тебе будет доставляться регулярно из Семиречья, что бы быть всегда свежим и полезным. Скисшее вино ты безжалостно уничтожать. Но, когда я вернусь, я дам тебе за службу десяток воинов для охраны и провиант на четыре месяца, и ты пойдешь под охраной бунчужного знамени, и узнаешь, где небе светится ночью. Книгу по возвращении отдашь мне для переписи и перевода. Это приказ», – пояснил молодой хан. Понимаешь Василий, спрашивать, что будет за непослушание, я не стал. Так как знал, что по закону Ясы, грозит смерть. Но отчаиваться я так, же не стал, набрал земляков единоверцев в гребцы и вот уже год живу, тут на реке за счет орды. Веду наблюдения, когда вода в великой реке Итиль спадет ниже колен коня. Знаешь, это довольно интересно. Река уже опустилась на шесть локтей с мая месяца и думаю, что к зиме вся пересохнет, в этой её части,– поведал другу Али
–Не пересохнет, так все лето будет, меньше всего воды в октябре, потом опять Волга пухнет.– Ответил Василий.
–А чего так? Чего ей пухнуть?
–Да вот так, в ноябре дожди идут, вот она от дождей как от снега и пухнет. Но не так как весной от снега, в разлив, но тоже на локтя, три -четыре поднимется. Вот как поднимется река, так мы с хабаром по осенней воде, и идем в Новгород,– пояснил Вася. Потом он взял паузу на время наполнения бокала и продолжил.
– Что с почтенными купцами из рода Азизбековых, которым я задолжал четыре оплеухи за ложь и обман на торгу у Булгара?
– Ой, Вася нет их более. Они Бату хану обещали шесть ладей овса и привезли шесть, и деньги за шесть получили. Потом выяснилось, что овес не в равных количествах на ладьях. На двух ладьях ровно на двадцать мешков меньше оказалось, чем на четырех других. И братья разменяли ровно по одной голове на каждую неполную ладью. Их дружина, лишившись начальства, решила прожить как раньше, но после первого успешного грабежа каравана на большой Булгарской дороге, они были казнены все. Так же подверглись наказанию и их сообщники – купцы, рискнувшие по старому обычаю притогнуть краденным. И в итоге богатый посад Булгарский не сгоревший вовремя войны, сгинул в мирное время полгода новых порядков. Зато теперь никто больше не грабит по дорогам. А путник всегда получит, кусок баранины, а его конь овса, и заметь все за счет Орды. Нет это не сказки Вася, это жизнь сейчас такая у нас правоверных. Ой, прогневали мы Аллаха, Ой прогневали, – приговаривал Али между глотками вина.
–Все там будем, хоть и хитрые они были нехристи, но честь имели, в голодный год помогли нам страждущим. Помяну Азизибековых в молитве, – ответил Вася на речь друга. Потом спросил,
– Почему тебя вино сторожить заставили, разве более честных у Батыя не нашлось?
– Почему, есть и у него честные люди, но их мало, как и везде. А я просто под руку попался да и Муххамед,– пусть люди всегда произносят это имя с почтением, запретил своим приверженцам злоупотреблять вином. Так что много мы не выпьем,– ответил Али.
– А люди твои не украдут, или вот мордве продать могут?
– А люди мои, все как на подбор; и украсть, и убить, и продать могут. И не только вино, но и меня или тебя.
–Не страшно?
–Нет, куда они с этой расшивы пойдут. В прошлом году, как раз перед зимой трое сбежали, и потом через три недели двоих уланы вернули, а голову третьего нам на ближней заставе – яме предали. С тех пор никто и не бежит! А куда? Да и зачем? Тут на расшиве все есть; и вино, и еда, и денег можно заработать холсты отбеливая. Ну и главное, после службы отпускное получить в виде двух лошадей и тридцати баранов с пастбищами в придачу можно. Теперь ты, Вася говори чего тут, и не ври, друзей не обманывают, а по новым законам за обман вообще смерть.
–Нда испугал ты меня смертью, хоть сейчас домой идти, но я не пойду, ибо дело у меня вот слушай, – Василий рассказал все, Али Хусейну, от похода на Неву и до сего дня.
–Твои спутники моя родня. Я обязан их встретить, как встречаю царевичей из рода Чингизидов. Али Хусейн вышел из шатра и громким голосом поднял всю команду расшивы на ноги. Полусонных гребцов он приказал обивать водой, а спящих охаживать плеткой, но последнее не понадобилось. Как оказалась вся команда, вот уже как с полчаса внимательно слушала, рассказ Василия о деяниях трех витязей во имя слова честного, даденного слабой женщине. Поэтому ладья с Элей была так учтиво встречена.
Алексей первым прошел по сходням потом Эля, монах пошел позже, лишь после тог как закрепил ладью с расшивой. За что и получил выговор от Али Хусейна.
–Чернец, чего тебя все ждать должны, то, что ты за всех изредка молишься, не дает тебе права всех задерживать.
– Помолчи Хусейн, старших надо уважать, или тебя этому не научил тебя твой отец достопочтимый Али,– ответил на арабском Арсений, крепко обнимая друга.
Эля удивленно рассматривала расшиву и не обратила внимание на горячую встречу друзей. Лишь, когда ей принесли в серебряном ларце лед, а в серебряном кувшине вино, и когда налили ей вина в бокал из рейнского стекла, через лед, тем самым быстро охладив его, и когда она сделала первый большой глоток, и лишь только после этого она пришла в себя, и смогла сказать, – Здравсвуй.
Али Хусейн с пониманием смотрел на неё и лишь когда её уста сказали «Здравсвуй», он учтиво поклонился ей и вместо общепринятого,– «Мир вам»,– ответил,
– Владей же теперь нашими жизнями, О пери!
И все тридцать гребцов повторили вслед за своим капитаном,
– Владей!
Эля опять ничего не ответила. Она, молча, допила первый бокал, потом молча, протянула пустой сосуд к кувшину. И лишь, когда вино было пропущено, как и в первый раз через лёд, и, когда её губы почувствовали холод, и когда её бокал опустел наполовину, она смогла произнести в ответ на просьбу Али Хусейна и его команды.
– Хорошо.
Арсений перевел ответ Элеоноры на арабский, Алексей на персидский. Команда одобрительно загалдела, каждый из гребцов счел своим долгом подойти и поцеловать в знак своей преданности полы одежды Элеоноры. Эля пыталась протестовать, но быстро смирилась, а третий бокал примирил её со всем миром. Ей страстно захотелось сделать добра,– много, и всем, и
