Даниэль молча стащил с головы бейсболку, взъерошил волосы, пытаясь придать им видимость прически.
— Я вижу, Лоренс был прав, — произнес Смит, не притворяясь больше, что не узнает Даниэля. — Нравы на Амои не просто изменились, а… очень сильно изменились…
— Так Лоренс был здесь! — воскликнул Даниэль. — Где он?…
— Он ушел отсюда вчера около трех часов ночи, — ответил Смит, и взяглд его стал еще более встревоженным. — Мы, признаться, несколько заговорились. Я предлагал ему вызвать машину, но он отказался. Сказал, что предпочитает прогуляться…
— Он не вернулся в гостиницу, — сказал Даниэль. — Значит, с ним что-то случилось. Вы понимаете, я не могу обратиться в полицию…
— Я понимаю, — кивнул Смит. — Я подниму своих людей. Вы сможете остаться здесь на некоторое время?…
«…Как бесславно заканчивается моя карьера!..» — Даже в столь незавидном положении Лоренс не мог удержаться от самоиронии. Правда, самоиронизировать становилось все труднее. Попробуй, пошути, когда третьи сутки сидишь в сыром подвале, а тебя периодически охаживают тяжелыми башмаками, а то и еще чем, требуя назвать имена, суммы и даты, о которых ты не имеешь ни малейшего понятия. Впрочем, Лоренс уже понял, с кем его перепутали. Скорее всего — с киллером, наемным убийцей. Джейкоб Смит что-то не поделил с местными бандитами и давно грозился нанять этого самого киллера, чтобы разобраться с этим вот Кинси и его ребятами. Потому они и следили за особняком Смита, по глупости своей полагая, что тот встретится с киллером лично. Глупость глупостью — но они все же выследили… только не того. Увы, доказать это было невозможно. Заяви Лоренс, что он амойский дипломат, они решили бы, что над ними издеваются…
Третьи сутки… или больше?… В этом подвале не поймешь, утро на дворе, день, ночь… Часы у Лоренса, ясное дело, отобрали, да и какой прок от часов, если руки у тебя связаны за спиной? И, надо сказать, так умело связаны, что Лоренс их уже совсем не чувствует. Разве что в левом плече пульсирует тупая противная боль… Трагически вздохнуть — и то не получится, не особенно развздыхаешься с переломанными ребрами. Голова кружится — то ли от голода, то ли от того, что по ней пару раз от души врезали. Скорее, конечно, второе…
В тщетной попытке устроиться поудобнее Лоренс прислонился разбитым плечом к ледяной стене — так меньше чувствовалась боль, закрыл глаза. Сегодня к нему не наведывались, видно, решили «помариновать» пленника как следует, авось, одумается и все расскажет. Лоренс отлично понимал, что живым ему отсюда не выбраться. Жизни ему осталось ровно до тех пор, пока эти ребятишки не поймут, что обознались. А тогда… никто, конечно, не проводит Лоренса до выхода с извинениями. Пулю в лоб, тело — куда-нибудь на свалку. И никто никогда не узнает, куда пропал Лоренс Дино, амойский дипломат. Так сказать, еще одна загадка дипломатического корпуса, байка, которой можно будет пугать молодежь…
Даниэля жалко. Неизвестно, кто достанется ему в напарники. Пришлют идиота какого-нибудь… У Даниэля и у самого характер не сахар, но с Лоренсом они как-то уживались, и неплохо уживались, надо сказать. Понимали друг друга, во всяком случае, отлично, частенько даже мыслили совершенно одинаково…
Даниэль, конечно, будет его искать. Но не найдет. Не сумеет. Он не сыщик, да к тому же Лоренс не оставил никаких следов. А Даниэль ко всему прочему плохо ориентируется в чужих городах… Он только в Танагуре чувствует себя, как рыба в воде…
Лоренс сам не заметил, как мысли его свернули на иную дорожку. Странный старик этот Смит. То есть, не старик, конечно. Андроида обозвать стариком — это уж совсем смешно. Сто лет — в буквальном смысле слова — не бывал на Амои, а так ее любит… Ну что там любить? Что?… Жару эту невозможную, песчаные бури, когда дышать нечем?…
Лоренс прижался виском к холодному камню. Неожиданно вспомнил…
…Он тогда отбывал повинность на военной базе в пустыне. Та еще база, не из самых больших, довольно-таки запущенная. Народу — раз, два, и обчелся, все друг друга знают, как облупленных. Один Лоренс пришелся не ко двору. Шатенди — это раз, задиристый — это два, а сдачи ему не дашь, потому как, во-первых, элита, хоть и опальная, во-вторых, и покалечить может. Так что заняться Лоренсу было катастрофически нечем…
Он тогда вышел наружу перед самым рассветом. Холод стоял зверский: такие перепады температуры в пустыне не редкость, ночью — ниже нуля, днем — песок плавится и раскаленный воздух аж дрожит над землей. Ночью задувал сильный ветер, нагромоздил причудливых барханов, так что местность было и не узнать. Лоренс, поминутно оступаясь, взобрался на гребень одного такого песчаного холма, огляделся… Внизу притулилась база, какая-то маленькая и жалкая на просторе пустыни, среди этих песков от горизонта до горизонта. Небо — еще не раскаленное, не оранжевое, а бледно-желтое, даже зеленоватое почему-то… Низко на горизонте стелились длинные, похожие формой на ящеров облака, подсвеченные встающим солнцем. Вот и само солнце — огромный алый шар, — медленно выползает на небо. И обе луны еще не скрылись, отчетливо видны на этом бледном зеленоватом холодном небе…
Было в этом пейзаже что-то… Лоренс не знал, как назвать это ощущение. Вечное?… Жуткое?… Величественное?… Крохотная база внизу — от нее не останется и следа, а солнце все так же будет выползать из-за горизонта, а ветер — громоздить новые барханы… Это было… да, пожалуй, страшно…
А потом… потом он возвращался в Танагуру. Дело было как раз на закате, солнце садилось, прячась за башнями Танагуры. Величественная гряда небоскребов казалась вырезанной из черной бумаги, с контурами, подсвеченными кроваво-красным огнем… Красиво до жути. Жутко до… восхищения. Коряво звучит — но так оно и было.
А если корабль стартует из танагурского космопорта ночью, зрелище тоже открывается потрясающее — плавно уходят вниз, проваливаются в черную бездну пустыни расцвеченные яркими огнями небоскребы, и вскоре внизу виднеется только паутина освещенных улиц, клочок света среди погруженных во тьму песков…
…Даниэль не находил себе места. Который пошел день? Ах, пятый… Им давно пора было возвращаться на Амои. Даниэль выкручивался, как мог, публично восхищаясь планетой и выказывая желания задержаться здесь с целью осмотра достопримечательностей. Врал он хорошо, профессионально, можно сказать, пока никто ничего не заподозрил. Только вот приходилось таскаться по этим самым достопримечательностям, изображая восторг… и тихо сходить с ума от неизвестности.
Джейкоб Смит в самом деле поднял своих людей, а было их немало. Они прочесали больницы, морги, приюты… ничего. Лоренс Дино испарился бесследно.
— Он мог пасть жертвой уличных грабителей, — сказал Джейкоб Даниэлю этим вечером. — Не смотрите, что тут такая красота и благолепие. Это днем. А ночью в городе творится беспредел. Вы же сами говорите, что он не взял оружия…
— Он и без оружия может постоять за себя, — откликнулся Даниэль, машинально нажимая кнопки на пульте от телевизора.
— …сегодня в три часа пополудни в результате блестяще проведенной полицейской операции был задержан известный в определенных кругах…
— Лоренс!? — Даниэль подскочил на месте, увидев мелькнувшее на экране знакомое лицо.
— Это не Лоренс. — Джейкоб тоже внимательно всматривался в экран. Впрочем, задержанного показали крупным планом, и Даниэль убедился — это в самом деле не Лоренс, хотя похож невероятно. — Это Мики Санчес, киллер. Попался, дурачок, а я еще нанять его хотел…
Джейкоб осекся на полуслове. Даниэль уставился на него…
— Я понял, — отрывисто произнес Джейкоб. — Не знаю, жив ли он еще, но… Я, кажется, знаю, где он может быть…
— Его перепутали с этим… Санчесом? — догадался Даниэль.
— Верно. — Джейкоб уже отдавал приказы. — Едем немедленно. Если он до сих пор жив, и если эти идиоты не смотрят новости, шанс у нас есть…
…В пустыне всегда тихо. Странно — огромное открытое пространство, но звук совсем не разносится. База грохочет, там лязгают механизмы, покрикивают на солдат сержанты… но стоит отойти на полкилометра в пустыню — и тебя обволакивает тишина… Не мертвая тишина, нет — ветер посвистывает, шуршит песок под твоими ногами… Если повезет, можно услышать рев пустынного ящера, а то и увидеть их самих: неповоротливых медлительных гигантов, Юпитер весть, каким чудом уцелевших при терраформировании Амои. И все-таки — тишина. Эти звуки были за миллионы лет до того, как сюда пришли люди, и они останутся еще на миллионы лет после того, как люди уйдут…
От четкой линии небоскребов не останется и следа, пустыня поглотит все… И будут великолепные, леденящие душу жутким очарованием закаты, и торжестующие кроваво-алые восходы, и луны по-прежнему будут заливать своим сиянием пески… Только этого уже никто не увидит…
