Вскоре затем скончался Митрополит Никанор. На кафедру С.-Петербургской митрополии призван был Митрополит Казанский Григорий, который близко знал, понимал и был в духовном общении с архимандритом Игнатием, и потому, в видах пользы Церкви Божией, тотчас же предложил ему Епископскую кафедру. Решившись не уклоняться от предлагаемого ему по судьбам Божиим, он изъявил свое согласие. Митрополит намеревался хиротонисать его во Епископа в Новгороде, и он уже готовился к этому, но вышло иначе. Новгородская кафедра была занята другим лицом [1281], а через год после этого он был возведен во Епископа Кавказского и Черноморского. Предложение об этом было сделано в Синоде самим Первоприсутствующим, и архимандрит принял это назначение как выражение промыслительной Воли Божией, тем более, что оно уже было вторичное от лица Высокопреосвященного Григория.
25 октября 1857 года при значительном стечении общества, в Святейшем Синоде происходило наречение [1282], а 27-го в Казанском соборе совершена хиротония архимандрита Игнатия во Епископа Кавказского и Черноморского, при весьма многочисленном стечении народа [1283].
Речь
при наречении во Епископа [1284]
Ваше Святейшество!
В настоящие священные и вместе страшные для меня минуты невольно вспоминаются мне слова, сказанные Господом ученику Его: Егда был еси юн, поясался еси сам, и ходил еси, аможе хотел еси, егда же состареешися, воздежеши руце твои, и ин тя пояшет, и ведет, аможе не хощеши (Ин. 21:18).
В дни юности моей я стремился в глубокие пустыни. Се удалихся бегая, и водворихся в пустыни: чаях Бога, спасающаго мя от малодушия, которым обличается в человеке недостаток благодатного развития, и от бури страстей, воздвигаемой обманчивыми и скорогибнущими прелестями мира (Пс. 54:8, 9). Монашество нравилось и нравится мне само по себе! Но я вовсе не мыслил о служении Церкви в каком бы то ни было сане священства. Быть Епископом [1285] своего сердца, и приносить в жертву Христу помышления и чувствования, освященные Духом — вот высота, к которой привлекались мои взоры.
Недолго пользовался я свободою юности: вскоре был опоясан и окован непостижимым Божественным Промыслом. Всемогущая десница Его, вопреки предположению моему, внезапно восхитила меня из глуши лесов и пустынь, — поставила в обитель преподобного Сергия, на берег моря, на берег моря житейского, великого и пространного (Пс. 103:25). Трудно испытывать пути Божии! Только Дух Божий испытует глубины Божия (1 Кор. 2:10). Просвещенные Духом, святые наставники монашества утверждают, что для новоначальных иноков опасно глубокое уединение, в котором они могут удобно впасть в мечтательность и самомнение, что им необходимо, как училище и врачебница, общество человеческое. При многоразличных столкновениях с ближними обнаруживаются для инока его страсти, таящиеся от него самого в сокровенностях сердца, и врачуются всесильным врачевством: учением Христовым [1286].
Всматриваясь в недуги души моей, признаю такое положение существенно нужным для меня. Но как объясню себе то призвание, которым Вы, Священнейшие отцы, ныне призываете меня? Что обрели Вы во мне, и что я могу представить Вам, кроме множества недостатков моих? Страшен для меня сан Епископа при мысли о немощи моей. Страшусь, чтоб вместо назидания не принести мне соблазна братиям моим, и не уготовать себе большого осуждения на суде Христовом. Счел бы я более верным для спасения моего и более сообразным с силами моими провести остаток дней моих, как и начало их, в безмолвии пустыни, в созерцании греха моего.
И опять я страшусь!.. Страшусь воли моей, чтоб, последуя ей, не последовать вместо Бога самому себе, и тем не навлечь на себя непредвидимого бедствия [1287]. Тесно ми отвсюду (Дан. 13:22)! В недоумении моем, отрицаясь себя, предаю и временную и вечную участь мою в руце Бога моего. Связанный избранием Вашим и повелением Августейшего Помазанника Божия, с покорностию и трепетом преклоняю главу под бремя, могущее сокрушить недостойного.
Не преставайте укреплять меня назиданиями вашими! Не отриньте, когда, по завещанию Св. Духа, приду к вам за словом разума, за словом душеспасительным. Дух Святый заповедал: вопроси отца твоего, и возвестит тебе, старцы твоя, и рекут тебе (Втор. 32:7). Простирая на меня руки, чтоб облачить меня великим саном Архиерейства, прострите их и молитвенно о мне к Богу, являющему силу Свою в слабости человеческой. Что ж касается до меня, то я, в сей грозный для меня час, ищу успокоения совести моей, и нахожу его в безусловной преданности воле Божией, в сознании и исповедании пред Вами обилия моих немощей.
Выписки
из годового отчета епископа Игнатия
о состоянии Кавказской епархии
за 1858 год [1288]
Окончив лечение в Кисловодске, Епископ направил путь свой для обзора Епархии вдоль южной, и потом — по юго-восточной стороне Ставропольской губернии.
Чтоб уяснить по возможности вернее найденное им современное состояние Епархии, обратимся к взгляду на нее самого епископа Игнатия, высказанному им в его годовом отчете за 1858 год, когда он уже лично осмотрел большую половину ее, но еще не видал Черномории, не успев посетить ее за поздним временем, — которого много было отнято ожиданием приезда Великих Князей Николая и Михаила Николаевичей, посещавших в осень того года Кавказ, и проезжавших через Ставрополь. Обратимся к выпискам из годового отчета о состоянии Епархии за 1858 год.
Консистория
Личный состав Консистории в 1858 году (т. е. в год приезда епископа Игнатия на кафедру) значительно изменился. В начале 1858 года, вслед за епископом Игнатием, прибыли в Ставрополь новый ректор Семинарии архимандрит Гермоген [1289] и новый инспектор, соборный иеромонах Исаакий [1290]. Первый из них по усвоенному ректорам праву начал присутствовать в Консистории, а второй — по предложению Епископа, по представлению которого это распоряжение его утверждено Синодом. В марте прибыл и новый секретарь. Столько чувствительное изменение состава Консистории поколебало авторитет члена Консистории протоиерея Крастилевского, дотоле господствовавшего в Консистории, по причине весьма хороших способностей своих, по причине опытности своей в делах, в особенности же по причине неограниченной доверенности, которую питал к нему Преосвященный Иоанникий. Страх к Крастилевскому несколько ослабел в прежних членах, и член протоиерей Сухарев, кандидат Московской академии, лице характера правдивого, до сих пор безмолвствовавший, начал с пользою для дела подавать голос свой. Но способности Крастилевского и знание дел, именно Кавказского края, не могли не привлекать внимание прочих членов и секретаря к его мнениям. Вслед за вниманием начала привлекаться и доверенность, тем более что ректор и инспектор, занятые Семинариею, не могли уделять для дел Консистории столько времени, сколько эти дела требуют для основательного рассмотрения их. Превосходство в знании дела пред прочими членами, врожденная хитрость, доходящая до коварства, снова доставляли Крастилевскому первенство и преобладание в Консистории и доставили бы его, если бы не было другой власти, его ограничивающей и обуздывающей. В делах оказалось ощутительным столкновение, для многих приметное: хитрый Крастилевский едва усматривал, что его противодействие становится приметным, как немедленно прибегал к уклончивой уступчивости. Но эта, при известных случаях уступчивость, не могла изменить общего направления, и столкновение сделалось ощутительным в самой административной цели, в цели нравственной и духовной. Исправление Крастилевского оказалось невозможным: удаление его из Консистории оказалось необходимым. От Края Епархии до другого края слышались жалобы и вопли на него; духовенство, привыкшее в течение десятков лет видеть в нем неограниченного властелина, трепетало пред ним. В сем 1858 году оно, хотя и заметило ограничение его во влиянии и действиях, однако не доверяло этому состоянию ограничения, необычному для Крастилевского, и, зная из опыта его стойкость, ожидало с минуты на минуту вступление его в обычные ему права самовластия. Многие дела шли немедленно, а именные вовсе не подвигались единственно по той причине, что лица, которым они были поручены, зная взгляд на них Крастилевского, не осмеливались действовать неблагоугодно ему. Последнее обстоятельство служило весьма важным препятствием к приведению Епархии в порядок, а в некоторых случаях могло бы породить самые неприятные и громкие события, как это будет фактически доказано и изображено при описании посещения Епископом города Моздока. Получив такое практическое понятие о Крастилевском из рассмотрения дел не только на бумаге, но и в их результатах, Епископ по возвращении своем из обозрения Епархии счел первою и священною обязанностию устранить из епархиальной деятельности то начало, которое в течение столь долгого времени лишало епархиальную деятельность благотворной правильности, и впредь, по усвоившемуся ему направлению, не престало бы служить неистощимою причиною самого вредного влияния. На сем основании Епископ, по предоставленному ему праву, уволил Крастилевского от присутствия в Консистории и представил Святейшему Синоду о совершенном увольнении сего лица от звания члена Консистории. Святейший Синод уважил его представление. Вместе с сим Епископ счел нужным, для решительного освобождения членов Консистории от влияния, которое должен был сохранить на них Крастилевский, удаление его из епархиального города. Крастилевский уволен от должности епархиального протоиерея, ему предоставлено настоятельство Моздокского собора и благочиние над ним, без всякого однако ж влияния на Успенскую Загородную церковь, коей прихожане — наиболее осетины и черкесы. А так как Крастилевский счел несовместимым для себя помещение в Моздоке по ненависти к нему христиан-горцев, что вполне справедливо, то при открывшейся вакансии он перемещен в город Георгиевск на тех же правах, на коих был назначен в Моздоке. Место Крастилевского в Кафедральном соборе и по присутствии в Консистории занял благочинный Георгиевский, протоиерей Василий Попов, характера открытого, прямого, — направления, соответствующего характеру благонамеренности и способности, доказанных 14-летним служением в должности благочинного, которую он сохранил за собою, несмотря на холодность к нему Крастилевского. Святейший Синод утвердил членом Консистории протоиерея Попова, который подробным знанием многих дел не замедлил оправдать свое избрание и весьма заметно подействовал на изменение характера Консистории, в составе которой остался только один член — протоиерей Гремячинский — с прежним направлением; но это лицо по способностям своим не могло влиять на остальной состав Консистории. Протоиерей Сухарев оказался весьма полезным деятелем. Таким образом в течение 1858 года как состав лиц, так особенно и решительно изменился и характер действий Консистории. Помощник секретаря Альбанов, на которого восходило много жалоб в Святейшем Синоде, в июне оставил службу в Консистории, которая в обновленном составе и характере вступила в служебное поприще 1859 года. Новые члены и секретарь присмотрелись к делам и церковным потребностям Края. Мера благотворной строгости, употребленная Св. Синодом относительно членов, открыто вступивших в противодействие Святителю, мера поддержания удалением из Консистории Крастилевского, прикрывавшего свое противодействие уклончивостию, внушила наличным членам особенное бодрствование над образом их деятельности, доставила им единодушие в стремлении к общему церковному благу. От этого бодрствования, от этого единодушия деятельности Консистория внезапно получила особенную энергию и развитие.
