжению и отослал его прах к матери его Сервилии. Его голову хотели положить к подножию статуи Цезаря, в доказательство того, что он понес заслуженное наказание; но во время бури на Ионическом море она была выброшена за борт.
