других задних кабин выявила аналогичную ситуацию, приборы были сняты для замены неисправных в передних кабинах. Португальские пилоты прозвали свои Mk52 Harvards ‘F110’, потому что они набирали высоту, совершали крейсерский полет и снижались со скоростью 110 узлов. Как только мой пилот оказался в воздухе на третьей позиции, он круто повернул влево и, следуя за ведущим самолетом, облетел аэродром и армейскую базу на высоте более 2000 футов над землей. Это было сделано для того, чтобы избежать полетов вблизи края возвышенности, где были установлены зенитные орудия ФРЕЛИМО. Оружие считалось слишком опасным, чтобы его могли использовать Военно-воздушные силы, и армия выдала его за проблему с воздухом. Невероятно!
Я раньше не был в Гарварде и наслаждался полетами с откинутым капюшоном, потому что это облегчало фотографирование. Когда мы приближались к цели, между пилотами раздался возбужденный говор с сильным визгом в наушниках из-за наложенных друг на друга передач. Это так отличалось от ограниченных четких процедур моего собственного подразделения. Самолеты располагались длинной линией за кормой с закрытыми навесами, когда было совершено крутое пикирование значительно ниже цели для доставки на малой высоте двух напалмовых бомб на самолет.
Глядя вдоль одной стороны кабины, мимо пилота и носа самолета, я увидел, как на деревьях загорелись первые емкости с напалмом. Примерно в полукилометре впереди ведущий пилот уже разворачивался вправо, чтобы оглянуться через плечо и передать коррекцию следующему в очереди. Обе напалмовые бомбы со второго самолета приземлились со всплеском, и по поверхности реки, на которую они приземлились, потекли струи горящего топлива.
Я внимательно наблюдал, как мы сбрасывали наши танки, и увидел bashas в районе, где они загорелись. Получить представление о размерах лагеря удалось только тогда, когда мы развернулись на подъеме, чтобы посмотреть, как следующие удары попадают в район цели. Из двенадцати выпущенных бомб только последние восемь попали в цель. Мы сделали один виток, набирая высоту, и заметили, что примерно треть башей горела, добавляя белый дым к столбам черного дыма от напалмового геля, который все еще горел пятнами вдоль линий затухающего красного пламени. Не было замечено ни людей, ни зенитного огня.
По возвращении на базу крутой спиральный спуск над армейским лагерем вывел нас в короткий финал перед взлетно-посадочной полосой. Самолет свернул примерно на две трети длины взлетно-посадочной полосы прямо в лагерь через откидывающиеся ворота безопасности, которые закрылись за шестым самолетом.
В 10:00 мы отклонили предложение виски. В 10:30 предложение повторили и снова отклонили. В 11:00 мы согласились, но вместо этого попросили пиво Manica. К обеду в 13:00 я чувствовал себя на вершине блаженства, и это усиливалось вином к каждому из трех блюд, главным из которых были креветки пири-пири. Обед закончился агуаденте . Только тогда мы с Питером узнали, что должны сопровождать пилота-разведчика в оценочном полете после удара.
Один из Venturas выруливает для атаки, свидетелями которой мы были .
Фотография Питера Кука из PB на заднем сиденье Harvard после нападения .
Разведывательный "Дорнье" с 37-мм ракетными установками Sneb .
Мы летели на "Дорнье", пилотируемом невысоким коренастым офицером с постоянной улыбкой на круглом веселом небритом лице. Питер сел рядом с ним, но мне пришлось встать и опереться на передние сиденья как на якоря, потому что сзади не было сиденья. Мои ноги должны были быть широко расставлены по обе стороны от грубой подпружиненной двери, через которую сбрасывались маркеры целей и другие мелкие предметы. Она проходила по центру пола задней части фюзеляжа, и для ее открытия требовалось очень небольшое давление. Если бы я наступил на нее или упал, я бы немедленно выпал из самолета. Мне это ни капельки не нравилось, но я не видел никакой реальной проблемы, пока сохранял свою твердую позицию; но я не знал, что ждет меня впереди.
Три PV1 Venturas (двухмоторных бомбардировщика) появились в поле нашего зрения, когда мы приближались к цели. Они летели длинной линией за кормой на высоте около 6000 футов, а мы были на высоте 2000 футов. Мы видели, как они вошли в крутое пикирование и выпустили шесть 500-фунтовых бомб примерно с высоты 3000 футов. Все бомбы взорвались в районе больших деревьев, создавая видимые ударные волны, которые расходились наружу от ярко-оранжевой вспышки каждого взрыва. Результирующие удары, которые доносились до нас в шумном Дорнье, были глухими; как стук футбольных мячей, отскакивающих от бетона.
Когда третья "Вентура" выходила из пике, наш прекрасный пилот перешел в пике, за которое я держался изо всех сил. Он выровнялся с высокой ‘G’, от которой у меня чуть не подкосились ноги. Затем пилот пролетел под навесом высоких деревьев по обе стороны длинного изогнутого прохода через лес, выпустив пары 37-мм ракет Sneb во время случайного визуального осмотра леса справа и слева, где взорвались бомбы.
Мои глаза были широко открыты от страха задеть нависающие ветви или попасть под шрапнель 37-мм снарядов Sneb, взорвавшихся прямо перед нами. Я больше ничего не видел в тот первый заход. В том же проходе были сделаны еще два низких прохода ‘игра в кости со смертью’, напугавших меня не меньше, чем первый, но, по крайней мере, я увидел кое-что из того, что интересовало нашего пилота. Под лесом из огромных деревьев, которые проносились мимо, было довольно темно, и по всей длине нашего пробега было видно множество башей. Меня удивило, что ни одно не горело и не было видно ни души.
Мы сопровождали "Гарвард" в дальнейших атаках, но отклонили предложения снова прокатиться с сумасшедшим пилотом "Дорнье". Тем не менее, нам было интересно узнать, почему был необходим такой опасный метод проверки ударов. Ответ был прост; армия не была заинтересована в оказании помощи Военно-воздушным силам в установлении эффективности их авиаударов. Невероятно!
Самым интересным аспектом нашего визита на армейскую базу был огромный автопарк, половина которого была кладбищем для многих уничтоженных транспортных средств. Исправные транспортные средства, в основном Berliot и Unimogs, были украшены различными эмблемами. У одного Berliot на передней решетке была прикреплена пара самых длинных бычьих рогов, которые я когда-либо видел. Его водителем был цветной мужчина, который хорошо говорил по-английски и был рад рассказать нам о ‘Hell's Run’, маршруте от Муэды до побережья.
Каждому конвою с припасами требовался целый день, чтобы добраться до Мо çимбоа-да-Прайя. Следующий день был использован для погрузки, а третий - для возвращения в Муэду. Водители-добровольцы, регулярно совершавшие поездки
