Появление на карте мира палестинского государства с фиксированными границами и обязательствами по отношению к соседям и собственному населению теоретически может решить проблему палестинских беженцев. Но уничтожит золотую жилу, разрабатываемую на протяжении поколений десятками тысяч бюрократов, составляющих внушительный отряд лоббистов, действующих в коридорах международных организаций, в том числе ООН.
И это без учёта чиновников, занимающихся палестинской проблемой в МВФ, Мировом банке, Всемирной организации здравоохранения, структурах Евросоюза, при различных правительствах и в таких организациях, как Лига арабских государств и Организация исламского сотрудничества (до 2011 года – Организация исламская конференция)! Плюс сотрудники дипломатических ведомств, академических институтов, ближневосточных департаментов и кафедр университетов, благотворительных фондов, etc.
Между тем уровень жизни палестинцев, живущих в лагерях беженцев, выше, чем у населения Эритреи и Сомали, Джибути и Йемена. Он превышает показатели Афганистана, Судана и таких кварталов бедноты египетского Каира, как Фустат. Подлинной проблемой палестинцев является не бедность, а отсутствие возможности интеграции в окружающую их арабскую среду. Их ассимиляция во всех странах Ближнего Востока, где они живут, за исключением разве что Иордании до определенного периода, крайне затруднена. Впрочем, в Ливане она попросту исключена.
Территориальные проблемы и взаимные претензии в отношениях между Израилем и Сирией, а также Израилем и палестинцами – не исключение, а правило для Ближнего Востока, где право силы доминирует в отношениях между странами, а государственные границы продолжают менять очертания. Так, демаркация большей части границ между Саудовской Аравией и её соседями была проведена лишь в конце прошлого – начале нынешнего века.
Критики сионизма часто вспоминают об идее Великого Израиля «от Нила до Евфрата», забывая не только о грандиозных несбывшихся интеграционных проектах Саудидов и Хашимитов, Насера и Каддафи, Саддама и Асада, но и о таком курьёзе, как проект Великого Ливана – а ведь он существовал! Об исламистах, объявивших летом 2014 года о создании на территории суннитских провинций Сирии и Ирака «Исламского государства», нечего и говорить.
Взаимные претензии Эфиопии и Сомали, Эритреи и Эфиопии, Судана и Египта, Ливии и её соседей, проблема Западной Сахары – не менее серьёзны, чем палестино-израильские споры. Как и афгано-пакистанский пограничный диспут после окончания действия соглашения о «линии Дюрранда». О ирано-иракских спорах, претензиях Турции к Ираку и Сирии, Ирака к Кувейту и Ирану и прочем умолчим.
Пресловутые Голанские высоты, за возвращение которых Сирии из дипломатического корпуса не боролся только ленивый, оккупированы Израилем в 1967 году на тех же основаниях, на каких с 1939-го была оккупирована Турцией сирийская Александретта с портом Искандерун – бывший независимый Хатай. Который французы, из собственных соображений, решили туркам подарить.
При этом асадовская Сирия требовала (до начала гражданской войны, когда она ещё могла что-то от кого-то требовать) от Израиля Голаны, но не пыталась требовать от Турции Александреттский санджак. Притом что на сирийских географических картах эта часть турецкой территории была отмечена в составе Сирии, и никак иначе.
Происходило это потому, что Израиль готов обсуждать вопрос территориальных уступок в обмен на мир в принципе. Что он, в частности, продемонстрировал в Кэмп-Дэвиде, вернув Египту Синайский полуостров. Турция же будет бескомпромиссно сражаться за территорию. То же самое касается Саудовской Аравии, которая ни с кем не обсуждает и не намерена обсуждать принадлежность Хиджаза и святых исламских городов Мекки и Медины или захваченного ею в начале ХХ века йеменского Ассира.
Готовность Израиля к диалогу по контролируемым им территориям с палестинцами, которые никогда не имели на них собственного государства, – абсолютное исключение в ближневосточной практике. Оно воспринимается всеми местными игроками не в качестве инструмента цивилизованного решения территориального спора и свидетельства добрых намерений Иерусалима, а как доказательство слабости. Ближневосточная практика крайне проста: территории уступают только побежденные. Так что требования палестинского руководства, обращаемые к Израилю, растут по мере роста уступок с его стороны.
Ситуация эта вряд ли окончится хорошо. Тем более что уход израильтян из Южного Ливана, где их сменила «Хизболла», и из Газы, захваченной ХАМАСом, убедил радикалов в действенности тактики давления и роста претензий по мере продвижения к конечной фазе переговоров, которая, впрочем, может и не наступить.
Отказ Израиля от переговоров, возвращение под его контроль оставленных территорий и возобновление диалога с позиции силы в качестве сценария не рассматриваются ни израильтянами, ни их соседями. В конечном счёте это и предопределило тупиковый характер любых территориальных споров израильтян с палестинцами.
Идею палестинского государства в отечественной востоковедной литературе часто обосновывают ленинским принципом права наций на самоопределение – для России убийственным. Как показывает исторический опыт, реализация этого принципа на практике приводит не к торжеству справедливости, а к неконтролируемому насилию с необратимыми последствиями. Другое название этого распространённого явления – сепаратизм.
Нет ничего странного в том, что национальная или религиозная группа борется за отделение от государства, в котором не занимает господствующего положения. Происходит ли это потому, что она полагает себя ущемлённой в правах, реализует старые счёты с соседями или её подстрекают амбициозные лидеры, пытающиеся выкроить себе страну под персональное управление, неважно. Попытки отделить ту или иную провинцию от государства имеют место и если оно склонно подавлять их огнём и мечом, и если оно этого не делает. Последнее, по понятным причинам, куда чаще.
Именно по такой схеме развивались на Ближнем Востоке отношения курдов с арабами и турками, греков и армян с турками, арабов и берберов, курдов и туркоманов. Распад Югославии, сепаратизм в Пакистане, Иране, Судане, Индии, Шри-Ланке, Индонезии, Китае, России или на Филиппинах – примеры из той же области. Да и сравнительно цивилизованные сепаратистские движения Испании, Бельгии, Франции, Великобритании и Италии действуют на основании этой логики.
Наиболее трезвомыслящие националистические и региональные движения в конечном счёте ограничиваются требованиями культурной автономии и программ экономического и социального развития. Впрочем, возможность эта в палестинском случае была утрачена, не без влияния мирового сообщества, уже в начале 70-х годов. Впрочем, такое развитие событий характерно скорее для Европы, чем для региона, частью которого палестинцы являются. Там принято играть по-крупному: победитель получает всё.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
