В тот век война была увлекательной игрой знати, когда генералы с упоением строили «системы» и выписывали тома об «эволюциях», исполняемых безмозглыми механизмами армий. Суворов увидал простого солдата и сказал: вот источник победы! Великий полководец повторил древнюю истину. Однако суворовские «чудо-богатыри» превзошли подвиги древних. Даром ли Александр Васильевич всегда отдавал им лавры своих побед?!
В Европе до появления французской революционной армии, сломавшей старую тактику и стратегию полководцев-шахматистов, воевали замуштрованные до потери самосознания и наряженные как игрушки «зольдатики». В крепостной России Суворов предпочел прослыть чудаком, чтобы открыто сказать: солдат — личность! Какова сила личности, самосознания, разума и веры солдата — такова мощь армии.
Количество, хитрости организации и расстановки войск, даже их вооружение — не столь важны по сравнению с главным. Нравственное чувство сильнее стихий и неприятельских полчищ. Среди старых и новых, простых и сложных военных систем есть только одна подлинная: «Наука побеждать»! Даже в определении цели военных действий Суворову трудно было найти понимание у современников. Вместо увлекательной игры по занятию крепостей и прочих «стратегических пунктов и линий» он требовал незамедлительно уничтожать неприятельскую армию, лишая противника способности к сопротивлению и связывая ему руки искренним милосердием.
Можно ли было говорить о пробуждении и развитии личности согнанных в российскую армию крепостных?! При каждом случае, получая под командование то один полк, то другой, то дивизию, то корпус, то армию, Суворов лично и через прошедших его школу офицеров десятилетиями создавал нового русского солдата. Его система никогда не была официально признана. Но «Наука побеждать» ходила в списках или заучивалась командирами наизусть, для постоянного повторения солдатам.
Каждый раз, когда Суворов получал под команду новые войска, ему нужно было успеть научить солдата главному — «в чем ему для побеждения неприятеля необходимая нужда». При этом требовалось учить «без жестокости и торопливости, с подробным растолкованием всех частей особо и показанием одного за другим». Было необходимо, чтобы солдаты свое дело «и без изнурения подробно изучать могли, так, чтоб оное упражнение вообще всем забавою служило». Наконец, «солдат любит учение лишь коротко и с толком». Потому говорить с солдатами надо было их языком. Это и сделал Суворов. Послушаем его. И после того, что мы уже прочли о развитии мысли военачальника, поймем всю глубину его слов.
Разговор с солдатами их языком.
Атака. Береги пулю на три дня, а иногда и на целую кампанию, когда негде взять. Стреляй редко, да метко, штыком коли крепко. Пуля обмишулится, а штык не обмишулится. Пуля — дура, а штык — молодец!…
Береги пулю в дуле! Трое наскочат — первого заколи, второго застрели, третьему штыком карачун!
В атаке не задерживай!…
Мы стреляем прицельно. У нас пропадает тридцатая пуля, а в полевой и полковой артиллерии разве меньше десятого заряда.
Фитиль на картечь — бросься на картечь: летит сверх головы. Пушки твои, люди твои, вали на месте, гони, коли! Остальным давай пощаду. Грех напрасно убивать, они такие же люди.
Умирай за дом Богородицы, за Матушку, за Пресветлейший дом! — Церковь Бога молит. Кто остался жив — тому честь и слава!…
Обывателя не обижай: он нас кормит и поит. Солдат не разбойник…
В баталии полевой три атаки:
(1) В крыло, которое слабее. Крепкое крыло закрыто лесом? — Это немудрено, солдат проберется и болотом! Тяжело через реку — без моста не перебежишь. Шанцы всякие перескочишь.
(2) Атака в средину невыгодна, разве конница хорошо рубить будет, а иначе самих сожмут.
(3) Атака в тыл очень хороша, только для небольшого корпуса, а армией заходить тяжело.
Баталия в поле: линией против регулярных, каре против басурман… Есть безбожные, ветреные, сумасбродные французишки. Они воюют на немцев и иных колоннами. Если бы нам случилось против них — то надобно их бить колоннами же!
Помни: отрезывать! Тут сподручнее коннице. В Праге отрезала пехота, да тут были тройные и большие окопы и целая крепость — для того атаковали колоннами.
Штурм или валовой приступ. Ломи через засеку, бросай плетни через волчьи ямы! Быстро беги! Прыгай через палисады, бросай фашины, спускайся в ров, ставь лестницы!
Стрелки, очищай колонны, стреляй по головам! Колонны, лети через стены на вал, скалывай! На валу вытягивай линию! Караул к пороховым погребам! Отворяй ворота коннице!
Неприятель бежит в город — его пушки обороти по нему. Стреляй сильно в улицы, бомбардируй живо! Недосуг за этим ходить. Приказ — спускайся в город, режь неприятеля на улицах! Конница, руби! В дома не ходи. Бей на площадях. Штурмуй, где неприятель засел. Занимай площадь, ставь главный караул. Расставляй вмиг пикеты к воротам, погребам, магазинам!
Неприятель сдался? — Пощада!…
Три воинские искусства. Первое — глазомер, как в лагерь стать, как идти, где атаковать, гнать и бить. Второе — быстрота… Неприятель нас не чает, считает нас за сто верст… Вдруг мы на него как снег на голову! Закружится у него голова! Атакуй, с чем пришел, чем Бог послал! Конница, начинай! Руби, коли, гони, отрезывай, не упускай! Ура! Чудеса творят братцы!…
Третье — натиск. Нога ногу подкрепляет, рука руку усиляет. В пальбе много людей гибнет: у неприятеля те же руки. Да русского штыка не знает!
Вытяни линию — тотчас атакуй холодным ружьем! Недосуг вытягивать линию — выдвижение из закрытого или тесного места — коли, пехота, в штыки!… Обыкновенно конница врубается прежде, пехота за ней бежит. Только везде строй!… В окончательной победе: конница, руби, гони! Конница займется — пехота не отстанет. В двух шеренгах сила, в трех — полторы силы: передняя рвет, вторая валит, третья довершает!…
Солдат дорог. Береги здоровье! Чисти желудок, коли засорился. Голод — лучшее лекарство. Кто не бережет людей — офицеру арест, унтер-офицеру и ефрейтору палочки; да и самому палочки, кто себя не бережет!… В горячке ничего не ешь, хоть до двенадцати дней. А пей солдатский квас: то и лекарство. А в лихорадке не пей, не ешь. Штраф — за что себя не берег?!
Богадельни: первый день мягкая постель, второй день французская похлебка, третий день ее братец гроб к себе тащит. Один умирает, а десять товарищей хлебают его смертный дых… Хоть без лазарета и вовсе быть нельзя. Тут не надобно жалеть денег на лекарства, коли есть где купить сверх своих, и на прочие выгоды без прихотей.
Да все это неважно! Мы умеем себя беречь. Где умирает от ста один человек, а у нас и от пятисот в месяц меньше умирает. Здоровому — воздух, еда, питье. Больному же — воздух, питье!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
