Делер бросился к Халласу, но на его пути выросла массивная фигура Медка.
— Говно?! Ах ты, маленькая бородатая вошь! — Карлик попытался обойти воина справа, но Медок как бы невзначай вновь перегородил Делеру дорогу.
— Иди сюда, и мы посмотрим, сколько говна у твоей расы! — Попытка обогнуть гиганта Дикого слева тоже не привела к успеху.
Халлас невозмутимо мешал походную кашу и ухмылялся в бороду.
— Мало мы вас на поле Сорна отщучили! Да пусти же ты меня, Медок!
— Успокойся, Делер. — На крики подошел Дядька. — И так Кот с эльфом до сих пор не вернулись, да еще ты тут свару начинаешь!
— Я начинаю?! — возмутился карлик и в сердцах сорвал с головы шляпу точную копию того котелка, что сейчас шкварчал на огне, но только с узенькими полями. — Этот… Этот выкормыш подземных глубин сказал, что в карликах слишком много говна!
— А ты наплюй, — подал идею Медок.
— Как наплевать? — опешил от такого предложения Делер.
— Смачно, — абсолютно серьезно ответил Дядька.
Карлик немного подумал и плюнул. К счастью, ни в котелок, ни тем более в Халласа плевок Делера не попал, иначе драка точно бы состоялась.
— Ты давай готовь нормально! — сказал Халласу поостывший карлик. — И бороду в котелок не суй! Больно мне там нужна твоя борода!
Оставив последнее слово за собой, карлик протопал в ту же сторону, где до этого скрылся Сурок.
В эту ночь Алистан впервые расставил караульных. Первыми заступили Арнх и Угорь, через три часа их должны были сменить Дядька и Медок. На следующую ночь на посту будут коротать время другие. Только четверо избежали этой сомнительной радости — стоять на посту: Маркауз, Миралисса, Кли-кли и я. Не скажу, что я очень огорчился. Все понимали, что нельзя поручать вору солдатские обязанности.
А вот Кли-кли огорчился и сказал, что, несмотря ни на какие настроенные против гоблина личности, он собирается исполнить свой долг караульного. Только не сегодня, а как-нибудь попозже, ну вот хотя бы во время дежурства Делера и Халласа. Гном и карлик, уже успевшие помириться и мирно откушать из одного котелка, с радостью согласились на компанию гоблина.
И еще в эту ночь я впервые видел, что Элл кладет рядом с собой лук и втыкает в землю две стрелы.
Не спалось. Сон бежал от меня. Поэтому я просто лежал, закинув руки за голову, и смотрел в озеро звездного неба. Теплый ночной ветерок мягкой ладошкой касался высокой полевой травы и уснувших цветов, нежно пригибая растения к старушке-земле. Трава притворно сердилась, шелестела, но стоило ветру отвлечься — и она озорно поднимала голову, приглашая вернуться и продолжить забавную игру.
Худосочный старикан-месяц степенно плыл над миром, и его свет серебристой мукой падал в траву, придавая ей вид драгоценной ювелирной поделки, вышедшей из-под руки талантливого мастера. Запах ночи, травы, аромат полевых цветов, летней свежести и простора дразнил мои ноздри. После постоянных каменных ароматов города запах природы опьянял.
Где-то в полях раздался тоскливый крик одинокой птицы. Не только мне не хотелось спать нынешней ночью.
По лицу промелькнула тень, спустя мгновение черный силуэт закрыл собой звезды и бесшумно растворился в ночи, чтобы спустя краткий миг вновь вернуться назад. Тень сделала круг над нашим лагерем и, поняв, что ничем интересным возле огня поживиться не удастся, лениво шевельнула крыльями и, почти касаясь телом травы, исчезла где-то в посеребренных месяцем полях. Филин на охоте. Берегитесь, мышки! Как бы он нашего Непобедимого не утащил! Хотя линга не утащишь. Попробуй такого зубастого схватить — вмиг останешься без клюва и перьев! Вон до сих пор слышно, как линг шуршит в опустевшем котелке, доедая все, что не доели люди.
Костер догорал, и рожденные за это время угли тихо перемигивались с далекими сестрами — звездами. Кто кого пересветит.
Надо бы подкинуть дровишек, но вставать было лень — еще разбужу кого-нибудь. Рядом со мной, перевернувшись на спину и открыв рот, спал Горлопан. Кли-кли, если бы сейчас не спал, обязательно бы воспользовался такой неосторожностью Горлопана и ради веселой шутки засунул бы тому в открытый рот одуванчик или какую-нибудь мелкую букашку — от зеленого гоблина можно ожидать любой пакости в самый неожиданный момент.
Я до сих пор не мог понять характер гоблина: то ли он попросту играет роль королевского шута, паясничая направо и налево, то ли действительно это обычное состояние его зеленой гоблинской души. До Кли-кли я с этой малочисленной расой серьезно не общался, так что общее впечатление о гоблинах у меня начало складываться совсем недавно.
На этот раз Горлопану совсем ничего не грозило — шут слишком устал и сопел, подложив руку под щеку, ничуть не хуже, чем Горлопан.
Все остальные тоже спали. Фонарщик с любимым биргризеном в обнимку, Делер чуть ли не головой в костер — так близко он от него лежал. Как бы во сне он не угодил на угли! Халлас с ценным мешком улегся на границе света и тени.
Это те, кто находился по эту сторону костра. Остальные спящие, лежащие по другую сторону от затухающего огня, сливались с мраком, превращаясь в темные силуэты, и четко рассмотреть, кто где спит, было невозможно.
Несколько раз мимо тихо проходил несший службу Угорь. Но потом, убедившись, что все тихо, он присел неподалеку и просто стал ждать, когда подойдет время его смены.
Угорь, наверное, единственный из моих спутников, о ком я так и не сложил определенного мнения. Всегда молчаливый и прямой, как боевой посох, смуглый гарракец редко вступал в разговоры, лишь иногда бросая с десяток скупых слов. Это происходило только в тех случаях, когда Угорь считал, что стоит поделиться своим мнением по данному вопросу с остальными.
В отряде его уважали, это было видно сразу, но вот друзей или приятелей среди Диких я у Угря не заметил. Для него мы все были товарищами по походу, теми, кто будет с ним, если потребуется, рядом драться против общего врага, но никак не друзьями, с которыми можно с удовольствием выпить пивка в один прекрасный весенний денек. Угорь держался на расстоянии, не влезая в дела других и не позволяя лезть в душу к нему. Никто из воинов не обижался и принимал характер гарракца как что-то само собой разумеющееся. Однажды я спросил у Фонарщика о том, как к ним попал Угорь.
— Не знаю, он не склонен рассказывать о своей прошлой жизни, — развел руками Мумр. — Да мы и не лезем. Прошлое — это личное дело каждого. Вон Пепел — это командир Шипов у Великана — раньше был мелким воришкой. Еще мальчишкой к Диким попал. А теперь мы с ним хоть за Иглы Стужи пойдем. И плевать мне, кем он был раньше — вором, убийцей или похитителем старушек. То же самое и про Угря. Не хочет рассказывать о своем прошлом — это его личное право. Я Угря десять лет знаю, и никаких сомнений в его храбрости никто из наших ребят никогда не испытывал. Правда, ходил слушок, что он из какого-то знатного рода. Не простой парень. Ты посмотри, как он с клинками обращается — будто бы с ними и родился! Истинный дворянин.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
