Под мерное покачивание продвигающегося на юг судна пленница слегка задремала в своей темнице. День набирал силу, и в каморке становилось нестерпимо жарко и душно. Р'шейл проснулась, мучимая голодом и жаждой; к ней никто не приходил, ни пить, ни есть тоже не давали. В полумраке она обследовала полки, но ничего полезного не обнаружила. В стенном шкафу оказались старые мешки, мотки веревки да несколько бочонков едко пахнущей смолы — ничего хоть отдаленно напоминающего воду или съестное.
Они что, забыли, что заперли ее здесь? А может, решили уморить с голоду? Навряд ли. Уж очень хотелось Элфрону войти в Железный Поток с привязанным к главной мачте харшинским трофеем. Он не мог позволить ей умереть раньше и испортить праздник. Заняться было нечем. Скорбь по Тардже сделалась менее острой, но не менее болезненной — улеглась, словно мутный осадок в прокисшем вине. Р'шейл задумалась о Пайтере и Элфроне и их странном заявлении, будто она — харшини. Это звучало совершенно дико и нереально. Во время путешествия из Гримфилда Брэк много рассказывал о харшини. Его рассказы были столь правдоподобны и очаровательны, что Р'шейл даже почти захотела, чтобы эти люди все еще были живы. Истории Брэка помогли ей вырваться из глубокой депрессии и вернуться в действительность. Они волшебной невесомой сетью оплетали израненную душу девушки, исцеляя ее и возвращая интерес к жизни. Р'шейл только теперь поняла, как сильно помог ей Брэк. В первые дни после побега ее охватило полнейшее равнодушие ко всему — было абсолютно не важно, что делать, куда идти, останется она в живых или умрет. В душе царил необъяснимый неведомый страх, нежелание признать то, что она совершила, неспособность даже понять причину своих действий. Р'шейл рассказала Брэку о настенной росписи у себя в спальне, и по ее описанию он определил, что там изображено некое Убежище, как он его назвал. Построенный харшини мирный уголок, приют, залы которого были полны смеха и радости, а каждый вдох омывал душу покоем. Она размышляла, что из этого Брэк действительно знал, а что выдумал. Ему следовало бы стать бардом.
То, что давно пропавшие харшини вдруг так резко обозначились в ее жизни, казалось довольно странным совпадением. Сначала Брэк с его сказками, затем Тарджа, в попытке спасти ей жизнь, хотел убедить повстанцев, что она харшини, — нет чтобы выдумать что-нибудь поправдоподобнее! Эта глупость стоила ему жизни. А теперь вот Элфрон и лорд Пайтер везут ее в Кариен, исполненные желания спалить на костре как харшинскую ведьму. И они ведь даже не сомневаются в этом! Разве такое возможно? Неужели ее неизвестный отец был харшини? Невероятно. Р'шейл знала, что ее мать отказалась назвать имя отца. Но харшини не существуют. Сестринская община давно уничтожила их.
Элфрон появился в ее клетушке, когда было уже совсем темно. Движение судна изменилось, и Р'шейл решила, что они причаливают к берегу на ночевку. Она мало что знала о кораблях, но подозревала, что кариенское судно предназначалось для морских путешествий и было плохо приспособлено для плавания по реке. Кроме того, капитану капризы Стеклянной реки были известны не слишком хорошо и он не отваживался плыть по ней в полной темноте.
Р'шейл пыталась уснуть, наивно полагая, будто это избавит ее от мучительной горечи скорби, от пульсирования раны на плече, от дерущей сухости в горле и голодного бурчания в желудке, когда в замке заскрежетал ключ. Последней ее трапезой был ужин на постоялом дворе Аффианы. Та часть Р'шейл, которая продолжала скорбеть, лелеяла надежду, что если еще подождать, то можно тихо умереть от жажды или голода — и тогда наступит конец всем мучениям. Та часть, в которой горела жизнь, требовала еды и питья со страстью, уже почти перевешивающей душевные страдания. Искра жизни оказалась слишком яркой, чтобы так легко сдаться и погаснуть от боли или горя.
Элфрон открыл дверь и велел Р'шейл встать. От страха и слабости она подчинилась приказу очень медленно. Он схватил девушку за руку и потащил из каморки по длинному коридору к другой комнате, вход в которую украшала резная двустворчатая дверь. В левой руке Элфрон сжимал жезл Хафисты, при одном взгляде на который она поняла, как сильно ошибалась, наивно полагая, что любая боль по сравнению с болью от потери Тарджи будет ничтожна.
Обстановка в комнате дышала роскошью. Все: изголовье кровати, кресла, закрытые панелями стены — было отделано золотом, и отовсюду сияло изображение пятиконечной звезды, пронзенной серебряной стрелой. Даже голубое шелковое покрывало на постели было украшено вышитым золотыми нитками символом Хафисты. Царящее здесь богатство ошеломляло.
— Ты находишься в присутствии представителя Всевышнего, — сказал Элфрон. — Ты грязна. Вымойся и оденься поприличнее, прежде чем мы перейдем к делу.
Он указал на кувшин и таз для умывания, стоящие на столе; рядом притулился маленький накрытый салфеткой поднос. На спинке одного из кресел висела грубая — слишком простая и невзрачная на фоне богатой обстановки — ряса, наподобие той, что была на жреце. Р'шейл настороженно взглянула на Элфрона, но тот, похоже, испытывал к ней интереса не больше, чем если бы она была, к примеру, котом или собакой. Р'шейл сделала, как ей велели. Она повернулась к жрецу спиной и стянула с себя одежду. Пока девушка мылась, Элфрон смотрел на нее с тем же выражением, с каким мог бы смотреть на вылизывающую себя кошку. Р'шейл надела предложенную ей жесткую колючую рясу и повернулась к нему лицом.
— Можешь есть, — разрешил он, указав на поднос.
Р'шейл подняла салфетку и обнаружила под ней ломоть черствого черного хлеба и стаканчик красного вина, разведенного водой. Это показалось ей самой щедрой трапезой в жизни. Искоса поглядывая на Элфрона, девушка жадно набросилась на хлеб и выпила все вино до капли. Жрец, терпеливо ожидая, когда она закончит есть, смотрел куда-то в сторону. При виде того, как Р'шейл вытерла губы тыльной стороной ладони и стряхнула приставшие крошки, он удовлетворенно кивнул.
— А теперь ты расскажешь мне, где находится логово харшини, — заявил он тем же бесцветным тоном, каким до этого приказывал ей вымыться и есть.
Р'шейл бросила на жезл опасливый взгляд и проговорила:
— Я не понимаю, о чем вы говорите.
— Лгать грешно. Говори правду или отведаешь жезла Хафисты.
— Я не могу открыть того, о чем не имею понятия. Харшини — миф. Их не существует, и я не одна из них. Я такой же человек, как и вы.
— Ты не человек, — отрезал жрец, взяв жезл двумя руками. Свет ламп угрожающе блеснул, отражаясь от драгоценных камней, украшающих его верхнюю часть. — Ты — квинтэссенция харшинского зла. Ты наделена телом распутницы, чтобы прельщать правоверных и сбивать их с пути истинного. Твоя красота измышлена лишь с целью совратить благочестивых мужей. Ты используешь свое женское тело и соблазняешь преданные души безбожной, демонической магией. Всевышний говорил со мной. Он явился ко мне в моем видении и приказал уничтожить тебя. Его повеление будет исполнено, никто не смеет — не может — игнорировать его желания.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
