Удачи вам здесь, — Ланабет бросает на Тавегрина прожигающий взгляд.
Слишком она злится на него, ведь мы не пострадали... или причина ее ненависти в том, что мать Тавегрина должна быть жива, а он убил не только своего отца, но и брата — оставил мать сразу без мужа и, по сути, двоих из трех детей. Теперь мне становится по-настоящему жутко, я, выпустив из пальцев перо, рефлекторно складываю руки на животе.
Арен оглядывается, прикрывает крылом софу, на которой я сижу с магистром Саториусом.
«Лера, что случилось?»
Магистр Саториус, только что размышлявший над чертежом фрагмента щита, удивленно смотрит на растянувшееся над ним золотое крыло. Отодвигается от меня подальше.
«Подумала о его маме, — отвечаю я Арену и поднимаю перо, чтобы продолжить срисовывание щита. — Она ведь жива? А его младший брат? Он же совсем маленький... Или Тавегрин всех убил?»
С ответом Арен медлит, общается через метку с императором, тот — опять с Ланабет, потом с Ареном, и он передает мне ответ: «Они были заперты в покоях, мама привела им целителей и слуг, оставила с ними гвардейцев».
Теперь понятно, почему Ланабет так эмоционально отреагировала.
На разбор щита уходит четыре часа, за это время покормить меня пытаются пять раз. Даже явившийся с отрядом ИСБ Элоранарр интересуется, не хочу ли я перекусить. А в конце, к огромному удовольствию Пронзающего, ему удается пострелять по силовым точкам.
Изумительный щит Фламиров раскалывается на многочисленные элементы и тает. По ступеням к трону ректор Дегон взбегает вместе с Ареном, императором, Элоранарром и офицерами, несущими черные с вкраплениями искорок кандалы. Все обходят тело у ног Тавегрина.
— Только не прикасайтесь к посоху — обожжет, — предупреждает Дегон и стремительно хватает лавовый посох. Несколько мгновений Тавегрин держит его крепко, смотрит в глаза Дегону, скалится, но на запястьях щелкают кандалы, и Тавегрин неохотно разжимает пальцы — он сдался.
Ректор Дегон поспешно отступает, держа снова разгоревшийся посох в вытянутой руке, а на Тавегрина надевают ошейник, опутывают цепями, сковывают ноги. И все это в тишине, нарушаемой лишь тихим глухим звоном черного материала — такого же, как стены в Башне порядка, способной удержать внутри дракона.
Даже в оковах Тавегрин спускается с царственной величественностью, и Элоранарр его не торопит, лишь настороженно следит, сам покрытый золотой чешуей. Офицеры ИСБ тоже напряжены, им явно хочется побыстрее посадить арестованного под замок, но процессия движется неспешно.
Оставшийся на вершине у трона Дегон, опираясь на лавовый посох, провожает Тавегрина печальным взглядом и не спешит занять место главы рода.
Наконец Арен обращается человеком и, спустившись, обнимает меня за плечи. Магистр Саториус откланивается и выходит из зала.
Император, помолчав, обращается к ректору:
— Дегон, сейчас только ты можешь занять место главы рода. Постарайся воспитать младшего сына Шарона так, чтобы этого не повторилось, — император наклоняется и проводит ладонью по лицу среднего из
сыновей Шарона, закрывает веки. — Мы не хотели вашей крови, клянусь.
— Я знаю, — Дегон засовывает руку в карман, и готова поклясться — он сжимает свою ложечку. Но в этот раз она не фонтанирует магией, мастер-ключ неактивен. — И прекрасно понимаю, что после всего случившегося Фламирам придется отказаться от части привилегий. Обсудим это перед судом.
— Да. Конечно, — кивает император. — Позаботься о своих. Я сообщу, когда будет суд и все прочее.
— Я снял ограничение на телепортацию, можете отправляться прямо отсюда.
«Арен, я хочу встретиться с Вильгеттой, узнать, как у нее дела, раз уж мы здесь».
Золотое пламя окутывает нас и переносит на черные телепортационные камни небольшой площади Старой столицы, озаренной теплым вечерним светом. В стороны расходятся четыре улицы, одна — со знакомыми частными особняками. С соседней улицы в нашу сторону шагает каменный чуть подпаленный дракон, усаживается на площадке на перекрестке, ставит лапы перед собой и застывает, снова обращаясь в статую. Судя по мелькающим над черепичными крышами головам, все каменные стражи расходятся по местам.
Не успеваем мы с Ареном дойти до края площади, как под ноги выплескивается многоглазая огненная субстанция.
«Благословенная Великим драконом госпожа, рад видеть вас в добром здравии. Вы не перетрудились? Вас не обидели? Вы что-нибудь хотите?»
«Мира в Эеране», — отзываюсь я.
«У, это да, мир это хорошо», — частичка лавового стража течет рядом с нами по улице, и Арену это не слишком нравится, но он не возражает. Кругом так тихо. Словно все вымерли.
Страж провожает нас до шикарных ворот с драгоценными камнями, на этот раз не производящими на меня впечатления, и желает всего наилучшего, просит заглядывать в Старую столицу, ведь здесь есть на что посмотреть и где развлечься.
Арен раскрывает ворота своей силой.
— Буду заглядывать, обязательно, — киваю стражу.
«Не обижайтесь на нас, — лавовый страж формирует из своего тела небольшую драконью голову, — в следующий раз мы будем гостеприимнее».
— Спасибо за помощь, — наклонившись, осторожно протягиваю к нему руку. Арен хватает меня за запястье: «Лера, нет». Но лавовый страж гасит огонь, и я свободной рукой касаюсь каменной головы, поглаживаю. — Благодаря тебе мы избежали лишних жертв, я просто не могу обижаться на вас всех из-за действий одного или двух безумцев.
Довольно заурчав, лавовый страж отступает, снова разгорается и, улыбнувшись мне, утекает прочь многоглазым огненным потоком.
Я же, выпрямившись, беру Арена под руку и направляюсь к крыльцу. Там стоят Вильгетта в платье с рюшками, Бальтар в пестрой шелковой мантии, и бледный, с повязкой на голове Жэнаран Кофран в криво застегнутом мундире. Все трое смотрят на нас странно.
— Что? — спрашиваю я.
Вильгетта приоткрывает рот и закрывает, указывает куда-то мне за спину, но там ничего нет. Ее отец Жэнаран нервно сглатывает, взирая на меня чуть ли не с ужасом, и только Бальтар, кашлянув, объясняет причину всеобщей оторопи:
— Это ведь был лавовый страж Фламиров.
— Да, а что?
— Ты трогала лавового стража Фламиров, —
